Герберт обернулся.

— Папа, что происходит? — тон Гранта был почти требующим. — Откуда взялся новый Император?

— А ты сам как думаешь, Грант? — хмыкнул старик, снова поворачиваясь к низко висящей фотографии и снимая её со стены. В доме всё висело низко с тех пор, как он навсегда поселился в каталке; дом вообще жил по его правилам и подстраивался под его желания.

— Мы не сомневаемся в том, что это Император, но… кто этот Император? — подала голос Варвара. — Убийство и это появление — части одного целого? Нам… следует чего-то опасаться?

— Не сомневаетесь? — Герберт не двинулся с места, глядя не на родню, а на фотографию. — Сомневаться иногда полезно.

— Так ты ответишь, кто это такой? — потерял терпение Грант. — Чёрт, ты возглавляешь УБИ, не может быть, чтобы ты не знал!

— Люций. Тот самый Люций, с которым вместе я построил эту страну, — честно ответил Шраут. — Ты задаёшь не те вопросы, сын. Ты ищешь ответа там, где нужно искать руководство к действию.

«Именно поэтому я и не передал тебе всю власть», — мысленно закончил он.

Особняк Шраутов огласился громким, гулким звоном; часы били десять.

— Хватит говорить загадками, — Грант встал. — Папа. Если дом Шраутов… Какого чёрта?

Старик быстро поднял глаза. Ни старость, ни болезни не смогли притупить его реакции, и он сразу увидел причину испуга Гранта. Огромное, тёмно-багровое пятно расползалось по небу.

Скверна?..

— Вот и ответ, — медленно заключил Герберт, небрежным движением руки разбивая рамку о подоконник. Осколки стекла брызнули на ковёр, деревяшка треснула.

— Что это? — Варвара вскочила. — Дорогой, что это?

— Ничего хорошего, — Грант бросился к двери. — Мы успеем эвакуироваться? Успеем, должны успеть. Эй, где там, срочно…

Варвара вылетела следом за ним; Герберт не обращал внимания на их возню. Медленно отворив окно, он разорвал фотографию на мелкие кусочки и выкинул вниз. Взгляд следил за ними секунды три, затем вернулся к медленно расползающемуся по небу пятну скверны. Скверны… того же, что двигало сейчас человеком, которого он некогда называл своим другом.

За долгие годы своего правления, за время, прошедшее после, Император успел стать в своей стране большим, чем просто правитель. Он был… практически богом. Недосягаемым, почитаемым, всемогущим.

Увы. Герберт Шраут разуверился в любых богах очень много лет назад.

Реакция наступала — слегка заторможенно, но неумолимо. Сначала наступило оцепенение — всеобщее, но короткое. Большинство людей смотрело на багровеющее, осквернённое небо, даже не обращая внимания на происходящее на помосте — хотя то, что произошло на нём, казалось Элизе более шокирующей.

Но развить мысль о внезапном воскрешении «дедушки» ей не дали.

Первый крик был бессвязным — просто вопль ужаса и отчаяния. Но это стало сигналом и для остальных. Секунда, и оцепенение уже перешло в панику и давку.

Крики раздавались со всех сторон; в большинстве своём это были такие же бессмысленные причитания, кое-где прорывались отдельные фразы:

— Это что, оружие Республики?

— Нет, не может быть! Такое было в Альянсе во время войны!

— Мы все умрём!!

— А я говорил, что с этим воскресшим Императором что-то не так!

Сам «воскресший Император» стоял на помосте, тяжело дыша и уставившись на Родиона, который отряхивался от пыли. Элиза машинально обернулось — и не увидела Алекса с Ленорой. Впрочем, с такой мельтешней было сложно кого-то найти.

— Я помню тебя, Родион Долгов, — Император решительно шагнул вперёд. — У тебя один шанс, чтобы объясниться.

— Объясниться, — крякнул старик. — Объясниться, значит. Хе-хе.

Элиза не отводила взгляд от помоста, как и стоящие возле неё Сара и КОБРовцы. Поток людей обтекал их со всех сторон, не сбивая с ног — кажется, за это нужно было благодарить Укольцева и его навык.

— Мы не в эпицентре, — заметил Карлов. — Не знаю, почему, но…

Все трое подняли руку, заставляя его заткнуться.

