Наверное, я должен был обозлиться на Зазеркалье, создавшее вирус, ещё больше? Возненавидеть всей душой и получить мотивацию разнести их на кусочки? Вот только я не ощущал ничего подобного. Лишь опустошённость. И грусть.

Покинули мы больницу в полной тишине, двигаясь, словно сомнамбулы. В машину загрузились также безмолвно… Лишь я держал в руках алый сгусток, будто величайшую драгоценность. Сгусток жизни существа, который мог даровать силу на порядок большую, чем Вера!

– Старый хрен только тебя и ждал, чтобы сдохнуть… – с неожиданной злостью прошептал Шурупов, когда мы были уже в нескольких кварталах от данжа судьи душ. – Он всё подстроил так, чтобы и место у Критиков, и почитание народа, и даже его смерть – всё усилило тебя. Как же бесит!

– Аккуратнее со словами! – процедил я сквозь зубы. – Не успел Шеф умереть, как ты уже спешишь смешать его имя с грязью?

– Я ничуть не умоляю заслуг Шефа, – скривился, словно от лимона, Редактор. – Он сильнейший боец на моей памяти и отличный руководитель. Я с первого дня работы Редактором стремился на него походить! Делал всё, что требовалось по букве закона! Оттачивал мастерство как в творчестве, так и в бою! А он всё равно носился с тобой! Раздолбаем! Пофигистом! Нарушителем всех правил! С любимчиком! – плечи Шурупова опали. – Я никогда этого не понимал! Чем ты его зацепил? Почему ты?

Я не знал, что ответить, поскольку у самого не было ответов. Но, кажется, мог понять чувства товарища… чувства брошенного ребёнка. Незаслуженного оставленного в стороне в пользу любимчика, отчего ещё больнее. И несмотря на то, что Шурупов достаточно взрослый и понимает, откуда его злость. Но от осознания боль меньше не становится. Наоборот, с потерей Шефа у Шурупова исчез даже призрачный шанс превзойти меня в глазах начальника. И я мог только тихо посочувствовать.

– А вы с Надей, как понимаю, решили пожениться? – уже на подъезде к месту уточнил Шурупов. – Похоже, моя напарница захотела рискнуть. Сочувствую ей.

– Это ещё почему? – ощетинился я, готовясь к колкости.

– Ты умрёшь, – просто пожал плечами Шурупов. – Пройдёт месяц или год. Возможно, даже несколько лет продержишься. Но ты умрёшь из-за своего раздолбайства. И оставишь Надю одну… И хорошо, если одну!

Машина затормозила у недостроенного крематория, а я решил, что Шурупова на мальчишник приглашать не стану. Здание за последние полгода значительно облагородили, убрали территорию и высадили деревья по периметру, однако общую недосторенность и приверженность стилю «лофт» оставили. Даже обрушения от шальной ракеты, выпущенной Надей, остались! В данный данж имелась небольшая очередь, всего две группы – испытания от судьи душ были известны сложностью и разнообразием в отличие от боевых данжей.

Но корочки животворящие творят настоящие чудеса! Несколько минут ожидания, пока из данжа буквально вылетит тройка игроков с крайне недовольным видом, и мы вошли в арку данжа «Судья душ – Радамант».

– ЧТО ПРИВЕЛО ВАС КО МНЕ, СМЕРТНЫЕ? – громогласный голос обрушился на нас, стоило лишь оказаться в кирпичной кишке прохода.

– Радамант, это мы! Кугдыматов и Шурупов. Критик и Редактор! – взял я слово. – Мы пришли исполнить последнюю волю Шефа. Отдать тебе на суд его душу и получить его наследие!

Вышло достаточно пафосно, и я приподнял руку, в которой держал пламень души Шефа. Шурупов отстал от меня буквально на шаг, и явно не стремился вступать в разговор, впав в апатию после короткого спича. Тем временем некая сила подняла из моей руки алый сгусток, и тот поплыл вперёд, заставляя тени данжа в страхе трепетать и прятаться по углам.

– Проходите, друзья! – громкость голоса древнего полубога упала, а вместе с ней и накал пафоса. – Для меня станет честью исполнить волю благородного воина и правителя! И я очень сожалею, что не могу отдать вам его наследие.

– В смысле? – я аж растерялся и чуть не споткнулся на ровном месте.

