Мы и сами не очень много говорили. Обстановка не настраивала на весёлый лад, да и мысли были… тревожными.

— Заметили, насколько тут тихо и пусто? — Элиза поглядела на меня, потом на Рубана. — Как будто и правда мёртвый город. В прямом смысле слова.

Ну, это сложно было не заметить. Нет, это не было абсолютной пустотой, безжизненной пустыней…

Но когда мы ехали отсюда, параллельно с нами шло множество машин. Царило оживление, даже паника, и это было ясно — люди бегут из столицы, спасают свои жизни.

Сейчас… все уже убежали. Да, здесь кто-то остался, но жизнь стала слишком вялой, незаметной. Одна-две машины, что проедут мимо нас раз в полчаса. Одинокий старик, решивший умереть там, где родился, сидит на скамейке у дома. Свет в окнах — редкий и неяркий, окружённый множеством тёмных провалов.

В общем, картина складывалась гнетущая.

— Это ведь не закончится, даже если я сделаю всё как надо, — Рубан не глядел ни на кого из нас, и даже на дорогу смотрел как-то отсутствующе и затуманенно; впрочем, машину вёл ровно. — Столица… ничего уже не будет как прежде.

— Жизнь постоянно меняется, — пожал я плечами.

— Скорее всего, столицу куда-нибудь перенесут, — Рубан будто не услышал моих слов. — И, думаю, подальше отсюда — в другую часть Империи, может.

— А Люций? — Элиза поглядела на него. — Если от него получится избавиться — что дальше, кто придёт править после него? Та девица, дочь убитого Императора?

— Если ты о том, не сменим ли мы строй, — Рубан мрачно усмехнулся, впервые за всё время поездки, — то нет, даже не надейся. Не так важно, кого посадят на трон — её высочество Марианну или кого-то другого. Важно то, кто будет править в реальности — а там найдётся кому, даже после смерти Шраута.

Он пожал плечами.

— Но пока над столицей скверна, у власти Люций, а Республика не заявила об официальной капитуляции — это всё пустые размышления и мечты. Нужно заниматься делом, а о том, что будет дальше, позаботится история.

Медленно сбросив скорость, Рубан свернул вбок.

— Ты куда? — не понял я.

— Есть хочу, — кивнул он на придорожную забегаловку, к которой мы подъехали. — И поговорить надо.

— Так поговорим здесь.

Рубан только раздражённо хмыкнул и махнул рукой.

— Выходим.

Выйдя из машины, я бросил взгляд на строение. Странно, но это место было живым. Правда, на парковке, кроме нас, было всего лишь две машины, но всё-таки вывеска горела, а за дверью виднелись силуэты людей.

— Запри машину получше, — заметил я. — Если у нас опять уведут машину, да ещё и с «Гьяллархорном»…

— Не делай из меня идиота, Ротт, — мрачно отозвался Рубан. — Я могу ошибаться, но я не совершу одной и той же ошибки дважды.

Все так говорят, пока жизнь не убедит их в обратном. Впрочем, я промолчал — не хватало ещё начинать ссору на ровном месте. Просто сядем у окна, из которого будет видно, что происходит с машиной, вот и вся проблема.

Делать заказ Рубан тоже отправился сам, справедливо заявив нам, что лучше бы официальным правителям Альянса, одного из которых недавно публично казнили, лишний раз не светиться на публике. Конечно, вряд ли Люций выследит нас потому, что наши лица запомнятся официанту в кафе, но… зачем рисковать?

Усевшись у окна, я посмотрел на Элизу. Она глянула в ответ, и повисла долгая, неловкая пауза.

— Думаешь, чем всё это кончится? — наконец, заговорил я.

— Думаю, как меня занесло сюда, — ответила она. — В эту компанию, в эту страну, в это… всё. Думаю о том, что ещё месяц назад всё было по-другому, и я точно знала, какой будет моя жизнь, планировала каждый день. Не играла в политические игры на выживание, не бегала от осквернённых, не похищала людей…

Я медленно кивнул.

— Понимаю. Месяц назад я тоже… ну, ни разу не умирал, например.

Я улыбнулся.

— Не каждая перемена — к худшему.

— Думаешь, в том, что сейчас происходит, есть что-то хорошее? — искренне удивилась Элиза.

