— Ладно, — Флетчер поднялся с места и направился ко мне. — Злорадствуйте, играйте на публику, которой здесь нет. Вы имеете на это право, Готфрид.

— О, — поднял я бровь, — теперь вы так считаете?

— Я видел это интервью, — со вздохом признал Флетчер. — Немного упустил начало, но…

Он замер на месте, будто собираясь с мыслями — а затем поглядел на меня, и теперь в его взгляде читалась нетипичная для уверенного в себе, серьёзного миллионера растерянность.

— Что это вообще было? — уже гораздо более тихим голосом спросил он. — Я не задаю вопрос — как, я лишь спрашиваю — что?

— Акция, — не стал я ходить вокруг да около. — Акция… скажем там, протеста против действий Майкла Крейна. Но, насколько мне рассказывал о вас Август… вы вряд ли будете что-то иметь против этого?

— Крейн мой конкурент, — признал Флетчер, — и, пожалуй, самый серьёзный. Но мы ведём борьбу честно, и…

— Ой ли? — сощурился я. — А как же поглощение, которое с каждым месяцев всё неотвратимее? Никогда не поверю, что Крейн действует только честными методами, одобренными антимонопольным комитетом — слишком давно знаю его.

Задумчивый и растерянный взгляд Флетчера снова пробежался по мне; видимо, он никак не мог взять в толк, откуда молодой парень (каковым я был в его глазах) вообще знает Крейна, да ещё и «давно». Я же, пользуясь произведённым эффектом, спокойно прошёл к удобному креслу, стоящему возле панорамного окна, и уселся в него.

— Какой кадр!!! — немедленно взвыл Сенат. — Артур Готфрид, а можно, Мы…

«Нельзя», — отрезал я. — «Когда будет можно, я сам скажу».

— Ладно, — Флетчер с усталым видом вернулся на стол и сел, повернувшись ко мне. Было похоже на то, что ему хочется расслабиться, закрыть глаза и помассировать веки — но он не хочет давать слабину при мне. — Ладно, я признаю, что… ошибался.

Я улыбнулся. Звучит приятно, господин Флетчер, продолжайте.

— Я по-прежнему понятия не имею, кто вы, откуда взялись и что из себя представляете, — продолжал он, — но то, что вы не простой охотник за дешёвой популярностью, вы… доказали.

— О, — улыбнулся я ещё сильнее, — господин Флетчер, я — охотник за очень, очень дорогой популярностью.

Тот чуть раздражённо дёрнул щекой. Кажется, его бесила моя нарочитая фамильярность и развязность — но, не зная обо мне ничего, он никак не мог сообразить, как ему действовать.

— Господин Готфрид, — наконец, осторожно определился он, — могу я задать вам вопрос?

— Да, разумеется, — кивнул я.

Последовала короткая пауза, после чего Флетчер уставился на меня в упор.

— Что связывает вас с Крейном? — наконец, спросил он.

О. Вот как мы заговорили. Я развёл руками в стороны.

— Господин Флетчер… вы же, по-моему, знаете историю моей семьи. Семьи Готфрид.

Новая пауза; Флетчер продолжал изучать меня, соображая, где я говорю правду, а где придуриваюсь или лгу.

— Насколько мне известно, — наконец, заметил он, — те Готфриды давно мертвы. Последний выживший, Валентин Готфрид, работал на Крейна…

— И был убит недели три назад, сразу после убийства Гюнтера Крейна и незадолго до убийства Анны Крейн, — ещё шире улыбнулся я. — Какое совпадение, верно?

— Это могло бы сойти за признание, — Флетчер поднял бровь.

— Суд не принял бы таких доказательств, — парировал я.

— А речь и не о суде. Речь о репутации.

— Моя репутация — человек, возникший из ниоткуда, говорящий загадочные вещи и поедающий бургеры, — я дерзко смотрел в ответ. — Полагаете, разрушить её так же просто, как уничтожить, скажем, славу серьёзного и преуспевающего бизнесмена?

Мы глядели глаза в глаза; Люк тихонько стоял у двери и рассматривал что-то в окне. Наконец, Флетчер нарушил молчание.

— С одной стороны, господин Готфрид, — заговорил он, — я чертовски не люблю тех, кто убивает женщин и детей.

