Впрочем, об этом и так было несложно догадаться. Замок Виссариона, где я провёл столько лет, я узнал бы с первого взгляда.

Материальное тело снова образовалось вокруг меня. Или это только иллюзия? Сто процентов — настоящее тело сейчас должно находиться совсем в другом месте… ладно, игры разума так игры разума. Я огляделся по сторонам.

Двери вокруг. Закрытые. Не знаю, откуда я об этом узнал и как — видимо, из того же подсознательного. Замок возник вокруг меня не просто как знакомое место: он сейчас олицетворял для меня то, чем был долгие годы.

Ловушку.

— И что же? — я обернулся по сторонам, но так никого и не увидел, хотя ощущение тайного присутствия, взгляда из пустоты, так и не отпускало меня. — Так выглядит Тот Свет для каждого? Тюрьма без выхода? И чем тогда вы отличаетесь от Лимба и демонов с их пытками разума?

— Тот Свет для каждого выглядит тем, чем он сам видит его, — первый голос прозвучал совсем близко, за спиной. — Ты хочешь выбраться отсюда, это твоя основная мысль — но в тебе живёт страх, что у тебя не получится.

Я резко обернулся. Старик, стоящий передо мной, выпустил из длинной трубки клуб сизого пара. Лицо… знакомое. Вот только вспомнить, где именно…

— Страх, — фыркнул я в ответ. — Страх есть в каждом, но он не настолько силён, чтобы определять мои мысли. Виссарион же выбрался? Выберусь и я.

Да где же я его видел?

— Этот лабиринт, — отозвался старик характерным трясущимся движением, — построил ты сам. Желание выбраться и опасение, что у тебя не выйдет. Для тебя Тот Свет — это ловушка. Выход из неё есть, ты это знаешь. Но найдёшь ли ты его?

У меня в голове что-то щёлкнуло, и я уставился на старика.

— Ты!..

— Узнал, — улыбнулся старик.

— Узнал, — согласился я. — Ты… тот маг. Из Отряда Самоубийц.

— Даже имени моего не помнишь? — улыбка переросла в усмешку.

— По-моему, никогда не запоминал, — отозвался я. — Так почему именно ты?

— А почему, например, я? — раздалось с другой стороны. Я вновь обернулся — и в растерянности уставился на второго собеседника.

Ладно. Вот это было по-настоящему неожиданно. Я уже готов был увидеть какую-то душу, кого-то из моего прошлого, но…

— Август? — не поверил я. — А тебя когда грохнули? Ты, кажется, был жив, когда я тебя оставлял.

— А он жив, — заметил старик-маг. — Или ты так ничего и не понял?

Я закатил глаза и покачал головой. Да понял, понял!.. Пустота — абсолютна, образы — из мозга, а Тот Свет — большая кушетка в кабинете психотеропевта.

— Итак, — заметил я, шагая вперёд; «маг» и «Август» двинулись за мной, шагая настолько синхронно, что это вызывало дрожь в позвоночнике. — Ангелочек на правом плече и чертёнок на левом. Слева от меня — образ человека, погибшего из-за меня. Справа — образ человека, которого я спас.

Оба психопомпа кивнули. Миг — и образы изменились. Маг с трубкой, напоминающий известного голливудского актёра, перетёк в парня Валеру, убитого мной в Тумане, а Август — в окровавленного, искалеченного демона Вальтера, на лице которого сверкало жалкое подобие улыбки.

— Ладно, — поправился я. — Уточню получше. Слева — дела, которыми я не горжусь, справа — предмет для гордости.

Спасение хорошего человека или убийство демонической мрази — в равной степени хороший поступок, так?

— И что вы хотите этим сказать? — заметил я, шагая по коридору к винтовой лестнице. Кажется, я знал, где искать разгадку, выход из созданной моим сознанием ловушки. — Что в моей жизни были как хорошие, так и плохие дела? Тоже мне, новость.

Психопомпы переглянулись.

— Узко мыслите, — путь наверх был до одури знакомым. Наверное, в иной ситуации он мог бы тяготить меня, но… я был практически уверен, что выберусь отсюда быстро и без особых сложностей.

— Почему это? — возмутился «Вальтер», подволакивающий ногу. Он прибыл сюда ровно в том виде, в каком я его оставил — изуродованный, окровавленный. Повод для настоящей гордости, словом.