— Это не перекрывает всех жертв и прочего, но… — я пожал плечами. — Как бы там ни было, я рад, что со мной это произошло. Рад, что получил шанс перестать быть тем, прежним Марком — который никогда и ничего не решал, не имел даже возможности стать кем-то, кроме как марионеткой. Да и тебе… эти перемены тоже пошли на пользу, как мне кажется.

Элиза открыла было рот, но замерла; по глазам девушки было видно, что она всерьёз обдумывает мои слова, искренне пытается докопаться, понять — согласна она с ними, или же нет.

— Так, — подошедший Рубан поставил на стол тарелки. — Хотите вы или нет, но есть разговор, и дальше с ним тянуть нельзя — мы почти добрались до столицы.

Я молча пожал плечами, придвигая к себе свою порцию.

— Что вы двое намерены делать? — задал вопрос Рубан.

Я завис.

— В… каком смысле? — осторожно сощурившись, поглядел я на Рубана. — Разве мы не едем, чтобы…

— Уничтожать скверну? — Рубан глядел в ответ серьёзно и холодно. — Не-а, Ротт. Ни разу. Это я еду в столицу за этим. Ты — нет.

— А… — начала было Элиза.

— Мы все знаем, что ты у нас полон скверной, — продолжил Рубан. — А значит, от «Гьяллархорна» тебя будет колбасить, как тогда, в Арке. Не дай Бог, загнёшься — и начинай всё по новой, второй взрыв скверны, вторая волна разрушений…

Он перевёл взгляд на Элизу.

— А ты, Белецкая, вообще изначально не имела к этому отношения. Это не твоя война, как говорится. Риск слишком велик…

— А где он не велик? — оборвала его Элиза. — В Альянсе, где пришёл к власти мой осквернённый папочка? В приграничной зоне, где недавно прошла битва с воскрешением трупов? В Морбреге, где нас держали взаперти? Где, агент?

— Понятия не имею, — пожал тот плечами. — Ты неверно меня поняла, девочка: слишком велик риск не того, что с тобой что-то случится, а того, что из-за твоей неподготовленности провалится моя миссия. Если я сейчас не сумею очистить столицу от скверны «Гьяллархорном» — то этого уже никто не сделает, и она останется мёртвым городом.

— А в одиночку, значит… — пробормотал я.

— А кто сказал, что я буду один, Марк? Это моя страна и мой город. Тут есть люди, на которых я могу положиться, — хмыкнул Рубан. — В УБИ служит много агентов, и не все они будут верны Люцию.

Элиза, судя по её виду, собиралась сказать что-то возмущённое… но я накрыл её ладонь своей.

— Не надо, Элиза. Всё так. Рубан прав, слишком много всего на кону.

— Поэтому я и спрашиваю, — кивнул агент. — Что вы двое намерены делать? Вернуться в Альянс?

Мы молчали, затем я покачал головой.

— Пока Люций у власти, Альянс обречён, — заметил я. — Значит, нужно разобраться с проблемой. А Люция не победишь до тех пор, пока у него есть Императорская Печать.

Рубан задумчиво окинул меня взглядом.

— Думаешь пробраться во дворец, похитить печать из его рук… и не попасться?

Я пожал плечами.

— Есть другие идеи? Я — единственный человек, кроме него самого, безумной старухи и взбалмошной девчонки, способный взять Печать в руки и не умереть.

Мне и самому не нравился этот план… Но я был в ответе за произошедшее. За скверну, разлитую по столице Империи, за осквернённого Люция. И я знал, что исправлять всё — тоже мне.

— В этой схватке я бы ставил не на тебя, Ротт, — проговорил Рубан с набитым ртом.

— А кто только что говорил, что у него есть друзья в УБИ? — подняла бровь Элиза. — Попроси их помочь и в этом. Пусть обеспечат безопасный проход, а Марк заберёт печать…

— Чуть сложнее, чем просто устроить мне тихий проезд по столице, — пробормотал Рубан. — С одной стороны, ты прав — вы оба правы — но с другой…

Он покачал головой.

— Дворец Императора — не абы что. Чтобы пробраться туда, нужна целая армия. Либо…

— Либо? — насторожился я. Обычно, когда Рубан говорил такие слова, за этим следовал совершенно безумный, лишённый всякой логики, опасный, но в то же время безупречно действенный план.

— Печать всегда при Императоре? — поглядел на меня агент. — Значит, тебе нужно, чтобы Император был не во дворце. Вот только где? Охрана-то всегда следует за ним, и, думаю, немаленькая…