Семьдесят два года. Столько было отмерено ему природой – довольно мало, но он с детства отличался слабым здоровьем. Семьдесят два, ровно три раза по двадцать четыре.

В самом начале – давно, когда он только овладел своей способностью – каждый час добавлял ему три года жизни. Его это устраивало. Детские годы, приятные, но наименее полезные в бизнесе, уходили ночью, к полудню ему было уже тридцать шесть, а в полночь, в свои законные семьдесят два, он умирал, чтобы переродиться снова.

Он мог бы гордиться собой.За всю историю были известны только трое мастеров, что овладели техникой Фэнхуан. Возможно, были ещё и те, кто скрывал её, но для этого им пришлось бы жить отшельниками или идти на невообразимые хитрости, изображая целую семью в одном лице.

Но пару лет назад... порыв гордыни, решение, созревшее, когда он понял, что полностью управляет энергиями тела, так, как никогда раньше. Он попытался кое-что изменить в технике, привнести свою, новую нотку в великое изобретение мастеров прошлого. Он попытался сделать так, чтобы его годы шли неравномерно. Молодость протекала бы дольше, а затем старость накатывала бы быстро и стремительно, за пару часов до полуночи.

Глупец. Можно повернуть стрелки часов, но нельзя заставить время идти быстрее, даже если очень спешишь. Эксперимент сорвался, показывая, что какими бы средствами он не обладал, что бы о себе не думал, есть вещи, с которыми нельзя шутить.

Молодость продолжила протекать точно так же, как и прежде. Зато старость теперь приходила раньше... и сильнее. С каждым днём он находил у себя седые волоски на минуту раньше, чем вчера. Настанет момент – не через год, не через два! – когда он начнёт рождаться уже седым.

А вечер и вовсе превратился для него в пытку, показывая, что прежде он не знал настоящей старости, её хриплого дыхания, скрипа её застарелых костей, боли, которую принимаешь как данность. Он вновь старел каждый день – но если часы молодости длились как и прежде, то часы старости прибавляли ему уже не по три года жизни, а по пять. Девяносто лет ощущаются совсем не так же, как и семьдесят, особенно если ты к такому не привык.

Старый, самонадеянный дурак. Или нет? Укротит ли он когда-нибудь свой дух настолько, чтобы всё же добиться цели, оставаться вечно юным, лишь на минуту в день старея и умирая?

Господину Сато было странно, что после своего провала он всё ещё думает о таком, но... он думал. Думал и продолжал искать варианты.

Встав из-за стола, мужчина, выглядящий на сорок пять, с волосами, украшенными ранней сединой, взял в руки толстую папку и вышел наружу, к лифту.

Коридор был пуст. В этом заключалась одна из функций охраны – видеть, когда и куда идёт господин Сато, и допускать к нему только тех, кому разрешено быть с ним. Даже телохранители маячили за его спиной не постоянно, а только когда он с кем-то встречался.

Лифт выглядел необычно – слишком много кнопок, по сравнению с теми, что стоят в холлах гостиниц и торговых центров. Но целью Сато был всего лишь минус третий этаж – отличная наблюдательная площадка для тех, кто не собирается производить с Силой никаких лишних манипуляций, просто... смотреть.

Гость уже ждал его в небольшой застеклённой беседке. Перед ним стояла чашка чая, но человек к ней не прикасался – лишь нервно барабанил пальцами по дорогой столешнице. Завидев вошедшего, человек привстал:

- Господин Сато...

- Господин Максимов, - коротко кивнул в ответ Сато. Телохранители так и не присоединились к нему – потому что и этот человек тоже пришёл сюда без них, в знак доверия и доброй воли.

- Вижу, ваши эксперименты идут полным ходом? – Максимов кивнул в сторону прозрачного стекла, за которым располагался бездонный колодец с Силой в нём.

- Мои люди делают всё возможное, - кивнул Сато, усаживаясь напротив него; вошедший слуга точным, выверенным движением – не слишком быстрым, не слишком медленным – опустил перед ним такую же чашку чая с восточным ароматом. Пар поднимался к носу Сато, заставляя его вспоминать детские годы и юность, проведённые у себя на родине.

