— Сильнее, — потребовал Сенат. — Что это за детский бросок?

Так, ладно… две недели он просыпался по ночам с криком. Две недели гадал, когда он снова встретится с кем-то из участников того кошмарного дня… но он точно не мог себе представить, что это будет выглядеть так. Игра в мячик.

И всё-таки, всё-таки… какая-то часть сознания Ханагавы вопила вовсе не от страха, а от детского, незамутнённого восторга.

Кем бы ни было это существо — оно уникально. Сущность с таким количеством сознаний внутри — а их тысячи!.. Он же учёный, в конце концов. А Сенат не пытается его убить, разорвать на части. Он просто требует, чтобы тот без остановки кидал ему мяч… что ж, это невеликая цена за право первым в истории изучить уникальное создание.

— Как так всё-таки вышло… — он покачал головой. — Ты прокачиваешься, и ладно бы кто-то один… столько Плутающих внутри тебя, и все качаются параллельно друг другу…

— Ага, — ухмылка исказила кучу пастей Сената. Наверное, в какой-то альтернативной реальности эти сотни оскалов можно было бы назвать дружелюбными, вот только здесь и сейчас это выглядело до одури жутко.

— Но погоди… погодите, — Ханагава подобрал мячик и размахнулся. — Ваша прокачка ведь неравномерна, так? Каждый качает что-то своё, успех одного не зависит от успеха другого…

— Точно, — подтвердил Сенат, ловя мячик краешком щупальца и тут же с силой отправляя его обратно. — Мы все разные, профессор.

Вот же… и этот туда же.

— Вот это — маэстро шеф-повар, — сообщил Сенат, и бесформенная чёрная клякса приняла форму чего-то, отдалённо напоминающего голову в поварском колпаке. — Он прокачал готовку, и теперь он лучший повар из всех Нас. Ты обязан попробовать его стряпню. Особенно галеты с маслом.

— Эээ… как-нибудь, — от обилия новой информации у Ханагавы уже кипела голова, и если бы не его опыт учёного — он бы уже вконец запутался. — Попробую, конечно.

— А вот этот — тот из Нас, кто прокачал выносливость, — поварской колпак смялся в громоздкую фигуру в массивной броне. — Ты стрелял ему прямо в голову, а ему хоть бы хны.

Ханагава быстро закивал. Столько вопросов без ответов, такой потенциал… такая удивительная форма жизни.

— Но… вот такой вопрос, — он внимательно поглядел на Сената, поднимая мячик. — Не сочти за труд, но… как ты… как вы принимаете решения?

О количество отдельных личностей в Сенате говорило уже то, как воспринимал его Интерфейс. Вместо одинокой скромной таблички с именем и должностью, или хотя бы надписи «Неизвестный Плутающий» — целый ряд надписей. Все они сливались в невообразимую мешанину, и, хотя разглядеть хотя бы одну было невозможно, также невозможно было и не заметить такой фонтан — разумеется, при наличии Интерфейса 2.0.

— О, — щупальца Сената качнулись — кажется, Ханагава затронул актуальную для него тему. — Это очень долгий и многоступенчатый процесс, профессор.

— Да, а точнее?.. — японец пропустил мимо себя очередной мячик и вопросительно поглядел на монстра.

— Ну, Наш любимый вариант — делать так, как скажет Артур Готфрид, — признался Сенат. — В этом случае Мы просто выполняем команду. К сожалению, это не всегда возможно, и тогда приходится идти обходными путями.

— Конкретнее, конкретнее!

— Вначале Мы устраиваем митинг, — пустился в объяснения Сенат, даже на время забывший про мячик. — Это дело долгое. Каждый по очереди высказывается, после каждого высказывания Мы обсуждаем и оспариваем его, после подводим итоги… и затем, когда всё завершено — переходим к первому голосованию.

Ханагава кивнул. Удивительно… и сложно. Наводит на столько мыслей…

— По результатам первого голосования проводится второй митинг, — продолжал Сенат. — Там Мы вносим правки — и, после их согласования, переходим к голосованию номер два. Иногда этого достаточно, иногда же этого оказывается мало, и тогда Мы проводим третье, может быть, четвёртое голосование…

— Да, но сколько времени это занимает? — вырвалось у Ханагавы.

— Недели, — щупальца существа вновь качнулись вверх и вниз; кажется, этот жест можно было истолковать как пожимание плечами. — Иногда месяцы.

