Я метнулся в палатку и, ухватив настоятеля за шиворот, поволок его за собой на манер мешка с картошкой, разве только тот немного дёргался. А что поделать? Он тяжёлый, а идти недалеко. Хотя и шепнул неловкое: «Извините». Таким образом мы и вошли в Пробой: я с настоятелем в кильватере и Брутом на плече; Надя, бросающая недоверчивые взгляды на замыкающего шествие Артефактора; мои персонажи, остающиеся в библиотеке и провожающие нас тяжёлыми взглядами.

Вышли мы уже в центре общей комнаты, заляпав грязной обувью ковёр. Быстрого взгляда хватило, чтобы понять — планировка помещения как во взорванной вчера квартире Максима. Разве только мебель немного другая, расцветка обоев посовременнее, да ещё окна закрыты жалюзи. Бросив настоятеля на пол, я подошел к окну и чуть раздвинул пластинки жалюзи.

— Серьёзно? — обернулся я к Артефактору, не зная, плакать или смеяться от увиденного.

При проработке плана в вариациях будущего независимо от выбранного убежища нас находили примерно в одно и то же время. Потому я оставил данный выбор за Максимом, чтобы, если всё провалится, не суметь сдать подельников. В результате старший Козлов поступил аналогично Редакторам — спрятался в самом неожиданном месте: если мои коллеги обосновались там, где он держал девушку, то он расположился в доме, охраняемом Редакторами — убежище оказалось на пару этажей выше взорванной квартиры Максима, даже вид из окон похожий!

— Почему нет? — пожал плечами Артефактор. — Снято на моё имя, отчего никаких подозрений нет. Я здесь жил до начала операции. А после вчерашнего взрыва из здания всех людей отселили из-за опасности обрушения, вот и никаких свидетелей. Даже полиция на верхние этажи не забирается, зато охраняет подходы. При этом ни они, ни дроны не помешали пронести тело Марии с моими-то способностями.

На разговоры среагировали в одной из комнат, и оттуда вышел Максим Козлов. Весь всклокоченный. С мешками под глазами. Мы с Максимом пересеклись тяжёлыми взглядами. Во мне боролись два противоречивых начала: с одной стороны, чувство вины, за невольно сделанное с его сестрой, настолько застарелое, что напоминало о себе не более чем давно зарубцевавшийся шрам, но при этом и такое же неприятно тянущее; с другой стороны, осадочек за вчерашнюю попытку меня взорвать. И если к Артефактору у меня не имелось ненависти: он лишь инструмент Максима и отчасти мой. То к старшему Козлову я чувствовал неприятие: он знал все аспекты плана и действовал по самому жёсткому и опасному варианту. А он то ли простить меня всё ещё не мог, то ли не доверял, но тоже смотрел исподлобья.

— Где она? — через десяток долгих, очень неприятных секунд бросил я. — Всё в порядке?

Короткий кивок на комнату, откуда и появился Максим, задал направление движения. Внутри оказалась стандартная палата, как в качественной больнице. Чистота. Хотя до стерильности далеко — видно, отголоски взрыва и это помещение не пожалели. Плюс в дальнем углу груда вещей: женская одежда, плюшевые игрушки, какие-то бумажки и даже фикус в кадке.

Лёгкий запах антибиотиков. Белая кровать, на которой лежит исхудавшее тело девушки. Капельница, ведущая к руке. К телу подключено множество оборудования, моих скудных медицинских познаний хватило понять: все параметры в норме, лишь мозговая активность полностью отсутствует.

При этом лицо девушки являлось почти идеальной копией показанного некогда образа Марии Козловой. Но главное, оно было точным отражением того, каким его сохранили мои воспоминания. И шрам из воспоминаний стал тянуть сильнее.

Брут заскочил на край кровати, робко подошёл к девушке и неуверенно лизнул её щеку. Раз. Ещё раз. Но всё безрезультатно. Никакой реакции. Мягкое прикосновение Нади заставило меня чуть вздрогнуть, но расслабиться.

— Что нужно делать дальше? — обернулся я к Максиму и Артефактору.

— Нужна упёртая тобой флешка с книгой, остальные отражения личности Маши я уже принёс, — и кивок на ту самую кучу хлама в углу комнаты. — Плюс талант настоятеля Напалкова исцелять разум и души. Если он, конечно, не захочет помочь нам добровольно. Веры во мне достаточно… Редакторам и ментам придётся вспоминать многих преступников заново.

