— И почему это должно их волновать? — я примерно представлял, что из себя представляет клан Шраутов, и понимал, что бегать по хотелкам нелюбимой дочери будет явно не в стиле таких людей.

— Я… тоже так сказала. Тогда он попросил добавить, что ты Уроборос… и впитал в себя Скверну и… не можешь умереть. Какой-то… бред. Но мне было плевать, как именно врать родителям. И… — голос девушки стал тише. — к тому же я не могла оставить…

Родион сдал меня имперцам. Я закрыл глаза. И в чем его интерес?

— Знала, что тебя не интересует ничего, кроме собственной шкуры, — сзади раздался холодный голос Сары.

Сердце ёкнуло. Молодец, Марк. Со стороны все выглядело именно так.

Я повернулся к сестре Макса и просто виновато уставился на неё. Хотелось провалиться под землю и умереть одновременно — ощущение не лучшее, особенно учитывая, что ни того, ни другого я сделать не мог.

— Бессмертный, да? — лицо Сары дергалось как при спазме. — Жаль, что Макс ни**я не бессмертный! Жаль, что сотня ребят, с которыми я выросла на одних улицах ни**я не были бессмертными! Ты убил их всех, — девушка ткнула указательным пальцем в мою сторону и с каждым словом повышала тон. — Каждая мать, оставшаяся без сына или дочери… каждая сестра, оставшаяся без брата… каждый человек из трущоб, который потерял вчера любимого… Все, кто шел за тобой, думая, что ты рискуешь так же, как и остальные… Они все на твоей совести!

Только вот я даже толком не успел никого повести за собой.

Она пыталась сдерживать слезы, но бесполезно. Я же просто не двигался, продолжая глядеть ей прямо в глаза.

— Но ты стоишь здесь и докапываешься до Тины, отпускаешь шуточки… как будто… — к этому моменту Сара уже вовсю рыдала, одновременно с этим начиная истерично посмеиваться, — ты… ты вообще человек?

Казалось, что все моё горло сейчас представляло собой один огромный ком, который я не мог сглотнуть полностью как сильно не старался. Если подумать, что, выслушав эту тираду, я знал, что ответить в свою защиту… то лучше подумать еще раз.

Каждая её фраза звучала для меня как стальной гвоздь, который могильщик выверенной рукой забивал в гроб — попадала прямо в цель и не оставляла никаких иллюзий по поводу происходящего.

То, что я спустя минуту молчания сказал ей в ответ, звучало жалко, неуверенно и даже глупо. Я сказал ей:

— А?

Девушка часто захлопала глазами, глядя сквозь меня, и сжала кулаки.

— Да пошел ты на**й, Марк.

Она быстро зашагала к двери, через которую вышел Родион, не забыв по пути толкнуть меня плечом так сильно, что это развернуло мой корпус на пол-оборота.

— Она разозлилась, — тихо произнесла Тина, глядя на то, как спина Сары исчезает в дверном проеме.

Я медленно повернул голову к УБИшнице и многозначительно посмотрел на неё широко открытыми глазами.

В этот момент справа от меня скрипнул паркет.

— Вижу, поздороваться уже успели, — Родион выбрал самое неподходящее из возможных время, чтобы завалиться в комнату с издевательской ухмылкой.

В руках старик держал небольшую бутылочку темно-зеленого цвета без каких-либо обозначений. Он посмотрел назад, видимо, на удаляющуюся Сару, и, пожав плечами, направился к креслу, где развалился Говард. Честно говоря, я совсем забыл, что он вообще находился в этой комнате… это было несложно сделать, учитывая, что дядя отключился и лежал, не издавая ни единого звука.

Я нахмурился, гадая не отдал ли он концы, когда мимо меня пронесся затылок старика.

— Что это? — я смотрел на то, как Родион заливает в глотку Говарда содержимое склянки с по-прежнему приподнятой бровью.

— В его ране скверна. Топор-то сделан из твоей руки.

— Ноги, скорее.

— А разница? — старик на секунду повернулся ко мне лицом.

Резонно.

— Эта штука, — он схватился за челюсть Говарда и приоткрыл его рот пошире, — должна помочь. Временно.

Я хмыкнул. Если бы мы знали о жидкости, способной бороться со скверной раз и навсегда, то весь процесс захоронения пробужденных, пожалуй бы, не представлял из себя такую мороку, как сейчас.

