— Один раз мы уже с тобой ходили, — я вытер рот рукавом, — ничем хорошим не закончилось.

— Ну, если ты хочешь остаться в компании жильцов этого дома, — он пожал плечами, — не смею отвлекать. А что до прошлого раза — трагическое стечение обстоятельств.

— «Трагическое стечение обстоятельств»!? Ты мне ноги переломал, долбанный маньяк! Если бы не ты, я бы изначально не угодил во всё это дерьмо!

Старик рассмеялся.

— Ты бы оказался в другом дерьме, Марк! Я не сажал тебя на тот поезд и не тащил в мертвый город. Более того, твоей судьбой было сгинуть от лап твари посреди глуши, во что я вмешался, — он глянул на меня через плечо, — можешь не благодарить.

— Благодарить? Да если бы не ты, то этой твари бы там и не было! Или, может, вспомнишь, что произошло потом, когда ты хотел обречь меня на… — я осекся, вспомнив вой отца.

Родион улыбнулся.

— Поставь себя на мое место. Если бы у тебя сейчас был выбор: последний близкий человек или незнакомый паренек, кого бы ты выбрал?

Проблема в том, что все близкие мне люди либо мертвы, либо оказались предателями. Однако:

— Я бы выбрал третий путь, — это казалось очевидным.

— Какой? Пожертвовал бы собой? Когда стоит выбор пожертвовать собой или кем-то другим, любой незрелый юнец, мнящий себя героем, принимает за третий путь самопожертвование. Однако… — он прищурился, словно что-то вспоминая, — это не решение, а зачастую лишь глупый способ снять с себя ответственность тяжелого выбора. Это лишь красиво украшенный эгоизм. Поступать благородно, а не правильно, значит проявлять слабость духа, Марк. А в слабости нет чести.

Шестеренки в голове закрутились слишком быстро. Увы, никогда об этом не думал.

— Тогда почему бы не попытаться не жертвовать вообще? — несколько неуверенно произнес я.

— Тебе ведь не десять лет, Марк, ты сам должен понимать, что судьба слишком жестока, чтобы предоставлять такой вариант не в качестве исключения из правил. Да и не делать ничего — это тоже, в каком-то роде, жертва. На неё решиться бывает труднее, чем на бездумное благородство. Благо, — его глаза странно блеснули, — тебе в очередной раз повезло.

Услышать слово «везение» в контексте всего произошедшего со мной за последнюю неделю было, по меньшей мере, смешно.

— Серьезно? — я нахмурил брови, мне начинало казаться, что он все же вытащил меня из гроба только затем, чтобы издеваться.

— Ты — исключение из правил.

Я удивленно склонил голову вбок и озадаченно посмотрел на старика; тот лишь снова повернулся в сторону дороги.

— Пойдем. Нам нужно многое обсудить. — он зашагал вперед, думая о чем-то своем.

Помявшись несколько секунд, я все же пошел вслед за ним. Какая-то частичка моего сознания буквально кричала, что вставать дважды на одни и те же грабли — как минимум, глупо. Но сейчас я был с ней не согласен. Расклад другой.

Старик мог бы сразу приволочить меня на нужное место, и тогда вообще не было бы необходимости уговаривать меня идти за ним, да еще и объяснять что-то. Если немного подумать в таком русле, то можно прийти к одному простому выводу: ему нужно, чтобы я помогал ему добровольно.

В подтверждение этому играет и сам факт наличия этого разговора. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтоб понять: старик пытался объясниться передо мной. Оправдывался.

К тому же… он зачем-то бросил меня в той квартире. Зачем? Полагаю, чтобы показать то, что я, собственно, там и увидел. Хочет натолкнуть меня на какую-то мысль.

— Хитрый старый пердун, — случайно пробубнил я вслух, на что словил удивлённый взгляд Родиона, — Ну извини, даже с такими речами ты на Платона не тянешь.

Он открыл рот, закрыл рот. Повторил так несколько раз, пока, наконец, не произнес:

— Сочту за комплимент, — на что уже мне пришлось хлопать глазами. Один — один.

