Но я не заткнулся. Я продолжил. Солгал Вульфрику про то, что мы с охранником заблудились, о том что шли к автомату с едой, о том, что меня выкинули из окна…

Ведь понимал, что он не потерпит такого в собственной больнице. Что ему придется ответить на это, хотя бы ради того, чтобы сохранить авторитет перед своими людьми. Уже не говоря о том змеином клубке из более мелких кланов, что вечно вьется под ним.

Я собственноручно ввел в заблуждение главу клана Белецких и натравил его на СОБР и УБИ. Наверное, в каких-нибудь иных обстоятельствах таким можно было бы даже гордиться. Но вскоре ложь вскроется, и я представить не могу, насколько он будет зол.

Хорошо, что в итоге мне хватило мозгов свалить оттуда, страшно представить, что бы я натворил, если бы мне дали добраться до Рубана и Баркер.

«Это был не я,» — удобная, но увы, лживая фраза. Ведь я ясно помню свои мысли в тот момент. Они были моими. Но сейчас я их не понимаю. «Сдвиг» слишком опасен, это никак не простое «спокойствие».

И мне теперь расхлебывать все то, что я сам заварил. Я даже не могу понять все те планы, что вертелись у меня в голове.

Планы, которые меня, если честно, пугают. Они невозможны. Бессмысленны. Те выходки, что я творил перед Вульфриком — просто цветочки по сравнению с тем, что я хотел провернуть в дальнейшем.

Но сейчас-то я понимаю, насколько безумными были идеи, что лезли в мою голову.

Какой же идиот.

Свернуть себе шею. Помню свои мысли, когда делал это. Меня раздражало раненное тело, оно тормозило меня, а потому, рассудив, что мои больничные доводы касающиеся воскрешения довольно логичны, я без лишних нервов вышел и хрустнул шейными позвонками. Да я себя сейчас чувствую так, словно от поезда в последнюю секунду увернулся. Конечно, хорошо, что теперь я убедился в их истинности наверняка, но от одного только воспоминания о том, как быстро мне удалось кончить себя, волосы на дыбы становятся.

А сейчас что? Возвращаться в особняк? Расхлебывать то, что заварил? А я даже не представляю, как это сделать, как себя вести по приезду. Меня сожрут и не подавятся.

Ставки слишком высоки, а значит нужно пасовать. В особняк Белецких мне дорога заказана, нужно отсюда уходить. Да так, чтобы меня не нашли. По крайней мере не сразу.

Я поднялся с земли, посмотрел на серый от грязи больничный тапок, сосед которого потерялся еще во время падения из окна, а затем затянул потуже окровавленную больничную робу. Окровавленный платок и тапок засунул в небольшие боковые кармашки.

Мда, найти бы одежду, иначе единственная толпа, с которой я смогу смешаться будет разве что цирком уродов.

Телефона тоже нет. И я не понимаю, где нахожусь.

За черту города мы выехать не успели. Значит, я сейчас в каком-то городском парке на окраине. Сейчас ночь и мало что можно рассмотреть вдалеке, однако те небольшие кусочки, что освещались расставленными через каждые десять метров фонарями, выглядели довольно прилично. Аккуратный и удивительно мягкий, как я смог лично убедиться, газон, узкие пешеходные тропинки, по которым должно быть довольно приятно бегать утром, и длинные скамейки создавали впечатление, что этим местом как минимум кто-то занимается. Черт, если глаза меня не подводят, то здесь даже есть красная велосипедная дорожка, что в наших краях большая редкость.

Нужно добыть телефон и позвонить Фридриху, попросить, чтобы забрал меня. Благо, я наизусть помню его номер.

Но сначала надо уйти в дальнюю часть парка, а затем и вовсе покинуть его.

Я избегал освещенных фонарями аллей и открытых пространств, предпочитая темные скопления деревьев. Идти быстрым шагом босиком по земле в ночное время суток, когда не видишь случайных веток и острых камней— та еще забава. Но я терпел.

Через десяток минут и сотни пройденных метров я достаточно отдалился от машины и немного сбавил темп. Потер стопы об икры, сбивая впившиеся в кожу мелкие камни и мусор, почувствовал каплю облегчения. Огляделся. Где-то с левой стороны от меня доносились молодые голоса.

