— Так ты же сам, Степан… Ты с твоими мордоворотами припёрся, Оскуритова этого притащил… — забормотал усатый Герман, не глядя Богатырёву в глаза. От шока он до конца не оправился, но говорил связно. — Я решил, что ты хочешь уничтожить мою семью. Что мне ещё делать оставалось? Я только защищал своё!

— Защищал, говоришь? То есть это не твои ребята вломились в мой дом и пытались убить меня, моего внука и Марка Оскуритова?

— Да нет, что ты… Куда уж нам, маленькой небогатой семье тягаться с великими Богатырёвыми… Мы живём тихо, мирно, ни на что не претендуем. Делаем артефакты и едва сводим концы с концами…

Его голос был слабым, но наглым. Сразу становилось понятно, что в обычной жизни Герман вёл себя как тот ещё жук и явно не лез за словом в карман.

Степану Аркадьевичу это тоже не понравилось, и он вдавил Германа в стену немного сильнее, так, что тот застонал от боли. А ещё я почувствовал биение силы. Богатырёв Даром давил своего противника, постепенно разрушая его волю.

— Смотри, Герман, условия такие, — всё также вежливо, как и раньше, продолжил Степан Аркадьевич. — Если я немного увеличу давление, то твои кости начнут разрушаться. Пара минут — и их не сможет восстановить даже самый лучший Императорский лекарь. А ещё не выдержит твоя психика. Ты начнёшь верещать от боли, умолять меня, валяться в ногах. Будешь готов отдать мне всё, что угодно, но мне уже ничего от тебя будет не нужно. Я, конечно, отпущу тебя, но прежним тебе уже не быть. Всё вокруг будет казаться тебе страшным, а в ушах ты будешь слышать мой несмолкающий голос… Но ты можешь этого избежать. Достаточно забыть про гордость и начать говорить…

Я едва сдержался, чтобы не присвистнуть. Ну ничего себе Степан Аркадьевич! То, что он куда сильнее, чем кажется, я уже понял. Но что он способен так пугающе, до зуда под ложечкой, говорить, я не знал. Да будь я сейчас на месте Германа, сам бы всё ему рассказал! Сомнений быть не могло — слова с делом у него не расходились, и он и в самом деле был готов сделать всё, что обещал.

Глава семьи Литвиных пришёл точно к такому же выводу. Последние остатки воли улетучились без следа, и он быстро забормотал, спеша как можно скорее рассказать всё, что ему было известно.

— Прав, ты прав! Мои люди пытались убить Марка Оскуритова… Сначала его одного, а затем и вас с внуком за компанию. Решили, что в своей резиденции вы не будете ожидать атаки, и они застанут вас врасплох…

— Врасплох? Не так-то просто застать Богатырёва врасплох, особенно когда он в своём доме, — Степан Аркадьевич усмехнулся. — Зачем вам понадобилось убивать Оскуритова?

— Мои источники донесли, что он приносит вам предметы из Чёрных домов. Они обладают особыми свойствами, а вы делаете артефакты, с которыми не могут сравниться творения других семей… Я не хотел, чтобы все деньги и слава достались вам! Я тоже хотел… Я хочу быть великим!

Голос Германа сорвался на крик. Богатырёв на него почти не давил, но того била крупная дрожь. Слабая нервная система Литвина не выдержала столкновения с реальностью…

Зато для меня всё постепенно начало складываться в одну картинку.

— Так, значит, это вы пытались вытащить сумку с предметами из моего дома, а потом искали способ выкрасть её из отеля? Это ваших людей убили артефакты моего камердинера?

— Всё так, Светлейший князь. Всё именно так! — с готовностью закивал Литвин. — Искали способ раздобыть хоть парочку ваших предметов. Уж мы бы нашли, как использовать. Даже пытались сами проникнуть в Чёрный дом! Да вот только не вышло. Всех моих парней неведомые твари перебили ещё на пороге… Убить вас — последнее, что нам оставалось. Но даже это сделать не вышло…

Вот теперь всё было понятно. Люди Литвина с самого начала стояли за доброй частью моих проблем. Всё оказалось так просто, что даже обидно!

Но, в отличие от меня, Степан Аркадьевич таким простым ответом не удовлетворился.