Я поморщился. Мне после завершения дела ещё нужно будет арестовать Артефактора за его похождения. Даже не представляю, каким образом сделать это с ним, набравшим такую мощь. Хорошо хоть не убил никого, можно будет попытаться смягчить срок… Ага, если меня самого не упекут на пару лет в качестве профилактики.

Но сейчас вопрос в том, как поступить с настоятелем? Мне было искренне жаль так неудачно вляпавшегося в чужие разборки человека, хотя я и был к этому причастен и знал, что без его способностей никуда. И я даже уверен, он поможет из страха… не самый лучший стимул. Не хотелось бы, чтобы в последний момент всё пошло не так.

— Ты сможешь скопировать его таланты, не навредив ему самому?

— Могу. Но зачем? Не лучше ли очистить его от Веры и обезопаситься? Да и ему будет лучше без этого проклятья. Не говоря о том, что после пробуждения девушки я пожелаю уничтожить Веру. Или могут возникнуть с этим какие-то проблемы? — с каждым предложением становясь всё подозрительнее, уточнил Чунаев.

— Проблемы могут возникнуть всегда, — даже и не подумал я оправдываться. — Ты учёный. Технарь. Должен знать это лучше других. Или тебя пример Марии и её желания ничему не научил? — я вытащил из всё ещё обесточенного наруча флешку и передал Артефактору, которого мои слова, к удивлению, успокоили. А сам закончил: — Действуй!

И Артефактор приступил. Несколько мгновений потратил на настройку своего наруча, нацелился на задергавшегося настоятеля и убер-пушка на его руке выстрелила. Собственно, то, что произошёл выстрел я понял лишь по едва различимому гудению. Несколько секунд спустя настоятель выгнулся и попытался закричать. Однако плотный слой верёвок и кляп не дали этого сделать.

Я сжал кулаки, не в восторге от происходящего. Но действо продолжалось меньше полминуты, а затем неприятный гул иссяк, а тело настоятеля обмякло, так щёлкнув челюстью, что чуть не перекусило кусок верёвки, который использовался как кляп. Однако помешать это не могло, ибо Напалков лишился чувств.

Я проверил пульс настоятеля. Тот был учащённый, но ровный, и я успокоился. А Артефактор, уйдя в себя на несколько мгновений чему-то кивнул, опять поднастроил наруч, вставил туда переданную ранее флешку, и навёл на сей раз на кучу вещей. Вторую руку он возложил на лоб девушки и опять неприятной болью в зубах отдался гул. Однако проходили секунды. Затем минуты. Но ничего не происходило. Хотя понятно, восстановление разума далеко не мгновенный процесс.

— У нас проблемы, — раздался тихий, но отчётливо услышанный всеми голос Нади от окна.

— Что там? — чуть не радостно всполошился я, ибо ждать становилось невероятно тягостно.

Не дожидаясь ответа, я метнулся к окну и глянул в щёлку жалюзи. Картинка у подъезда оказалась и в самом деле не радужная: там стояло уже около десятка и подъезжали всё новые чёрные, тонированные, тяжеловесные иномарки вроде тех, которые пытались меня поймать утром. Из них вылезали растрепанные люди с оружием в руках и с ходу вступали в перестрелку с охраной здания. Выглядели они при этом крайне мрачно, особенно маргинал-Алексей, сиявший фингалом, видимым даже с высоты. И было их больше, чем с утра — присоединились люди Геймера.

Я выругался сквозь зубы. Серьёзно? Бандиты прислушались к моей случайной фразе: «Он решил направиться в самое безлюдное из охраняемых мест, которые посещал за эти дни», — и вышли на этот дом? Не к библиотеке. Не к древнегреческому богу мёртвых… нет! Сюда! Я ненавижу предсказания! Ну хотя бы войну банд мы предотвратили…

— Мне нельзя отвлекаться, это может убить Марию, — словно почувствовав, крикнул Артефактор. — Мне нужно ещё минут десять минимум!

Перестрелка с пресловутой охранной не продлилась и пары минут: их быстро оттеснили от входа. Я мог наблюдать сквозь просвет пластин и скрипеть зубами — выдавать себя было чистым самоубийством. Но это позволило оценить силу противника и проследить его движение.