Возможно, всё будет гораздо проще.

На одной из освещенных светом лавок, сидела парочка. Парень и девушка, с виду даже младше, чем я, мило прижимались друг к другу и о чем-то говорили. Он по всей видимости травил ей какие-то смешные истории и активно жестикулировал, в то время как она же в основном хихикала и вставляла короткие фразы, не мешая парню проявлять чудеса остроумия. Что же… нужно просто подойти и попросить позвонить, а затем дождаться Фридриха в какой-нибудь подворотне, с этим я точно справлюсь.

Я зашагал прямо к ним, нацепив на себя дружелюбную улыбку. Парочка настолько была увлечена разговором, что не слышала моего приближения сзади. Я встал позади них и на мгновение замер, разглядывая их затылки. Немного помялся с ноги на ногу и, наконец, заговорил:

— Извините, а можно попросить у вас телефон?

Они резко подскочили с лавочки и обернулись на меня. У обоих глаза по пять копеек, лица такие, будто увидели призрака. Девушка прикрыла рот руками и спряталась за парня.

А тот попятился назад и едва не сбил девушку, но вовремя заметил ее.

Следующее, что я увидел, это двух подростков с дикими криками убегающими куда-то вдаль по тропинке. Я что-то не так сказал?

А… ну да. Я снова осмотрел себя. Наверное окровавленная больничная роба и дружелюбная улыбка на лице не слишком хорошо сочетаются с ночным парком. О чем я вообще думаю?

Думаю, даже если бы я вышел и просто сказал «помогите», эффект был бы такой же. Черт.

Одежда явно куда более насущная проблема, чем я о ней думал вначале. Если не УБИ, то меня повяжут обычные дежурные полицейские и засунут в участок, а значит придется передвигаться с особой осторожностью. Идей, где бы раздобыть себе модный наряд у меня особо не было. Не вломлюсь же я в какой магазин посреди ночи. Вот холера.

Я почесал затылок. Окей, хотя бы знаю в какую сторону побежали эти пугливые ребятки. Следовательно можно предположить, что где-то там и выход.

Пройдя мимо целого ряда скамеек и фонарей рядом с ними, я завернул за поворот и вышел на длинную темную аллею, что выглядела довольно зловеще. Единственным освещенным элементом оказался большой монумент в самом её конце. Направился поближе.

Что же, монумент представлял собой подобие монолитной плиты внушительного размера — выше крон деревьев, вся поверхность которой была расписана именами. Тысячами имен. Посреди монумента была вбита большая табличка с надписью «Никогда. Ни за что.», что являлась своеобразным выражением, которое используют, когда хотят выразить скорбь о павших во время Мировой Войны.

Мировая война была, пожалуй, образующим событием, что сформировало наш мир таким, какой он есть сейчас, к примеру, поделив территорию Европы между Империей на Западе и Республикой на Востоке. Несмотря на то, с момента её окончания прошло уже больше ста лет, война до сих пор играла важную роль в культурной самоидентификации населения Империи, да и наверняка Республики тоже. Правда, если отбросить пропаганду и сайты с теориями — что творится в Республике досконально не знал почти никто. Они были не меньше, а то и больше, чем Империя, но при этом оставались до смешного закрытыми. Просто так туда попасть было нельзя даже гражданам моей страны, де-юре сохранившую независимость, но де-факто существующей под протекторатом Империи и являющейся их колонией. Так вышло потому что мы находимся прямо на границе меж двух сверхдержав, а так как одним из условий перемирия было отсутствие общих границ, взять нашу территорию под свой прямой контроль Империя не могла.

Следовательно, информационные каналы из Республики были перекрыты. Говорят, что это следствие жестокого режима, который у них установился, но мне почему-то кажется, что и сам Император спит крепче, зная, что люди не думают лишний раз о республике. Уверен, что мы огораживаемся от них в инфополе не менее активно, чем они от нас.

Закончив рассматривать монумент, я оглянулся по сторонам. Сейчас не время размышлять о политике. Парочки со скамейки нигде не было видно, но найти выход теперь было легко. В самом конце длинной аллеи виднелись очертания большой арки, что выглядела довольно мрачно и несколько выбивалась из общего фона. К ней я и направился.