— Да, но… — Ханагава пошевелил в воздухе ладонью. — А ты не думал… ну, как-то упростить процесс?

— Мы размышляли над этим, — согласился Сенат. — Недавно Мы дошли до образования партий, каждая из которых будет отстаивать свой интерес.

— И?.. — заинтригованный Ханагава глядел на него, не мигая; любой страх перед монстром исчез, уступив место научному любопытству и поистине детскому восторгу.

— И теперь у Нас есть партия, — заключила сущность.

— Всего одна?! — изумился Ханагава.

— Ага, — согласился Сенат. — Большая. Фактически, это монопартия. Она называется — «Поднятие уровня не в одиночку», и её основная программа — прокачивать уровень.

Ханагава захлопал глазами. Это сейчас было на полном серьёзе?

— Ещё у Нас есть конституция, — ничуть не смущаясь, продолжал Сенат. — В ней говорится, что нужно подчиняться Артуру Готфриду. Это решение было принято абсолютно единогласно, и отменено может быть тоже только полным количеством голосов.

Бедняга Ханагава почувствовал, что слегка… плывёт. Призма восприятия, через которую смотрел на мир Сенат, была слишком специфической, чтобы человек мог сразу в ней разобраться. Это была не простота, наивность, не что-то ещё подобное — просто в корне иная парадигма мышления.

— Так у вас… — он пошевелил пальцами в воздухе, — у вас что — демократия?

— Это сложный дискуссионный вопрос, — уклончиво ответил Сенат, покачиваясь из стороны в сторону. — Пока Мы склоняемся к конституционной парламентской монархии. Кстати, у Нас даже есть свой гимн, профессор.

И, не меняя тона, лишь чуть-чуть покачиваясь из стороны в сторону, сущность затянула торжественным хоралом:

— Наш король — Артур Готфрид,

Артур Готфрид — наш король,

Наш король — Артур Готфрид,

Артур Готфрид — наш король,

Наш король — Артур Готфрид,

Артур Готфрид…

Пение Сената резало уши; кажется, свой певческий талант он точно не прокачивал.

— Хватит, хватит, я понял! — Ханагава схватился за голову. — Чисто из научного интереса, сколько раз эта строка повторяется в вашем гимне?

— Столько, чтобы каждый из Нас пропел её по разу, — охотно пояснил Сенат. — Кстати, профессор. Почему Мы остановились? Продолжаем Нашу прокачку!

— Да-да… — Ханагава нервно сжал в руке мячик для пинг-понга. — Я просто… слегка волнуюсь. Как там Артур, справится ли он?..

— О, не волнуйтесь, — заверил его Сенат. — У Артура Готфрида всё схвачено.

Ну, что ж, неудачники. Приготовьтесь к лекции.

Если честно, я понятия не имел, что я собирался сейчас делать. План?.. Ну, он у меня был. Весьма условный, можно даже сказать, контурный.

Алекса я отправил, как настоящего Штирлица, в тыл врага. Если так подумать, это была максимальная польза, которую он мог мне принести. Пусть подставляется, пусть отвлекает Крейна — тем больше времени будет у меня.

Сенат остался развлекать профессора; тому была веская причина. Мы провели ряд тестов, и результат чётко показал — чтобы не выглядеть для любого обладателя второго Интерфейса как бенгальский огонь из ников, мне нужно находиться подальше от Сената. Ну, и к тому же — пусть они там пообщаются, попривыкнут друг к другу.

Таким образом, все были при деле. Я же… как я уже сказал, у меня был план. Хитрый план. Очень условный план.

Мне нужно было стать самым хреновым и неэффективным рекламщиком, который когда-либо работал на Крейн Корп. Всё для того, чтобы не дать новому Интерфейсу разойтись по миру.

Ситуация, если разложить её по полочкам, была проста. Каждый человек, получивший Интерфейс нового поколения, тут же автоматически становился, во-первых, угрозой для меня, а во-вторых — камешком в фундаменте успеха Крейна. И это не говоря уже о плане демонов.

Нужны ли мне люди, способные вычислить меня одним только взглядом? Очевидно, что нет. Нужны ли те, кто может тягаться со мной в бою? Тоже нет. Нужно ли мне, чтобы Крейн снова торжествовал, подсчитывая барыши и укрепляя свою власть?..