Я молчал, давая ему закончить фразу. В памяти всплыли слова Августа о том, как погибла жена Вульфа. А он не такой уж простой богатенький сноб, каким показался мне вначале. В нём есть и… принципиальная жилка.

— С другой, — продолжил он, — мы ведь просто разговариваем, так? И вы ни в чём не признались…

— Ну, — пожал я плечами, — вы-то кое в чём всё-таки признались.

— Да? — он поднял бровь. — И в чём же, господин Готфрид?

— В том, что не любите тех, кто убивает женщин и детей, — обезоруживающе улыбнулся я. — А следовательно, ваша нелюбовь к Майклу Крейну — не простая деловая конкуренция.

Я смотрел Флетчеру прямо в глаза, ловил изменения в его задумчивом взгляде. Кажется, несмотря на неудачное первое знакомство, мы с ним всё-таки сработаемся.

Пауза затягивалась; Флетчер явно думал, быстро и напряжённо. Его можно было понять — при всей той демонстрации возможностей, что я устроил сегодня, он не знал обо мне ничего и не имел никаких гарантий. Сделка со мной — любая сделка — была похожа на кота в мешке, а Вульф Флетчер, при всех своих недостатках, таких, как снобизм или излишняя серьёзность, уж точно не был глупцом.

С другой стороны — именно будучи умным человеком — он и не спешил распрощаться со мной. Интуиция подсказывала ему, что я не простой авантюрист, что за моей фамильярностью скрывается нечто большее, чем просто юношеская наглость. Готов поспорить, он сейчас до ужаса жалел о том, что не слушал моих слов этим утром — тех, когда я перечислял ему всю ту правду, в которую он не поверит. Что он запомнил? Что пропустил мимо ушей как ненужную глупость?

— Кстати, — заметил я, как бы невзначай, чтобы поторопить рой его мыслей. — Полагаю… у вас больше нет причин возражать против моего общения с Августом?

— Пожалуй, что нет, — сдержанно признал Флетчер. — Пожалуй… но вы ведь не только за этим пришли сюда.

Я вновь улыбнулся, на этот раз одними только краешками губ.

— Не только. У меня есть к вам маленькая просьба.

А вот и твой звёздный час, Люк. В прямом смысле слова, и одновременно в переносном. Всё просто: мне сейчас нужно закрепить эффект, произведённый на Флетчера, пользуясь тем, что тот растерян и выбит из привычной колеи. Сегодня утром он давал мне задание, а теперь я должен дать задание ему. Любое, просто для того, чтобы поставить себя на позицию сильнейшего, перехватить инициативу.

Наверное, я мог бы придумать что поинтереснее. Но… как я уже говорил, мне хотелось спать, а сонная голова — не лучший инструмент для лихой импровизации. Поэтому я выбрал первое, что пришло мне в голову.

— Да-да, я слушаю, — Флетчер сцепил руки перед собой и вопросительно уставился на меня.

— Люк, — указал я на парня — и тот тут же обернулся, услышав своё имя. — Новичок в нашем мире.

— Так его история… — заинтересованный взгляд медиамагната скользнул по великану.

— Чистая правда, — кивком подтвердил я. — Выходец из другого мира, самый настоящий паладин…

О том, что этот парень — Император, Избранный и мой ученик в одном лице, я умолчал. Иногда правда слишком неправдоподобна, чтобы излагать её направо и налево.

—…и без пяти минут звезда, — подытожил я. — То скандальное шоу, кажется, подняло вам рейтинги?

— Не мне, — мотнул головой Флетчер. — Тот канал мне не принадлежит, но да, в остальном вы правы: ваше с Люком появление наделало ажиотажа в эфире.

— Ну, вот, — согласился я. — Теперь же — когда я рассказал его настоящую историю — этот интерес возрастёт ещё сильнее.

— И что вы предлагаете? — вот теперь на лице Флетчера читался сугубо деловой интерес. Он вошёл в свою колею, занялся тем, что было ему знакомо и привычно: бизнесом.

— Сделайте из без пяти минут звезды — просто звезду, — предложил я. — Серия передач, статей, раскрутка в соцсетях…

— Эй! — раздалось у меня в голове. — Это же Мы раскручиваем Люка!

Я проигнорировал Сената — потом всё ему растолкую, когда уйдём отсюда. Нет, его идея была гениальной — создать из Люка восходящую звезду медиапространства! Но поручить такую хрупкую задачу я всё-таки хотел профессионалу.