Он старался не смотреть на её тело, но получалось так себе — Джулия лежала на боку, поджав под себя колени. Можно было и вовсе решить, что она спит, если бы не узкая рана от лба до подбородка, да размазанная по симпатичному лицу кровь.

Мужчина даже не был зол, он просто молча разглядывал мертвую напарницу, не совсем веря в то, что она действительно погибла, пока на заднем фоне суетились десятки бойцов и криминалистов, исследующих каждый миллиметр места схватки в поисках улик. Обычно коллеги бы дергали его каждые две минуты, чтобы оповестить об очередной находке, но сейчас… они, словно сговорившись, оставили его наедине с мыслями.

Конечно, ему никогда не нравился тот факт, что по долгу службы приходится быть напрямую задействованным в львиной доле процессов, касающихся расследования, однако сейчас бы ему совсем не помешало занять мозги работой, сколь бессмысленной она бы не была.

Рубан выдохнул.

Да что они могли вообще обнаружить около входа в больницу? Десятки расстрелянных гильз, помарки на стенах да полтора десятка мертвых ребят. Было кристально ясно, что ответы практически на все вопросы, которые могли возникнуть при виде этого месива, лежали в лаборатории Белецкого на шестом этаже.

В прошлый раз им с Баркер так и не удалось туда проникнуть — при первом же звонке Вульфрик лично примчался сюда с целой свитой своих отморозков и сделал все возможное, чтобы не допустить их внутрь.

Чем дольше агент об этом думал, тем более странным ему казалось происходящее. Если Белецкий так сильно пекся об этом месте всего какую-то неделю назад, то почему сейчас здесь пусто? Малочисленная охрана была перебита, главный вход и его окрестности превращены в решето, УБИ, даже если считать только тех, кто приехал уже после отряда Баркер — битый час переворачивают каждый подозрительный камень под клиникой… и все же от самого хозяина заведения до сих пор ни слуху ни духу?

Вариантов, к сожалению, остается немного. Либо Вульфрик по какой-то неведомой причине действительно не знает о том, что творится на его собственности у него же под носом… либо всё, что могло представлять для главы клана опасность, было вывезено отсюда как только он узнал, что УБИ в курсе о лаборатории. И Рубан еще не замечал в этом мире летающих единорогов и кисельных рек, чтобы всерьез допустить вероятность варианта номер один.

Он не был уверен в том, что сейчас хоть сколько-нибудь уместно использовать это слово, однако радовало только то, что история курсантов, которых он опрашивал несколькими часами ранее, скорее всего, не была полным бредом. Мало кто был способен разобраться с агентами УБИ так быстро, но то, что ему рассказывали о Рэджинальде Гримме, сходилось с произошедшим. И если просто предположить, что остальные части истории — про отца Марка и старика — тоже были правдивы… все ниточки так или иначе тянулись к делу Белецкого.

Рубан несколько секунд рассматривал догорающую сигарету у него в руке, после чего скривился и щелчком отправил её в сторону. Похоже, пора прекращать ходить вокруг да около с этим ублюдком. Убийство даже одного агента было очень серьезным прецедентом, который Империя не могла оставить без внимания, а когда речь идет о пятнадцати, то и подавно. Мужчина твердо решил, что сделает все возможное, чтобы над головой Вульфрика Белецкого разверзся небольшой ад.

Сигарета упала на землю одновременно с тихим скрежетом тормозов белого автомобиля, остановившегося в паре десятков метров от Рубана. Водитель открыл свою дверь и тут же поспешил к задней. Он учтиво нажал на ручку и подал руку даме в длинном бежевом платье, она взяла её и аккуратно шагнула на улицу, где оглянулась по сторонам. На водителя женщина более не смотрела.

Вслед за ней вышел длинноволосый мужчина. Он выглядел несколько старше, чем она, был одет в строгий деловой костюм пурпурного цвета и, кажется, был чем-то весьма раздосадован, так как его брови были нахмурены настолько, что, казалось любой, кто сейчас осмелится с ним заговорить, уйдет домой с парой синяков под глазами.