Мы проходили мимо бесконечных многоэтажек с заколоченными досками дверьми и окнами на первых этажах. Некоторые из них были обычными серыми коробками, построенными еще до моего рождения, другие же выглядели поновее, в них даже прослеживались некоторые вкрапления креатива, вроде окраса в яркие цвета, специфичных балконов, разнящихся от этажа к этажу и так далее. Объединяла все дома лишь гнетущая пустота и темнота внутри. Хотя иногда мне и начинало казаться, что из жилых высоток доносятся какие-то звуки, после увиденного в доме, я не мог быть до конца уверенным в том, что это не игры моего воспалившегося воображения. Изредка на обочинах попадались брошенные машины с разбитыми окнами. Многие из них просели вниз от сдувшихся шин, остальные же наверняка были попросту в нерабочем состоянии, иначе было бы странно оставлять их здесь. Мусорные баки во дворах были с горой завалены пластиковыми пакетами, похоже, коммунальные службы перестали работать задолго до того, как оставшиеся здесь по какой-то причине люди окончательно лишились зачатков разума.

Впрочем, долго занимать себя разглядыванием архитектуры мне не пришлось. Преодолев по дворам где-то квартал, мы вышли перед небольшим двухэтажным зданием, отделанным декоративным камнем. Над деревянной дверью висела большая надпись «Хаухет». Алкогольная карта в пожелтевшем пластике, прикрепленная к стене рядом со входом, намекала на то, что когда-то это место было баром.

Родион приоткрыл тяжелую дверь, и мы заскочили внутрь. В нос ударил запах пыли. В баре стояла кромешная тьма, однако, старик, судя по всему, знал это место наизусть, а потому прошел мимо барной стойки к электронному щитку, где включил рубильник. Над барной стойкой загорелся свет.

— Я думал, в городе нет электричества, — произнес я, сощурившись.

— Солнечные панели.

Даже несмотря на какое-то аномальное количество пыли в три слоя, бар выглядел атмосферно, интерьер был стилизован под старую таверну. Нарочито грубо вытесанная деревянная мебель, такие же деревянные пивные бокалы, что в ряд стояли на длинной стойке, за которой находилась стена полупустых бутылок с алкоголем. Не соответствовали авторской задумке лишь окна, что были заклеены черной пленкой, не пропускающей свет. По рулонам пленки на полу становилось понятно, что это вкрапление в дизайн появилось здесь относительно недавно.

Пока я стоял у входа и разглядывал помещение, Родион отошел от щитка и переместился за бар. Вытащив из-под стойки пыльную бутылку виски, он жестом головы указал на один из высоких стульев, приглашая меня сесть.

Я хотел было по инерции ответить, что еще несовершеннолетний… но осекся. Уже можно. Протерев стул от пыли, я уселся и молча принял граненый стакан с налитой янтарной смесью.

Похоже, впервые с пробуждения в гробу у меня появилась возможность задать все интересующие вопросы, коих было много. Я растерялся, даже не зная с чего начать.

Во время моей заминки старик молча опустошал свой стакан, наблюдая за тем, как я осторожно отпиваю жгучую жидкость и пытаюсь понять, какой вопрос задать первым.

— Начни с простых вопросов, — он ухмыльнулся.

Я удивленно поднял брови.

— Нет, я не читаю мысли, просто у тебя все на лице написано.

На лице написано, значит.

— А своих жену и сына ты тоже бросил где попало?

— Да, — спокойно ответил он, глядя мне в глаза, и отпил из стакана.

Прим. Автора: Автор все еще жив. Немного. Наверное. Если с правильного угла посмотреть.

— И почему-то я не удивлен, — после очередного глотка виски моё лицо с непривычки скривилось.

Разумеется, я уже пробовал алкоголь, однако никогда не был пьян. Виски тоже был для меня в новинку. Жидкость оставляла после себя неприятное послевкусие и очень сильна прожигала грудь. Впрочем, если не это подходящий момент для того, чтобы впервые напиться, то мне страшно даже представить, каким он должен быть.

Старик поглядел на меня с улыбкой. Наверняка ему было забавно наблюдать за тем, как я пытаюсь не подавать виду, что спиртное сжигает меня изнутри. Он наклонился за барную стойку, поднял с пола свой рюкзак и водрузил его на стойку рядом, открыл один из боковых карманов, пошарил внутри несколько секунд и достал оттуда какую-то консервную банку. Кинув ее на стойку перед собой он легким движением извлек из-за пояса охотничий нож с огромным лезвием и деревянной рукояткой, плавно крутанул его между пальцев и вонзил в уголок консервной банки. Скинув рюкзак обратно на пол, он схватился второй рукой за банку и в несколько движений ножом вскрыл ее, после чего подвинул ко мне.