Благо мы вышли в зал крематория на первом этаже. Что-то среднее между древнегреческими развалинами и обветшалыми пятиэтажками-сталинками. Единственное, что бросалось в глаза, так это выполненный кровью лик Радаманта, который виднелся сквозь дыры в перекрытии на высоте третьего этажа.

– Шеф попросил меня устроить вам испытание, по результатам которого лишь одному достанется его последний дар! Одному, либо никому!

– Можно подумать нам заранее не известен победитель… – резанул спину раздражённый шепот Шурупова. А затем он возвысил голос в полную мощь: – И что же это за испытание? Давайте поскорее с ним закончим!

– Тогда прошу к доске! – и посреди зала материализовался стол и два стула.

Стоило нам подойти, как на столе обнаружилась шахматная доска. Шеф даже после смерти прозорлив! В силовом противостоянии между мной и Шуруповым я могу подключить мощности Критиков по накачке Верой, и оппоненту несдобровать. В интеллектуальном противостоянии у него больше шансов!

Стоило занять места, как появились и фигуры… Вот только они мне не понравились. Это были не стандартные пешки, ладьи и кони. Нет! На моей стороне вместо короля выступал я сам. Королевой была Надя. Ладьями – Геймер и Маша. Конями – Глагол и мисс Спектр. Офицерами – Блэкджек и астральная ученица. В роли пешек – большая часть знакомых мне Критиков с отрядом Оркестра по центру.

У Шурупова ситуация аналогична: он в роли короля, а фигурами и пешками стала большая часть Редакторов из нашего отделения. И судя по злому огоньку во взгляде Редактора, ему тоже не понравились подобные намёки.

– Вы должны сыграть в Шахматы судного дня! От обычных они отличаются единственным правилом: как только будет съедена первая фигура – неважно какая и чьей стороны – тут же уничтожается игровая доска, и оба игрока считаются проигравшими, – объяснил правила судья душ. – Тогда никто не получит наследие Шефа.

– А ты не охренел… – Шурупов был больше удивлён, чем возмущён.

– И да, у вас только одна попытка – переиграть возможности не будет, – не обращая внимания на реплики из зала, продолжил объяснять Радамант. Рядом с доской появились шахматные часы: – У каждого из вас есть пять минут. Когда время выйдет, вы проиграли. Как только вы выберете цвет фигур, начнётся игра. Удачи вам, смертные! Помните: душа Шефа наблюдает за вами!

Мля… Я ошибся. Это испытание не разума – я бы тогда подключил вычислительные мощности информатория. Тут испытание духа…

– Ты ведь понимаешь, что если мы попробуем сыграть, то проиграем? – задал я висевший между нами вопрос.

– Чтобы получить приз, нужно договориться… Мы должны решить, кто выиграет, а кто проиграет, – кивнул моим мыслям собеседник. – Кто поступится своей гордостью?

– Что ты хочешь за наследие Шефа? – я решил не размениваться на лесть и уговоры, перейдя сразу к подкупу. Наглому и жёсткому.

– Ничего… Тебе нечего предложить МНЕ, – последнее слово Шурупов выделил чётко.

Я на миг обрадовался, что смогу подкупить Шурупова чем-то для блага города… Но тут же сник. И не из-за того, что у меня не имелось ничего в запасе. Просто при необходимости всё необходимое Шурупову и Редакторам под его началом доставят Критики – и я в первых рядах. Глупо предлагать то, что он и без того сможет взять.

Редактор намекал, что ему именно от меня ничего не нужно! Принципиально! Шурупов был готов сделать всё, дабы наследие Шефа не досталось мне. В том числе, и чтобы оно не досталось никому!

– Ты ведь понимаешь, что я смогу уничтожить твою карьеру! – не на шутку разозлился я, переходя к угрозам.

– Я готов рискнуть. Но ты получить наследие всё равно не сможешь… Тебе не взломать волю судьи душ. Именно поэтому Шеф оставил у него на хранении свой дар, – Шурупов не отводил взгляда и держался гордо.

У меня аж кулаки сжались! Взломать данж? Пожалуй, я могу попытаться! Для начала стереть Радаманта. Затем разрушить… Я замер. Какого фига я сейчас начал обдумывать? Уничтожить живое воплощение лишь из-за того, что оно честно выполняет волю усопшего? Из-за того, что держит слово и помогает? Я выдохнул, успокаиваясь…