Рубан заметил их не сразу, а лишь когда один из его подчиненных остановил их на границе места преступления. Глаза агента широко распахнулись. Даже в таком опустошенном состоянии ему понадобилось всего несколько секунд, чтобы подскочить к молодому бойцу, который не понимал, что любое лишнее слово сейчас могло значить для него потерю карьеры, если не жизни.

— Извините, но здесь произошло преступление, и я не могу пропустить вас к… — уже со стороны было заметно, что парень не в курсе, кто сейчас находится перед ним.

— Потише, дружище, — агент положил руку ему на плечо и улыбнулся. — Всё в порядке.

Услышав это, на лицах парочки появилось холодное одобрение. Боец же непонятливо уставился на старшего и, пожав плечами, отправился к остальным сослуживцам.

— Понабирают всякую темноту по деревням, — Рубан продолжал улыбаться. — Приношу извинения, господа Шрауты.

— Агент Рубан, — без лишних церемоний произнес мужчина с черными, как смола, волосами. Было заметно, что он не в настроении выслушивать оправдания УБИшника.

УБИшник кивнул.

— Здравствуйте, Грант. Давно не виделись, — следом он повернулся к спутнице Гранта Шраута. — Варвара, — агент кивнул.

Сказать, что он недолюбливал всю аристократическую мразоту, было всё равно, что ничего не сказать. И если с большей частью знатных шишек он бы никогда не позволил себе юлить и откланиваться, то Шрауты… даже для него были слишком большой рыбой.

Второй по значимости клан Империи, но де-факто самый сильный из всех, глава их клана и родоначальник был учеником самого Императора. И самое странное, что он до сих пор оставался жив. Они чтили традиции и выполняли функцию регулятора общества, да что там — почти закона. Само их имя было нарицательным, а потому они делали все возможное, чтобы не опорочить и не очернить его недостойными. Это Рубану доходчиво объяснили, когда он несколько лет назад впервые познакомился с Грантом, забирая его дочь в академию.

Тина была до жути похожа на родителей, от отца — вороные волосы, от матери — ярко-голубые глаза и черты лица… казалось, что даже их генетика безупречна. Впрочем, это не спасло девочку от вынужденного изгнания в ряды УБИ. Но в этом плане ей даже повезло, так как обычно попавшие в немилость к Шраутам заканчивали свою судьбу куда более трагическим образом.

Он помнил историю о делегации из Азиатского Конгломерата, которая приехала в Империю для налаживания дипломатических контактов. Сначала все шло хорошо — Император тепло принял их у себя, делегация ознакамливалась с культурой и технологическими достижениями Империи, веселилась и пировала чуть ли не каждый день, обласканная главой государства. Миссия во всех планах проходила более чем успешно.

До того момента, когда одному из дипломатов не показалось, что раз к ним с почтением относится верховный лидер этой страны, то мнение его подчиненных совершенно не важно. Дипломату показалось, что он может относится к какому-то случайному чахлому старику на императорском балу как к обслуге. Показалось, что он даже может пригрозить ему жалобой к императору, если тот откажется помочь им в продлении дипломатической миссии и не согласится предоставить им жилье и покрыть все расходы, как для особо уважаемых гостей.

И даже когда дипломату сказали, что это совсем не случайный старик, а глава рода Шраутов и с ним нужно вести себя аккуратнее, он не понял, какое ему может быть дело до того, кто он там такой.

История умалчивает, сколько времени у него было на то, чтобы пожалеть о своем решении, однако домой Азиатская делегация в составе из пятнадцати человек вернулась в двух коробках. В одну были аккуратно сложены их головы, а во вторую — измельченные тела. Говорят, старик лично расписался на обеих коробках, чтобы даже в Конгломерате знали, что значит имя Шраутов.

И таких рассказов о них ходило слишком большое количество, чтобы все они оказались ложью. Поэтому Рубан знал, что, стоя перед этими людьми, лучше засунуть свои принципы и гордость куда подальше.