— Вас разве не предупредили? — я продолжал улыбаться. — Я из комиссии по оценке древностей. Мы услышали о ваших успехах, решили заглянуть и убедиться лично.

— Да?.. — пробормотал археолог, застывая на месте. На лице учёного повисло ощущение задумчивой растерянности; он снял очки и принялся часто моргать. — А… вы уверены?

— Уверен ли я, где работаю? — удивился я. — Не верите мне — спросите у своих коллег.

Алекс, Август и Юнджи синхронно закивали, подтверждая мои слова.

— Если этот объект, — заметил Август, — так ценен, как мы думаем, то вы станете известны.

— О! — учёный расцвёл. — Вы не будете разочарованы. Это настоящая жемчужина, уникальная находка времён Передела. Прошу вас, идите за мной!

Он снова надел очки; от былых сомнений не осталось и следа.

— Дай человеку то, во что он захочет поверить, — хмыкнул под нос Август. — Отец часто это говорит, и вот — пригодилось.

Ну, кроме археолога, здесь были и другие учёные. Я разослал во все стороны всё тот же магический импульс. Никакого сильного вмешательства — просто пусть поменьше обращают на нас внимание, а когда мы уйдём — и вовсе забудут о нашем визите. А пока…

— Прошу прощения, — вежливо улыбнулся я, — как к вам обращаться?

— Профессор Джонс, — представился в ответ археолог.

— …Индиана? — вырвалось у меня?

— Что? — не понял Джонс.

— Индиана Джонс?

Ну, а что. Тоже археолог. Пошло бы.

— Эээ… нет, — чуть удивился тот. — Маркус Джонс, профессор археологии в Лертонском Университете…

— Профессор Джонс, — не дал я ему пуститься в перечисление регалий, — расскажите, пожалуйста, побольше об этом храме.

Мы вошли под своды древнего строения. На меня это производило не слишком-то больше впечатление — я в своей жизни видел и поинтереснее места — а вот моих спутников, кажется, пробрало. Они глазели по сторонам; Август даже рот приоткрыл.

Остатки мозаики на полу. Большие провалы длинных, высоких окон — если здесь и были стёкла, то очень, очень давно. И обломки статуй по стенам.

— О! — вновь напал на свою тему профессор Джонс. — Это очень, очень большая удача. Строение времён Передела в таком состоянии…

— Скажите, а почему вы нашли его только сейчас? — уточнил Алекс. — Оно ведь всё время тут стояло. Не из-под земли же вы его вырыли.

— Ну, это довольно очевидно, — Джонс, судя по тону, был недоволен, что его перебили. — Практически все археологические объекты, расположенные на территории Анкирского Союза, были недоступны до недавнего времени из-за закрытых границ, а сами анкирцы больше интересовались военными технологиями, чем…

— Профессор, — улыбнулся я. — Меньше политики. Больше истории.

— А! Да, конечно, — в голос Джонса вернулось благодушие. — Разумеется. Итак, эпоха Передела. Большинство объектов того времени сохранились намного хуже — в основном, из-за… самой эпохи Передела как таковой. Масштабные войны, которые дошли до нас только в виде легенд и мифов, имеют под собой вполне реальный прообраз, и здания того времени пострадали от них.

— Мифов и легенд? — уточнила Юнджи.

— Мы не относимся к ним как к документальному материалу, — отозвался Джонс, — но и отбрасывать в сторону столь аутентичный источник тоже было бы глупо. Все мы помним ещё со школьной программы эти легенды о Тёмных Веках, когда планетой правили демоны…

Оп. Я резко заткнулся и жестом велел остальным сделать то же самое.

— …о снизошедших богах, которые явились, дабы одолеть тёмные силы… Стандартная мифология, конечно же, но она отражает быт тех времён. Возможно, речь идёт о легендарных правителях-прогрессорах, с приходом которых жизнь стала легче, и которых со временем стали обожествлять; так или иначе, — профессор Джонс обвёл рукой останки статуй, — мы считаем, что это место — храм, в котором поклонялись тем самым «богам».

Он показал пальцами кавычки.

— Кажется, от статуй мало что осталось, — осторожно заметил я. Мы натолкнулись на что-то интересное, и я старался не спугнуть удачу. — Эти обломки… у них даже голов нет.