— Что ты мне тут чешешь, а, Герман⁈ — рявкнул он. — Я-то знаю, что ты бы ни за что не решился сунуться в мои дела и тем более напасть на Светлейшего князя. Кишка тонка! Да и людей у тебя всегда было с гулькин нос. Три артефактора, да и те в руках ничего тяжелее молотка ничего не держали. Нет, за тобой кто-то стоит. Кто-то давал тебе деньги, поддерживал, направлял… И я хочу знать, кто это был!

Воздух снова наполнился силой, и Герман затрясся как кленовый лист на ветру.

— Ты… Ты прав!… Был дворянин… Он… Он стоит за всем!

Мы со Степаном Аркадьевичем переглянулись. Глаза у обоих горели. Мы чувствовали, что наткнулись на что-то по-настоящему крупное.

— Дворянин? Кто он и что ему нужно⁈

Неожиданно Герман затрясся сильнее прежнего и затравленно замотал головой.

— Не-не могу сказать! Он страшный, опасный…

— Как его зовут⁈

— Не знаю! Честно, я не знаю! Он всегда приходил в маске и длинном, до пят, одеянии… Я даже не представляю, как он выглядит!

— А голос? Ты его запомнил⁈

— Нет! Он использовал изменяющий голос артефакт. Но, поверь мне, он страшный человек! И очень сильный Одарённый. Он придёт и убьёт меня! Перебьёт всю мою семью! Что хочешь делай, ломай меня как угодно, но я ничего не скажу!

— А так твою семью перебью я! — прорычал ему на ухо Богатырёв. — И это точно случится! Не завтра, не послезавтра, не через месяц. Прямо сейчас!

— Нет, — Герман снова помотал головой, в этот раз более уверенно. — Ты был страшным и опасным раньше. Но сейчас ты другой. Ты можешь убить меня, но трогать остальных не станешь. Ты благородный…

По лицу Степана Аркадьевича заходили желваки. Было видно, что он борется с собой. Он бросил тяжёлый взгляд на стоящих в стороне членов семьи Литвиных. Видимо, прикидывал, сможет исполнить собственную угрозу или нет.

Его плечи поникли. Пусть он и был страшен с врагами, но уничтожать беззащитных малолеток только для того, чтобы получить информацию, было для него чересчур.

На губах Германа расцвела улыбка облегчения. Он и в самом деле начал верить, что он сможет не только уйти от Богатырёва живым, сохранив семью, но и избежать гнева неизвестного аристократа.

Но он слишком расслабился и забыл об одном крайне непредсказуемом и опасном факторе.

Он забыл обо мне.

— Не хочешь говорить? Ну и ладно! Я всё равно собирался порубить всю эту семейку в мелкий винегрет. Теперь имею на это полное право!

Я вытащил Людоеда и, небрежно им помахивая, направился к застывшим в окружении людей Богатырёвых Литвиным. Для пущего эффекта я использовал силы Тьмы, немного сгустив за спиной тени и добавив в глаза красные искры. Получилось внушительно!

На меня смотрели распахнутыми от ужаса глазами. О том, что я предпочитал не убивать своих соперников, никто даже не вспомнил. Для всех находящихся в доме я был не собой, а живым воплощением легенд о кровожадных Оскуритах, сжирающих на завтрак младенцев и запивающих их свежей кровью девственниц.

И этого оказалось достаточно, чтобы напугать всех до панического страха. Женщины и дети заверещали, а Герман забился в конвульсиях.

— Нет, пожалуйста! Оскурит, не надо!!! Не убивай!!! Я всё скажу! Его имя — Ворон!!!

Пара-папам… Вот и время откровений!

— Ворон, значит. Не ожидал услышать это имя…

Услышать об одном из представителей «птичьей братии» я и в самом деле не ожидал. Я привык считать, что «птички», кем бы они ни были, заинтересованы в том, чтобы переманить меня на свою сторону. Интереса к предметам, а особенно к лишению меня жизни я за ними до этого не наблюдал…

— Ворон? — Степан Аркадьевич удивлённо на меня посмотрел. — Марк, вы знаете его?

— Знаю? Нет! Но косвенно, скажем так, знаком, — уклончиво ответил я и повернулся к Герману. — Когда он вышел на тебя и что от тебя хотел?

— Недели три назад! Хотел, чтобы я выкрал сумку с предметами, принадлежащую Марку Оскуритову… — покорно забормотал он. Страх окончательно развязал ему язык. — Я должен был её выкрасть и передать ему. Мне бы досталось несколько предметов. Из них я смог бы сделать прекрасные артефакты и обойти Богатырёвых!