Господин Сато взял в руки чашку и сделал маленький глоток. Горячая жидкость потекла по пищеводу, сразу внося бодрость и ясность в уставшее под грудой дел тело. Гость сделал то же самое, но, думается, в его случае эффект не был так целителен – нужен определённый настрой, а Максимов был от этого... далёк. Сато прекрасно видел, что тот расстроен и разгневан, и только вежливость не даёт ему высказать всё это ему в лицо. Или не вежливость, а страх – он пугал даже таких людей, как Максимов, вице-президент корпорации «Бикфорд».

- Давайте к делу,- мягко улыбнулся господин Сато, поставив чашку на стол.

- Хорошо, - быстро кивнул Максимов. – Давайте к делу.

Он вынул из внутреннего кармана дорогого пиджака фотографию и протянул её Сато.

- Взгляните. Как вы думаете, кто это?

Ну, Сато не был экстрасенсом. А трупы, оставляемые их новым знакомцем, было впоследствии сложно опознавать – даже если речь шла о кем-то знакомом. Например, труп его сотрудника по фамилии Усатый опознать смогли только по...

Усам. Да, иронично. Интересно, он начал растить усы из-за фамилии – или получил фамилию из-за семейной черты?

- Я понятия не имею, кто это, - признался господин Сато гостю.

- Превосходно, - кивнул тот, тряся двойным подбородком. – Я скажу вам, кто это. Это Гелена Радлова, одна из лучших оперативников корпорации. Метаморф, мастер боевых искусств, шпион экстра класса...

- И труп, - добавил Сато с абсолютно серьёзным лицом. Ситуация забавляла его.

- И труп, - кивнул Максимов. – Думаю, сразу понятно, чьих рук это дело.

- Понятно, - ответил Сато после паузы. – Непонятно мне другое: вы натравили на Свердлова своего чудо-агента? Хотя я, кажется, настоятельно просил воздержаться от подобных мер до этого вечера?

- Нет! – выдохнул Максимов. – Никого мы не натравливали. У Радловой было совершенно другое задание. Она должна была вернуть... принадлежавшую нам вещь. Просто войти и взять. А вышло вот это.

Сато пожал плечами.

- Значит, какое-то недоразумение или стычка. В любом случае, что вы предлагаете?

- Предлагаю признать, что Иван Свердлов – не один из ваших проектов, а проблема, - нахмурился Максимов. – Признать, что убытков от него куда больше, чем потенциальной пользы, и пора бы уже прекратить попытки эту пользу выжать. Его нужно устранить, быстро и тихо, а если он думает, что вы обеспечиваете ему неприкосновенность до вечера – значит, сейчас наилучший момент для удара!

Толстяк покраснел, с каждым словом распаляясь всё больше и больше. Едва не сбив рукой чашку из дорогого фарфора, он продолжал:

- Если бы это была первая потеря – куда ни шло. Но вспомните, сколько людей прикончил этот маньяк за прошлые дни! И ваших людей – в том числе, между прочим...

«Моих людей – четыре человека», - мысленно отметил Сато. – «Плюс предатель, выявленный благодаря ему, чья смерть – лишь плюс для корпорации». Вслух он этого не сказал.

- ...а сколько ещё их будет? Свердлов, во-первых, опасен – опасен критически, не как человек с пистолетом, а как человек с атомной бомбой! Во-вторых, неуправляем. Да, это в какой-то степени и наша вина, он одержим жаждой мести, но факт есть факт – сломанная психика и идиотский кодекс заведут его туда, где он нанесёт удар, что обойдётся нам слишком дорого! Сколько ещё ценных кадров мы должны потерять прежде, чем поймём, что его нужно было прикончить с самого начала?

Он гневно сверкал глазами, глядя на Сато.

- Как я понимаю... – протянул японец, - вас на мероприятии можно не ждать?

- Что? – опешил Максимов.

- Вечером, в отеле «Прайд», - пояснил Сато. – Вы его боитесь. А он будет там. Между прочим, ему достаточно только подумать, чтобы все присутствующие там, вне зависимости от их чинов, должностей и денег на банковских счетах, превратились... в это.

Он протянул обратно Максимову принесённую им же фотокарточку.