Ещё двое повернули обратно. И… тоже были мертвы. Командир не знал, откуда к нему пришло это осознание, но был готов поклясться на чём угодно. Они – мертвы.

И вот, четыре человека, бредущих в надежде на то, что они всё-таки найдут. Надежда есть всегда, но сейчас от неё осталось немно. Усталость. Тоска. Безысходность. И какой-то гул сзади…

Погодите, что?

– Оттуда! Не расслабляться! – завопил командир, отскакивая в сторону. Что-то быстро приближалось к ним по тёмному тоннелю. Шестеро бойцов еле успели прижаться к стенам…

…по проходу неслась огромная каменная платформа с одной из тех чёртовых статуй. А ещё… с пятёркой людей – без брони, с примитивным оружием.

– Ю-ху!!! – заорал один из них, размахивая какой-то светящейся штукой.

Изумлённый отряд встретился с просвистевшими мимо людьми взглядами лишь на миг – а затем те унеслись вперёд с такой же бешеной скоростью.

Медленно отлипнув от стен, отряд поглядел им вслед; в глазах светились непонимание и испуг.

– А что, – выдохнул один из выживших, – так можно было?

– …лишь троим из Нас это удалось, – Сенат, как и прежде, глядел на девушку не отрываясь и не меняя положения зрачков. – Сотни пытались выйти на связь с чужеродной тварью из моря, но только трое из Нас сделали это. Черпая силы из этого источника, они достигли настоящего, подлинного величия…

Все пасти разом испустили тягучий, полный сожаления вздох.

– Но этому было далеко до того, что сделал Артур Готфрид. Он не заручался поддержкой твари – он заставил её выйти из моря и собственными щупальцами разнести по кирпичикам замок Виссариона.

Герда еле удержалась от зевоты. Ей казалось, что к концу двадцатого часа разговоров она знает решительно всё о Сенате, о Виссарионе, и уж тем более об Артуре Готфриде.

Чёрт её дёрнул тогда попросить Сенат изложить свою историю. Кто же знал, что он так хочет выговориться! Давно не было случая, как видно.

– Послушай, может… – Герда оторвалась от изучения щелей на потолке и поглядела на тварь. – Хватит уже…

– Это был первый раз за всё время, когда замок был не просто атакован, а разрушен до основания, – продолжал Сенат, не обращая на её слова никакого внимания. – Артур Готфрид смог то, чего не сумел ни один из Нас…

Ох, этот Артур Готфрид. Всё-то смог, везде-то успел. Герда устала считать, сколько раз Сенат уже упомянул это имя.

– Так ты, выходит, его фанат, – она поглядела на чёрную массу скучающим взглядом. Дико хотелось спать, но Герда, несмотря на дикую усталость, понимала, что заснуть ей не дадут.

– Фанат? – тварь чуть отхлынула назад. – Кого?

– Артура Готфрида, – Герда пожала плечами, морщась. – Ты так расписываешь, насколько он крут, что…

– Что за мерзкое, неуместное слово, – Сенат вновь перебил её на середине фразы. – Мы не фанат. Сенат ненавидит Артура Готфрида. Пусть даже тот и убил Виссариона, это не искупает и десятой части его деяний!

Герда снова подняла глаза к уже изученными трещинам. По её мнению, Сенат… для невероятно древней, мудрой и могущественной твари со внешностью лавкрафтианского ночного кошмара, вёл себя слишком не так. Как будто мальчик с подростковым максимализмом и болезненным комплексом младшего брата.

– Ну, да, ну, да, – фыркнула Герда себе под нос.

Сенат одновременно превозносил этого Артура и… боялся его, что ли?

– Кто способен быть фанатом этого подлеца? – возмущение Сената кипело, и это отражалось на его физической форме – она тоже пузырилась и булькала, как горячий гудрон. – Даже само это место, тихое святилище, молчаливый мемориал памяти всех учеников Виссариона. Артур Готфрид явился – и вероломно превратил его в алтарь имени себя. Люди толпами шли сюда лишь затем, чтобы помолиться его гениальности, его смелости, его креативности… совершенно не обращая внимания на Нас.

