Мы остановились на крыше сервера госучреждения. Здесь оказалось всё разрушено и разграблено до основания, так что даже представить, как оно выглядело изначально, было затруднительно. Софт, который здесь использовался, явно являлся жизненно важным для Теневых. А само здание оказалось невысокое, но с одним важным достоинством: очень крепкими стенами и почти полной шумоизоляцией.

— Не чудо… — бросил Глагол. — Обойтись не удалось.

Здание под напором жуков не выдержало. Большой кусок камня совершенно беззвучно отломился и рухнул в жижу без малейшего всплеска и волн. Казалось, словно тьма поглотила фрагмент кода, как лакомство. Меня передёрнуло, и я переключился на информационный фильтр.

Зрелище оказалось не радостней: Резонанс Шумана даже в этом спектре был тёмен и пугал непроницаемостью. Единственное, что хоть как-то могло с ним в этом поспорить — мост: он тоже был непроницаем для взгляда в фильтре информационных потоков, но, в отличие от Резонанса Шумана, имел тускло серый цвет.

Глагол дал отмашку, и я двинулся в следующее здание. В этот раз в нём находились жилые квартиры, что представляло собой отражение сетевых архивов обычных людей. Я осмотрел ближайшие помещения прикрываясь цифровым щитом. Всё как обычно:

Небольшие клетушки всего на десяток гигабайт объёмом с обоями в виде котят или семейными фото. Рядом роскошные хоромы в сотни терабайт и стандартными заставками. Они отличались детализацией, в зависимости от видеокарт породивших их компьютеров. Отличались комфортностью и уютом в зависимости от мощности процессора и объёма оперативной памяти. Но самое главное, отличались наполнением: программ обнаружилось чуть ли не бесконечно много — начиная от калькулятора и текстового редактора, листки которых я находил в каждом доме, и заканчивая сложнейшими графическими редакторами, ватманы которых занимали целые стены, или аналитическими программами для просчёта курсов акций.

Я пробежался по этажу и поднялся немного выше, но больше ничего не нашёл. Потому, вновь вернувшись к мосту, призвал товарищей, отследив с помощью Феникса момент, когда жуки даже случайно не заметят нас.

После того, как Брауни подключилась к информационному полю здания, Нейтрон вновь заговорила:

— Нет, я не спорю. Гибель почти 8% населения земли — ужасная трагедия. Я в курсе, какая бойня была в городах-миллиониках, да и вообще во всех крупных городах. Знаю, что люди очень тяжело перенесли месяц без связи, когда контроль взяли военные, и что порой были восстания, а кое-где и вовсе началась анархия. Но ведь всё вернулось в норму. Относительную, конечно, но всё же норму. И это всего за месяц! Люди не устроили мировую войну! Не одичали и не разрушили культуру! Даже интернет восстановили, не допустив кризисов. Но в сети…

— Всё было не так, как ты знаешь. Как думаешь, сколько длился Чёрный месяц?

— Эм… — Нейтрон растерялась настолько, что вопросительно перевела взгляд на меня. Даже не попытавшись её подколоть, я лишь чуть удивленно пожал плечами, и тогда она решилась: — Ровно тридцать дней. В ночь на тридцать первый день был включен интернет — это считается окончанием Чёрного месяца.

Глагол не ответил. Брауни мотнула головкой и с тихим шелестом поползла вглубь помещений, указывая нам путь. Одновременно интересно и грустно проходить через сетевые слепки чужих жизней. Видеть фотографии из соцсетей на стенах. Книги рецептов на полках, как результат давнего репоста. Переписки обратились в аккуратные тумбочки, забитые записями, а порой и кассетами под полочкой с телефоном. Игры превратились в отдельные комнаты, немного жуткие из-за запустения. А фильмы — диски, сложенные в аккуратные коробочки, где порнуха убрана на дальние полки. Это всё характеризовало людей больше, чем их реальное жилище. Чем их внешний вид. Возможно, даже больше, чем слова и поступки.