— Потому что все ваши образы — это частные случаи, — пояснил я, снисходительно улыбаясь. — Стал причиной смерти хорошего человека. Плохо? Плохо. Частный случай? Частный случай.

— Что ты этим хочешь сказать? — озадачился «Валера».

— Или вот, Вальтер, — я указал на психопомпа, принявшего облик демона. — Да, было очень классно уничтожить эту сволочь. Хороший поступок? Отличный! Но…

Я вновь покачал головой.

— Ни одно, ни второе ничего не решило в глобальном плане.

Снова непонимание. Кажется, моя реакция на все эти «образы» и «испытания» сильно отличалась от стандартной. Видимо, среднестатистический мертвец рефлексирует куда больше.

Я же…

— Убить десять человек, — заметил я, заворачивая за угол, всё ещё на шаг впереди своих проводников. — Это плохой поступок?

Существа переглянулись.

— Плохой, — с уверенностью сообщил «Валера».

— А если этот плохой поступок, — я продолжал улыбаться, — спас сотню человек?

Оба психопомпа молчали. Кажется, они не привыкли размышлять настолько сложными категориями. Что я и говорил!..

— А если среди этой сотни оказался серийный убийца, который взорвёт бомбу посреди города и убьёт несколько тысяч? — я уже откровенно издевался над духами.

— Хватит нести этот несвязный бред! — несмело возмутился «Вальтер».

— А если среди тех нескольких тысяч, — не останавливался я, — был будущий диктатор, что развяжет войну на полмира?

Развернувшись, я поглядел на растерянных духов.

— В том-то и разница между мной и вами. Я мыслю в категориях глобального зла или добра. Важен только результат. И в роли зла тут демоны, а в роли добра… всё, что ведёт к их поражению. Кстати, может, примете уже нормальные облики, и скажете, чего хотели?

Духи переглянулись — и переменились вновь. Теперь «Валера» стал мной, одетым во всё чёрное, а «Вальтер» — мной же, но уже в белом.

— Нет-нет-нет, — запротестовал я. — Даже не пытайтесь убедить меня, что вы — порождения моего сознания.

— Но это так… — начал было я-чёрный.

— Нет! — отрезал я. — Это не так. Моё сознание мыслит так же, как и я. Моё сознание не будет растерянно хлопать глазами, не понимая, о чём я веду речь. Наконец, моё сознание никогда не опустится до такого пошлого и безвкусного штампа, как дихотомия чёрного и белого! Кстати, я больше предпочитаю чёрный, поэтому, будь вы на самом деле частью меня, то ты, — я указал на себя-чёрного, — был бы по другую сторону.

Духи переглянулись — и рассыпались Пустотой. Не исчезли, а именно… стали тем, чем являлись. Будто две дыры в бытии, справа и слева от меня; прорехи на пространстве.

— Вот так-то лучше, — я повернулся и продолжил свой путь по коридору. — А теперь вернёмся к моему вопросы. Что вы хотели от меня?

Психопомпы шелестели, летя за мной со… нет, звуком это не назвать. Это была даже не тишина, нет — антипод понятия «звук», вот что это было такое. Впрочем, спецэффекты уже давно не впечатляли меня.

— Ты тяжёлый случай, — отозвался левый, тот, что прикидывался моими плохими делами. — Твоё присутствие тут может принести много беспорядка.

— Ага, — кивнул я. — А вы, стало быть, стражи порядка?

— Мы Её посланцы.

Я покачал головой. Никогда не верил в богов. Уже много раз говорил об этом, и могу повторить снова. Но… с богами всегда есть та сложность, что им всё равно, веришь ты в них или нет.

Если быть откровенным до конца, то я никогда не верил не в них, а в… те архетипы и мифы, что летали вокруг них. В их благость, в их мудрость, во всеведение и доброту. И, конечно, во всеобщую справедливость, что ожидает людей после смерти — плохим вечные муки, хорошим райское блаженство. Если так подумать, то… это довольно жестоко. Нет, конечно, всегда есть неисправимые говнюки, с которыми и без второго шанса всё ясно — вроде Майкла Крейна, например — но немало из тех, кого мы считаем плохими, просто… жили не в тех условиях. Где-то, на каком-то моменте, всё пошло наперекосяк, и вот он, злодей и грешник.