— А дальше? — ответ я, впрочем, уже знал.

— А дальше… — старик провел большим пальцем по горлу. — Дядюшке конец. От этой дряни не выздоравливают.

Я на секунду замолк. Чуть было не спросил: «точно ли не выздоравливают?», но следом осознал, что меня это, собственно, не особо интересует.

— И на сколько его хватит?

— Тебе будет достаточно, — Родион подмигнул мне и закрыл лекарство коричневой пробкой. — Скоро придет в сознание, вроде бы он здоровый бык.

Я медленно покивал и оглянулся по сторонам, впервые как следует рассмотрев помещение, в котором мы находились. Гостиная, в отличии от большой комнаты, была даже прибрана. Пусть на скорую руку и довольно небрежно, но все же с потолков хотя бы не свисала паутина, а через окна все же просматривался заросший кустами сад. Однако самым интересным было даже не это.

— Как так вышло, что об этом доме до сих пор никто не узнал? — я подошел к стене увешанной фотографиями в рамках.

Родион, что в этот момент хлопал ладонью по многочисленным карманам на своих штанах, очевидно, пытаясь что-то отыскать, поднял голову и посмотрел на меня.

— Потому что дом не числился как собственность клана. Он был…

Я протер рукой одну из рамок. За серым слоем пыли скрывалось выцветшее фото, на котором было запечатлено четверо людей. Жилистый мужчина лет сорока обнимал симпатичную женщину, что была ниже его на голову. По бокам от них тоже стояли двое. Эти были детьми, девочка-подросток, которая чем-то отдаленно напоминала обоих родителей, и маленький мальчик с такой короткой стрижкой, что казалось будто он был совсем лысым.

— Он был твоим, — я сощурился, стерев пыль с еще парочки рамок. На каждой из них были одни и те же люди. Родион и его семья, похоже, фотографировались чуть ли не каждый год.

Старик на какое-то время замолчал, а потом кивнул с грустной улыбкой.

— Во время войны с нашим кланом об этом доме известно не было, после неё… всем стало плевать. Жить мы здесь не стали.

Родион практически никогда не рассказывал о своем прошлом. За все время, что я провел вместе с ним, он упомянул свою жену и сына всего лишь один раз, и это при том, что мне удалось «познакомиться» с ними лично. Про его дочь я, в общем-то, не знал практически ничего, кроме того, что она была матерью Элизы и нелюбовь старика к Вульфрику связана с ней напрямую. Мне оставалось лишь надеяться, что приступ ностальгии, вызванный семейным домом, развяжет ему язык.

— Из-за сына?

Он мягко улыбнулся.

— Без детей было пусто. К тому же всё здесь напоминает о сделанных ошибках. До сих пор.

— Например?

Кажется, он понимал, что говорит лишнее, но не мог с этим ничего поделать.

— Белецкий. Не нужно было соглашаться на эту помолвку. Что бы они там не плели… брат собирает силы, готовит переворот… конечно, сейчас. Всё началось с этой долбанной свадьбы. Тогда-то он и понял, что получил права на то, чтобы отхватить лакомый кусок.

— Долговых уничтожил Белецкий? — я удивленно приподнял бровь, конечно, Вульфрик силен, однако в одиночку развалить мощнейший клан?

Родион скривился в презрительной ухмылке.

— Не один, естественно. Но для него никогда не составляло трудности запудрить мозги совету. — старик склонил голову. — В этом ты мог сам убедиться.

Учитывая, как быстро совет закрыл глаза на чистой воды переворот в моем клане, поверить в красноречие Вульфрика было нетрудно.

В этот момент со стороны кресла раздался кашель.

— Алекс хорошо ему тогда помог… — Говард очнулся и немного приподнялся на кресле, схватившись рукой за рану. Воспаление ушло за считанные минуты, видимо, чудо-эликсир Родиона и способности пробужденного сделали своё дело.

Родион пропустил его фразу мимо ушей и лишь довольным взглядом осмотрел дядю с ног до головы.

— Доброе утро, Говард, — старик присел, чтобы их глаза оказались на одном уровне. — Слушай, и слушай внимательно. Ты должен понимать, что ни мне, ни Марку ты нахер не нужен живым. Но мы тебя спасли.