И застрявшие в сети Теневые брали всё, что могли. Дверей, как и в офисах не встречалось — все пошли на мосты. Некоторое оборудование в квартирах — оно же программное обеспечение — вырвано с корнем и куда-то утащено. Похоже, даже у обывателей встречалось нужное и интересное ПО. Хотя где ещё ему встречаться? Не в стандартных же офисах?

Нам требовалось преодолеть семнадцать этажей, но Глагол вновь заговорил, когда мы прошли четыре:

— Чёрный месяц длился двенадцать лет, шесть месяцев и двенадцать дней, — припечатал Глагол. — За это время произошло семнадцать концов света разного толка. И лишь один удачный исход, который и прозвали «Чёрный месяц»… но это заслуга не благоразумия человечества, а лишь малой группы людей, которые сумели своей волей переломить предрешённый исход.

— Путешественники во времени? — мгновенно понял я. — Но как? Кто? Что…

— Подробности первых пяти путешествий мне не известны. Возможность запоминать временные петли у меня появилась только на шестой перезагрузке реальности. Однако мне известно, что первые пять попыток заняли в общей сложности восемь лет. Я могу предполагать, что в этих петлях была ядерная война, катаклизмы и массовые смерти… Планета не развалилась лишь потому, что количество населения сократилось на порядок, стало разрозненным, диким, и Веры на подобный исход не хватило.

Я неожиданно живо представил, как это было. Появление Веры. Тысячи, если не миллионы одержимых, которые пытаются всех уничтожить. Никто этому не противостоит, но зато телевидение и интернет работают, лишь усиливая общую панику и создавая новых одержимых. Многие из творцов, кто не стал одержимым, тоже не остались в стороне, почувствовав силу и власть… вседозволенность. И даже те, кто остался человеком, не могут ничего сделать — они лишь капля в море. А затем, вероятно, в первые же дни, какая-то горячая голова, возможно одержимая, добралась до ядерной кнопки.

— Я не знаю, кто был первый путешественник во времени. Я не знаю, как ему удалось собрать достаточное количество Веры для перемещения. Как и не знаю, сколько времени у него это заняло и что он прошёл ради этого… — Глагол грустно вздохнул. — Но он свершил невозможное и вернулся к моменту прихода Веры, чтобы помочь людям.

— А почему не раньше? — не удержалась Нейтрон. — Мог бы всё предотвратить.

— Раньше не было Веры — той силы, что давала ему энергию, — буркнул я, ибо как путешественник во времени, уже обдумывал этот вопрос. И кивок Глагола подтвердил моё предположение.

Следующее здание оказалось одним из самых высоких в округе, пусть и не доставало до каменного свода. Обычное. Феникс тоже не отмечал особого бурления вокруг, обнаружив лишь вездесущих жуков-разведчиков. Хотя… я заметил кое-что интересное в инфомационном спектре: ближайшие к мосту этажи привычно затемнены, словно смотришь на мир через тёмные очки, но сквозь них можно видеть, как потускневшими оттенками переливаются программы внутри. Зато всё, что выше девяти уровней от моста, становилось непроницаемым. А затем, почти на самой вершине, имелся участок, отличавшийся необычно большой плотностью информационных потоков, а следовательно, яркостью и сложностью.

— Убежище Теневых, — на мои сомнения отреагировал Глагол. — Я построил маршрут через несколько. Там могут оказаться полезные нам запасы, и их можно использовать как убежища.

Звучало разумно, потому я рванул на новую разведку. Здание-сервер сумело удивить. Всё началось с того, что на другом конце моста имелась дверь. И эта дверь была заперта… по крайне мере когда-то. В данный момент она валялась на полу, покорёженная. Но интересен сам факт наличия двери — до этого все проходы оставались открыты.

Дальше мне встретились трупы. Два тела, которые не тронуло тление — в сети отсутствует соответствующая микрофлора, отчего было несколько жутковато. Однако это позволило рассмотреть самодельные доспехи. Фрагменты дверей-антивирусов, связок-адаптеров, каких-то усилителей и преобразователей… всё настолько переработанное и переосмысленное, что можно было узнать прародителя моего технологичного наруча.