— Юноша, — нахмурился профессор, — не говорите чуши. Даже покрой одежды или предметы в руках могут дать материал для сотни диссертаций! Глядите, у этой статуи в руках свиток. Это уже говорит о том, что в те времена была развита письменность!

На мой взгляд, было больше похоже на планшет. Но профессору, конечно же, виднее.

— И потом, сам факт искусства тех лет! — учёный был в полном восторге, а четыре внимательных слушателя — именно то, чего ему недоставало по жизни для полного счастья. — Например! Обратите внимание на рост статуй. Разумеется, «боги» были обычными людьми, нашего с вами размера. Но тот факт, что потомки воплощали их в таких масштабах, говорит об уровне почитания и о том, что через подобную форму было принято выражать почтение…

Мы завернули за угол.

— Кстати, о лицах! — просиял профессор. — Как вы можете видеть, эти несколько статуй пострадали меньше всего, и у них даже были целы головы…

О, мы заметили. Наши лица вытянулись при виде… художества. Моё лицо, лицо Алекса, лицо Юнджи. И только Август ничего не понял.

— Э… что такое? — с удивлением посмотрел он на нас. — Вы будто призрака увидели.

— Виссарион… — не сговариваясь, выдохнули мы трое, глядя на одну из сохранившихся статуй.

А может, всё-таки хорошо, что ни Люк, ни Сенат сейчас не видят этого?

— Ви… кто? — изумился профессор Джонс, оборачиваясь на нас.

Что ж, на моём лице играла такая мина, будто я откусил кусок от лимона на полном ходу. Виссарион и тут прописался! Мало было мне его живого (и, между прочим — живого вопреки всем моим усилиям!), так теперь ещё и роскошная возможность созерцать его в виде статуи.

Юнджи и Алекс знали моего учители куда как меньше по времени — но, кажется, за этот короткий срок он и у них успел оставить тёплые, душевные воспоминания. Они скривились не меньше моего. А вот Август просиял.

— В смысле, тот самый Виссарион? Который…

— Тот самый, — с замогильной мрачностью подтвердил я.

— Но это же прекрасно!

— В самом деле? — тем же тоном уточнила Юнджи.

— Да! Это значит, что мы обнаружили зацепку, которая поведёт нас по верному пути!

— Я бы по такому пути не шёл, — заметил Алекс. Тем же тоном, разумеется.

В этот момент включился почти забытый нами Джонс.

— Простите, я не вполне понимаю, о чём вы ведёте речь…

О. Точно. Ты же ещё стоишь тут и смотришь всю эту сцену. Ладно, пожалуй, не стоит разрушать тебе иллюзию того, что всё идёт по плану. Я натянул на лицо улыбку — сейчас это было чуть сложнее обычного — и повернулся к нему.

В конце концов, Август прав, так? Нравится мне Виссарион или нет, но его статуя здесь — не случайность. Я хотел зацепок — я их получил, причём с первой же попытки!

— Извините, профессор, — пара секунд понадобилась мне, чтобы совладать с собой, и вот я уже снова сама вежливость. — Это… просто статуя напомнила нам…

— …общего знакомого, — подсказал Алекс.

— Да. Именно.

— Очень неприятного знакомого, — добавила Юнджи.

— Что ж, — профессор Джонс поправил очки, глядя на нас с толикой профессионального снобизма — мол, дилетанты, что с них взять, — полагаю, если только у вашего знакомого не было возможности проживать и действовать в этих землях около двенадцати тысяч лет назад, то натурой для статуи послужил не он.

Мы переглянулись. Непередаваемое ощущение.

— Разумеется, — учтиво ответил я. — Но, может быть, вы — как специалист — знаете о натуре для статуи больше нас? Раз уж тут сохранилось лицо, возможно, вам известно, кто это…

— О, — большего профессору и не нужно было. — У нас есть две основные версии по этому поводу. Одни мои коллеги утверждают, что это Биссар-аб-тан, в мифах древних — легендарный покровитель военного дела.

Ну, вот она, зашоренность в чистом виде. Не будь он таким предубеждённым против «ничего не знающих дилетантов» — сразу бы подметил схожесть имён «Виссарион» и «Биссар-аб-тан». Но мы же незнайки и говорим о каком-то знакомом, зачем прислушиваться или задумываться?