— Оживил её, — мрачно отметил я. — Знаешь, Тина, Родион, может, и не центр мира, но в том, что здесь обошлось без него, я не поверю.

— А вот и жильё, — Рубан указал вперёд рукой с пистолетом. — Идём аккуратнее. Вряд ли мы встретим здесь живых — слишком близко к эпицентру — а вот с осквернёнными столкнуться можем.

Льва передёрнуло; видимо, он вспомнил вчерашнюю драку.

— Их же не будет много? — спросил он.

— Без понятия, — Рубан вышел вперёд и чуть замедлил шаг. — Столько, сколько было живых до всего этого… Глядите.

Тело, лежащее на дороге, принадлежало раньше ребёнку. Мальчику лет восьми-девяти. Руки и ноги были вывернуты под неестественным углом, кожа обгорела и потрескалась; ребёнок лежал на спине, и только шевелил челюстью, как будто хотел что-то откусить. Пустые глазницы смотрели в багряное небо.

— Сынок, не ходи на дорогу! — раздалось сбоку. Единственным, кто не подпрыгнул при звуке этого голоса, остался Рубан; Тина выронила очередную сигарету, а я еле удержался от крика.

Женщина с такой же чёрной, обгоревшей кожей, снимала бельё с верёвки.

— Там опасно! — собственно, она даже не глядела на сына. — Не ходи на дорогу!

Я глубоко вздохнул. Это только первые, кого я встретил, дальше будет больше, и мне надо — как бы цинично это не звучало — привыкнуть к этому зрелищу.

— Поиграй в садике! — позвала мать сына, который никак не реагировал на её слова, продолжая клацать челюстями. Закончив снимать последнюю простыню, она наклонилась, положила её в корзину… и начала развешивать всё обратно. — Сынок, не ходи на дорогу! Там опасно!

— Гараж, — коротко выдохнул Рубан. — Туда, быстро.

Мы, не сговариваясь, кивнули и зашагали к гаражу.

— Ротт, — предупредил меня Рубан, когда мы оказались возле старенькой тёмно-зелёной машины, — если ты скажешь хоть что-нибудь о том, как много жертв, я воткну тебе кляп.

— И не собирался, — ответил я.

— Вот и не собирайся дальше, — Рубан дёрнул дверцы машины. — Закрыто, ключа нет. Взламываем и заводим УБИшным методом или ищем ключ?

Глядел он, главным образом, на Тину, но ответил я.

— Ищем ключ, — я шагнул к двери. — Оставайтесь тут.

Рубан сделал было шаг следом, но остановился.

— Ладно, — махнул он рукой. — Аккуратнее. Не нарвись на кого-нибудь агрессивного.

Я лишь пожал плечами. Справиться с парой осквернённых не будет проблемой.

Осквернённые… ребёнок, определённо, был живым мертвецом. А вот его мать жива. Теперь она стала такой же, как «обыватели» мёртвых городов. Значит, мы отошли от эпицентра достаточно далеко.

Может быть, Рубан прав и в столице всё не так плохо?

— Сдохни уже, грёбаный Марк Ротт, — я уже открыл дверь дома… и замер на пороге, услышав эти слова. Что?!

— Просто сдохни.

Голос доносился из комнаты и принадлежал какому-то мужчине лет сорока. Хриплый баритон произносил слова лениво, но с таким презрением, что я едва не развернулся и не выбежал из дома прочь…

А потом до меня дошло.

Отец семейства сидел перед телевизором; шипящий экран показывал одни только помехи, но, кажется, мужчину это ничуть не смущало. Он в настоящий момент видел ровно то, на чём его застигла вспышка скверны — трансляцию моей казни.

Интересно, сколько ещё в столице и окрестностях таких же, как он — полумёртвых психов, чьей “идеей фикс” стала именно моя смерть?

— Грёбаный Марк Ротт, — повторил он, почёсывая почерневшей рукой пивное пузо. — Сдохни наконец. Быстрее, сдохни!

Стараясь не обращать на него внимания (получалось с трудом), я быстро обшарил комнату взглядом. Ключи с сигналкой нашлись тут же, на низкой тумбочке; подхватив их, я поспешно направился вон из комнаты. Затем подумал — и, вернувшись на кухню, отыскал там два больших ножа. Не Бог весть какое оружие, но с одним пистолетом на четверых и это сгодится.