Если честно, за столько часов этих россказней в Герде уже начал потихоньку просыпаться интерес к фигуре этого Артура Готфрида. Если хотя бы треть из того, что о нём сегодня сказали, правдиво… Он рисовался Герде былинным персонажем, авантюристом с дерзким орлиным взором. Дерзкий и непоколебимый, седые виски – у всякого мудрого мага должно быть немного седины – но тело крепкое и лицо молодое, ведь он был ещё и воином. В общем… интересная фигура.

Увы, но тот был мёртв, и уже очень давно. Артур Готфрид казался ей скорее сказочным персонажем, в которого будь она лет на десять младше, то по дурости могла бы влюбиться – а не реальным человеком.

Единственное, что её слегка смущало – так это фамилия мифического героя. Ясное дело, что это лишь совпадение, и парень всего лишь однофамилец той семьи, на костях которого строилось величие её отца. Но…

Уж слишком говорящей была фамилия «Готфрид» у неё дома. В семье даже была поговорка – «чуть не выйти замуж за Готфрида», в значении – едва не совершить роковую глупость, чуть не потерять всё. Её мать, Анна Крейн, однажды чуть не сделала это – и не уставала делать вид, как она рада тому, что всё сложилось иначе.

В общем, там, дома, фамилия «Готфрид» отдавала скорее убогостью, нежели крутизной. Но… почему бы и нет? Это даже давало Герде некоторую надежду. Если в одном мире у тебя всё плохо, то, вполне вероятно, в одном из бесчисленного множества других ты окажешься победителем. Может, и у неё самой не всё так однозначно?

– Ну, а раз Готфрид такой подлец и вероломный гад, – она снова поглядела на Сенат, – то какой смысл дальше его обсуждать? По-моему, тебе пора отпустить меня.

– Думаешь, Нам бы не хотелось, чтобы Виссарион просто отпустил Нас? – Сенат снова перестал колебаться аморфной массой и теперь просто глядел на неё, не моргая. Драматическая пауза затянулась на несколько секунд. – Он не сделал этого. Даже после Нашей смерти.

Герда страдальчески закатила глаза.

– Ты сказал об этом… дай-ка подумать… уже раз пятнадцать-двадцать.

Как будто Сенату было какое-то дело до её возражений.

– Но Мы не сидели на месте. Каждая новая душа, каждый очередной ученик Виссариона, сливающийся с Нами после смерти добавляли нам сил, знаний, могущества. И мы вновь и вновь пытались убить проклятого Архимага…

– Так ты и дальше дрался с ним? – Герда лениво приподняла одну бровь. – И после… смерти?

– Дрался? – Сенат снова всколыхнулся, словно густое чёрное желе. – Омерзительное слово, неуместное. Мы сражались с Виссарионом, и плодом Наших легендарных битв становилось падение целых цивилизаций, гибель могучих королевств…

Новое колыхание слово опустило Сенат вниз.

– Виссарион всегда одолевал Нас. Лишь Артуру Готфриду удалось победить в этом бою.

– И часто ты пытался? – Герде было плевать, но сидеть и молчать выходило ещё скучнее, чем пытаться вести хоть какой-то диалог.

– Раз в несколько столетий, – ответила тварь. На все вопросы, связанные с его излюбленными темами, Сенат отвечал сразу и охотно.

– Как-то слабо, – поморщилась Герда. – Низковат КПД.

– В Нас говорят тысячи сознаний, – Сенат понизил голос. – Каждый план действий следует обсудить, прийти к общему решению, которое устроит всех Нас. Поэтому Мы продумывали всё тщательно и долго.

Ясно. Да уж, с голосами в голове, наверное, непросто договориться – особенно когда их столько.

– Ладно, – Герда чуть напрягла тело – хватка Сената не ослабевала. – Что помощи от тебя я не дождусь – это я уже поняла. Но давай ты всё-таки меня отпустишь.

Сенат сейчас походил на старика, доживающего свою старость в глуши, бубнящего себе под нос и брюзжащего. Если в нем когда-то и была легендарная мощь, то сейчас оставалось лишь её подобие. В Герде же он видел… кого-то вроде далёкой внучатой племянницы, которая раз в пару лет приезжает проведать деда и послушать его россказни.

– Долгие годы, – снова набирая громкость, заговорил Сенат, – Мы были заперты здесь. Рушился этот город, рушился мир, его поглощал Туман – а Мы всё были лишены возможности поделиться с кем-то своей мудростью. Ничего не заставит Нас отпустить тебя.