— Я жду, — Император глядел на Родиона, не замечая ничего вокруг — или замечая, но не подавая виду.

— Ответов? — Родион поглядел на него. — Как насчёт «поищи их внутри себя»? Немного избито, но в твоём случае точно соответствует правде.

— Вот и разобрались, — лицо Люция потемнело — а в следующую секунду потемнели, уже в прямом смысле слова, его руки, и Император попытался нанести старику удар, быстрый и сокрушительный.

Родион увернулся от удара с поразительной для такого дряхлого вида лёгкостью.

— Ты ведь даже сам этого не замечаешь, Люций, да? — рассмеялся он, хрипло и самодовольно. — Не видишь, как изменила тебя скверна, как она жрёт тебя изнутри.

Не тратя слов, Император нанёс второй удар; затем третий — его Родион пропустил и отлетел в угол помоста, но тут же встал на ноги.

— Скверна всех поравняет! — заметил он, так, будто его не двинули кулаком в живот, а похлопали по плечу. — То, что случилось с тобой — только начало. Она продолжит пожирать тебя и дальше, а закончится это твоим падением.

— И кто же повергнет меня? — Императору было плевать, что вся охрана сбежала вместе с паникующей толпой, что он остался на этом помосте один — Люций был твёрдо намерен сделать всё сам. — Уж не ты ли, старик?

— Охохо! — Родион погрозил Императору пальцем, легко уходя из-под его удара и валя того на землю собственным весом. — Вот уж нет. Зачем мне заниматься тем, что произойдёт само собой, без моего участия, Люций?

Нужно признать, они стоили друг друга. Родион дрался… скучно. Такую драку не покажут в кино — тут тебе ни красивого свечения редких навыков, ни захватывающих приёмов; старик просто двигался и наносил удары, вот и всё. Зато это было эффективно.

Император оказался достойным противником; навыки окрасили его кожу в чёрный цвет, и, в таком же костюме, да ещё и под осквернённым небом, он казался почти монохромной фигурой, ожившей тенью с горящими белым глазами. Узнать в этом существе сейчас Люция было невозможно, зато серьёзные проблемы у каждого, кто окажется у него на пути, были видны невооружённым глазом.

— Не нужно ходить далеко, — Родион продолжал вести разговор своим убаюкивающим, доверительным тоном — как будто читал внуку сказки. — Вспомни сам, с чего ты начинал — ну, ещё тогда, когда ты был живым. Чем ты жертвовал…

— Достаточно многим, чтобы ты…

—…а главное — для чего ты этим жертвовал? — усмехнулся старик. — Вспомни, как ты хотел баланса. Чтобы никто не был сильнее. Потому что считал, что слишком большая власть в одних руках всё разрушит, и всегда должен быть какой-то сдерживающий фактор…

— Я ошибался, — прорычал Император; тёмные линии махнулись в воздухе, и кулак нанёс удар; на лице Родиона остался угольно-чёрный след.

— Значит, Мишель Крозье погиб зря? — лицо Родиона смялось — и через секунду на помост упал уже совершенно другой человек, молодой, в военной форме, с окровавленной головой.

— А как насчёт Лероя МакНамары? — старик «перетёк» в следующий облик и встал перед Люцием. — Ты помнишь его смерть?

— Я помню всё, — бросил тот, презрительно скривившись. — Не нужно этих дешёвых трюков, на меня они не подействуют.

— Помнишь, значит, — Родион проигнорировал последнюю фразу. — Значит, помнишь и то, что мог спасти — и самого Лероя, и полторы сотни людей под его командованием. Но это бы привело к эскалации конфликта, отодвинуло бы конец войны… и ты предпочёл мир живому другу и чистой совести.

Элиза даже не поняла, сам ли Император ударил «Лероя МакНамару» — или же Родион просто подставился под удар ради красивого спектакля. Он зашатался, кашлянув кровью и схватившись за проломленную грудь… а затем опять преставился в Родиона.

— Сколько ещё их было, Люций? — лицо метаморфа менялось, мелькая калейдоскопом образов; некоторые были знакомы Элизе по учебникам истории, другие она видела впервые.

— Роксана Бейли? Сергей Угольков? Генрих Шраут? Димитрий Вериосис?