А теперь поскорее прочь отсюда. Я не знал, что ожидает меня в столице, но, похоже, Рубан заразил меня своей надеждой на то, что там будет лучше, чем здесь.

Именно с этими мыслями я распахнул дверь загородного домика и шагнул на террасу.

— Я нашёл клю… — заморгав, я уставился на то, что ждало меня снаружи — четыре бронированные машины и полтора десятка людей с автоматами, чьи дула были уставлены прямо на меня.

Скольких аристократов видел в своей жизни Иван Свердлов?

Правильно, ни одного. Аристократы в принципе редко встречаются в Республике, а это был первый раз за все его двадцать лет, когда он покидал пределы родной страны.

Что же, всё когда-нибудь бывает в первый раз.

Марк Ротт был именно аристократом — правда, не имперским, а помельче, из Альянса, но всё же самым настоящим. Иван долго и внимательно изучил лицо своего возможного противника, но так и не нашёл в нём ничего аристократического. Лицо как лицо, выражение на фотографии даже немного растерянное. Не выглядел этот парень и опасным террористом или злоумышленником.

Большому начальству, конечно, виднее — как везде и всегда. Но у Ивана вообще создалось впечатление, что большое начальство… в панике. Их давно продуманные, стройные планы рушились, словно карточные домики, времени не было, ответов на многочисленные вопросы — и подавно. Поэтому-то КОБР и правительство паниковали.

И, для страховки, задействовали все активы, из расчёта «хоть что-то, да сработает». Его самого, например. С первым (и наверняка ведь не последним!) заданием в роли внештатного сотрудника КОБР — «выяснить степень причастности Марка Ротта к аномальным возмущениям скверны, не допустить получения Роттом т. н. Императорской Печати. В случае опасности для интересов Республики — устранить».

Интересно, с чего они взяли, что у него получится? Судя по этому же досье, Ротт умирал уже десятки раз, и далеко не всегда эта смерть была мирной. Он горел в пожаре, его рубили в мясо, ему простреливали голову… он всё равно возвращался снова и снова.

Двое «бессмертных» были непохожи. Одного было чертовски тяжело убить, зато уж если кто-то доведёт дело до конца — то наверняка. Другого убить было ничуть не сложнее, чем обычного пробуждённого, но почти невозможно заставить спокойно лежать в могилке. Иван прикидывал и так, и этак, но даже примерно не мог понять, кто из них победит в схватке. Просто не хватало информации.

— Читаешь?

Иван обернулся. Новый «напарник» заглядывал ему через плечо.

— Угу, — кивком подтвердил он.

— До инцидента в ночном клубе добрался? — Фёдор Сартин, офицер КОБР, был придан ему не столько в напарники, сколько… в охранники? Комитет не очень-то доверял своему новому «внештатному сотруднику».

— Прочёл, — снова кивнул Иван. — На мой взгляд, там вина не столько Ротта, сколько УБИ.

— Ну — Ротт не спускал курок, — согласился Фёдор, глядя за мельтешащие за окном облака. — Но один хер, он в этом замешан по уши. Думать о простых ребятах как о людях, а не пешках в игре — вот чего не хватает всем этим… аристо.

Захлопнув папку, Иван внимательно поглядел на «напарника». Тот был старше его всего на каких-то пять лет, но, кажется, в своих убеждениях был твёрд, как кремень. И ведь именно этот человек должен, фактически, заниматься заданием по сбору информации, должен определить степень «виновности» Ротта в случившемся в Империи!

Отчего — то Ивану казалось, что Фёдор способен вынести Марку Ротту приговор «виновен» просто на основании того, что тот родился аристократом.

— Только один вопрос, — он постучал пальцами по папке с личным делом Ротта. — Императорская Печать. Здесь сказано, в самом конце, что вы сами планировали использовать Ротта для её получения.

— Планы поменялись, — отрезал Фёдор. — Всё поменялось. Слишком много неясностей, слишком много вопросов, и в свете всего этого мы не можем доверять Ротту. Наша задача — понять, за кого он. Если за нас, то вопрос об его использовании в этом плане поднимется снова.

А если не за нас… ну, здесь и так всё понятно. КОБР готовы убить даже бессмертного, причём просто за то, что тот недостаточно республиканец.