— Как говорится в новости, которую нам только что скинули коллеги, — медленно проговорил Укольцев, — на казни будет присутствовать Его Императорское Величество, Люций Первый.

— Что?

— Что?

Агенты синхронно пожали плечами.

— Знаем не больше вас.

— Я… — Сара схватилась за голову. — Что я вам говорила про Ротта? Он здесь всего-то день или два, а тут уже умер один Император и воскрес другой!

— Бред какой-то… — Элиза, как ни пыталась, не могла придумать ни единого разумного объяснения услышанному. — Может, самозванец?

— Печать, — кивнул Карлов. — Самозванец, воскресший мертвец, кто бы это ни был — у него Печать.

— Но как он её взял?..

— Спокойно, — Укольцев нахмурился. — Разберёмся со всем на месте. А по пути радио послушаем. Давайте к машине, чем быстрее мы доберёмся до столицы — тем быстрее сможем всё исправить.

Все согласно кивнули; Укольцев направился вперёд, к тому месту, где их должна была ждать заготовленная машина, остальные не отставали от него.

— С восточной стороны заезжать нельзя, — Укольцев поглядел на Карлова. — Там наверняка всё перекрыто…

— И с северной тоже, — согласился Карлов. — Стратегические объекты, всё такое. Попадёмся.

— С юга. Через Мост. Его никогда не охраняют нормально. Проедем через Мост — успеем в столицу за два с лишних часа до казни.

— А если он тоже перекрыт?.. — засомневался Карлов. — Поедем в объезд — потеряем время…

— Да никто его не перекроет, — махнул рукой Укольцев. — Кому охота связываться с мафией бездомных? Это самый короткий путь. Едем через Мост.

— Ладно, — согласился Карлов. — Едем через Мост.

Мне не хотелось ни о чём говорить. Странно, но кровоточащая рана в груди почти не доставляла дискомфорта и боли — по крайней мере, если не пытаться двигаться. Так что я лежал на траве и спокойно, почти умиротворённо смотрел на встающее из-за деревьев рассветное солнце.

Идиллия. Перелесок, в который мы рухнули, ещё только-только начал окрашивать листья деревьев в жёлтый цвет, и этот смешанный, не доведённый до конца оттенок смотрелся на фоне нежного, розовеющего неба потрясающе красиво.

Смотрел бы и смотрел.

Жаль, остальным сейчас было не до того, чтобы осознать всю красоту этого осеннего рассвета.

Рубан был просто мрачным. Наверное, все прочие эмоции уже успели в нём перегореть — за то время, что прошло с нашего приземления, он успел снять с меня с ветки дерева, максимально аккуратно, и уложить на траву таким образом, чтобы кровь не вытекала со скоростью фонтана. Выучка бывалого УБИшника заставляла его оставаться спокойным — нет, он определённо был хорош в своём деле.

Но и он не мог быть вечно невозмутимым — тем более, он отлично знал, чем закончится эта сцена. Моей смертью, а затем — выбросом скверны.

Тина тоже это понимала, и в её глазах теперь читался неподдельный испуг. Она не отводила от меня взгляда с того самого момента, как появилась на поляне, хромающая и поддерживаемая под руку Львом Дюбуа. По её лицу я видел, что этот взгляд доставляет ей боль — но она не отводила.

Кажется, она уже сейчас что-то видела. Скверну, рвущуюся из меня вместе с утекающей жизнью. Она тоже отлично понимала, что сейчас произойдёт.

Пулемётчик Шраутов больше был обеспокоен рукой и рёбрами — после всех падений от чувствовал себя паршиво. Хотя, конечно, не так паршиво, как я. Рубан не тратил времени на него, так что палку к руке он привязывал самостоятельно. На меня этот парень поглядывал с лёгким испугом и недоумением.

И, конечно же, непонимание царило и во взгляде Льва Дюбуа. Ну, по крайней мере, не рвётся добить в качестве мести за бабушку, погибшую во взорвавшемся вертолёте — и то хорошо.

Все молчали. Я не возражал; мне хотелось покоя.

За прошедшие сутки я попросту устал. Погони, драки, крушения вертолётов, беготня с трупом на плечах, смерть от рук того же самого трупа… Да, я привык к подобному досугу, чего уж говорить. Но даже для меня было в новинку, когда всё это происходит без перерыва, за одни только двадцать четыре часа!

— У тебя… есть идеи, что делать?

Первой молчание нарушила Тина, наконец, переведя взгляд с меня на Рубана.

— Ни малейших, — покачал головой агент с мрачной миной. — Если бы что-то было — уже попытался бы сделать, но тут без шансов. Сама же знаешь, с такими ранами не живут.

— Но… — Тина неверяще закачала головой, кажется, машинально. — Обычные люди не живут. А Марк — не обычный человек, и способен на многое из того…

— Он прав, Тина, — кивнул Лев Дюбуа, кладя руку ей на плечо. Та не обратила на этот жест никакого внимания. — Твой друг умрёт, никакие навыки не лечат такие раны.

Я молчал. Мне не хотелось вмешиваться в спор. В конце концов, можно мне хоть сейчас немного отдохнуть, и чтобы проблемы решали другие? Я и так делаю всё, что могу — а проблемам нет ни конца, ни края.

— Никакие? — Тина поглядела на него и, только сейчас сообразив, что на её плече лежит рука, сердито стряхнула её. — Не говори о том, чего не знаешь.

— Ну, если кто и в состоянии залечиваться, когда у него видны внутренние органы, — протянул Рубан, — то точно не Марк. Думаю, бесполезно пытаться что-то сделать с ним. Нужно решить, что делать нам.

— Нам? — Лев перевёл глаза на него. — Жить дальше. Разобраться с произошедшим, остановить этого монстра.

— Ты не понимаешь, парень, — вздохнул Рубан. — Ты понятия не имеешь, о чём говоришь.

— Послушайте, — кажется, Льву надоело поддерживать похоронно-скорбный тон из вежливости. — Мне жаль вашего друга, но здесь уже и правда ничего не сделаешь. Нет смысла концентрироваться на нём, когда нас ждут другие проблемы.

— Я же сказал, что ты ничего не понимаешь! — Рубан перевёл на него сердитый взгляд, и Дюбуа чуть отпрянул от решительного тона агента. — Проблемы куда ближе, чем тебе кажется! Или ты думаешь, мы здесь Марка оплакиваем?

Лев недоумевающе захлопал глазами.

— А… нет?

— Он последний, за кого нужно беспокоиться, — криво усмехнулась Тина. — Марк выживет в любом случае.

— Чего?

Лев переводил взгляд с Тины на меня, с меня на Рубана и с Рубана снова на Тину. — Вы о чём?

Я глубоко вздохнул и поднял глаза на него:

— Твоя бабушка не сказала тебе? — фраза уже начинала казаться мне избитой. — Я бессмертный.

— Ты… что? — теперь он окончательно был выбит из колеи. Пулемётчик, что сидел под деревом чуть вдали, зашевелился и поднял на меня испуганные глаза.

— Внутри Марка скверна, — отрезала Тина. Первый шок у неё прошёл, и девушка на глазах превращалась вновь в саму себя — бывалого агента, хладнокровного и умелого. Щёлкнув зажигалкой, она закурила, и, после долгой затяжки, продолжила. — Она не даёт ему умереть. Воскрешает раз за разом.

— А когда это происходит — она выходит из его тела, — кивнул Рубан. — Скверно-взрыв.

— Тогда почему мы ещё тут? — осведомился Лев. — В этом вся проблема, да? В момент его смерти…

— Умрём и мы, — согласился Рубан.

— Ну на… нахер! — пулемётчик медленно, держась здоровой рукой за ствол дерева, поднялся на ноги — те у него ещё были целы. — Вы… да почему вы ещё тут? Я сваливаю, мне за это не платят!..

Рубан медленно проводил его взглядом. Фигура с гербом Шраутов на плече всё удалялась и удалялась, бормоча себе под нос что-то о психах и безумии. Лев Дюбуа тоже смотрел ему вслед. Видимо, он тоже задавался вопросом, почему Тина и Рубан ещё не ушли — вот только он не был таким дураком и понимал, что на то есть причины.

— Беда в том, — хрипло заметил я, — что этой скверны внутри меня — очень, очень много.

— Насколько… много? — судя по взгляду, Льву Дюбуа сейчас очень хотелось, чтобы всё это оказалось неправдой. И, судя по этому же взгляду, он отлично понимал, что неправдой это не окажется.

— Очень… много, — кивнул я. От неосторожного движения я закашлялся; во рту появился привкус горячей крови.