– Абсолютно уверен. Она сказала, что хочет снимки для своего портфолио, и в итоге осталась у меня на три недели. Мы провели порядочно сеансов… съемок. Было очень весело. Она не оставила мне адрес, куда переслать фотографии, поэтому я выложил их на сайт. Я думал, она выйдет на связь. Вообще-то мне жаль было, когда она ушла: у нее талант. Думаю, со мной она бы далеко пошла. – Вид у него был огорченный. – Уж я-то раздвинул бы ей границы.

Хонор сидела на балконе зала суда, откуда ей было хорошо видно всех, а сама она оставалась практически незаметной. Ей ни к чему было, чтобы ее видели, – во всяком случае, пока. У нее было заготовлено простое заявление от имени Элли, и она собиралась его сделать, как только этот спектакль закончится, но сейчас была рада, что сливается с фоном. Как ни старалась, она не могла подавить боль, когда увидела, как Чипс с Сюзанной усаживаются на свои места, а между ними – хрупкая, непривычно испуганная Мэри. Беременная Сюзанна, при всей очевидно стрессовой ситуации, словно сияла: кожа чистая, глаза блестят, темные волосы гуще, чем помнила Хонор.

Хонор готовилась к скучному, никому не нужному повтору показаний свидетелей обвинения. Смутное беспокойство кольнуло ее, когда защита настояла на слушании дела, однако адвокаты Элли заверили их обеих, что беспокоиться не о чем: защита всего лишь пытается выиграть время. Они могут провести перекрестный допрос, но не представили никаких новых доказательств, не вызвали новых свидетелей. По совету Хонор Элли, которая не присутствовала на слушании, улетела с Джейми на фешенебельный курорт на Фиджи и наверняка прямо сейчас лежала в личном спа-центре, наслаждаясь коктейлем и всем, что ей там могли предложить.

Вначале разбирательство было именно таким, как и ожидала Хонор: свидетели не сообщали ничего нового в своих показаниях, перекрестный допрос защиты был чисто формальным. Даже вопросы Хэла, могли ли образцы ДНК быть подброшены, звучали вяловато. Салли О’Хэллоран, на удивление, привела себя в приличный вид для выступления в суде. Волосы у нее были подкрашены и уложены, и костюм, хотя и кошмарного розовато-лилового цвета, выглядел почти стильно. Салли спокойно и четко отвечала на вопросы обвинения и произвела гораздо лучшее впечатление, чем ожидала Хонор. Описание шумов, которые она слышала из подвала, каким-то образом звучало одновременно сдержанно и пугающе. Только когда защита начала перекрестный допрос и Хонор заметила выжидательный взгляд, которым обменялись Чипс с Сюзанной, она начала тревожиться, как бы дело не сорвалось. Ко времени неожиданного появления Дэвида Ли уже стало ясно, что весь их карточный домик вот-вот рухнет.

Теперь ей пришлось бороться с желанием бежать, исчезнуть поскорее, скрыться от глаз толпы. Пришлось заставить себя досидеть до конца и выслушать жесткую формулировку решения судьи.

Он сказал, что сопоставлять факты по делу не в его полномочиях – он обязан только решить, имеются ли основания привлекать к ответственности Сюзанну Уэллс. А поскольку мисс Каннинг, как выяснилось, в обозначенное время находилась совсем в другом месте, таких оснований совершенно очевидно нет. Что произошло на самом деле, предстоит выяснить другим, хотя он не сомневается, что здесь имел место преступный сговор. Дело серьезное: не говоря уже о весьма существенном репутационном и моральном ущербе, причиненном обвиняемой, было потрачено впустую драгоценное полицейское и судебное время, чем тоже ни в коем случае нельзя пренебречь. Он настоятельно рекомендует главному государственному обвинителю провести расследование.

Дело прекращено, подсудимая освобождена.

Хонор вышла из здания суда вместе с толпой, надеясь остаться незамеченной, но ее уловка не сработала. Жадная до скандалов пресса окружила ее, как только она ступила на нижнюю ступеньку крыльца, и не дала ей сбежать. На сей раз журналисты были не на ее стороне, на их дружбу рассчитывать не приходилось. Это был едва ли не первый случай в ее карьере, когда у нее не было заранее заготовленного ответа, когда худший сценарий застал ее врасплох. Следовало заметить надвигающуюся опасность, когда только всплыло это, но скандал с Энди Стайлзом удалось загладить, и Хонор была уверена, что эта маленькая помеха окончательно устранена. Что-что, а прятать трупы Хонор умела: именно на этом она и сделала себе репутацию. Но в этот раз могила оказалась недостаточно глубокой. Она просчиталась и подставила не только клиентку, но и саму себя.

Оставалось только одно: отрицать все начисто. Хонор сделала вид, будто ее нисколько не смущает гомон прессы, вздохнула со сдержанным нетерпением и пренебрежительно изогнула бровь.

– Это очевидно ошибочное судебное решение, основанное не на фактах, а на инсинуациях. – Голос у нее был ясный, уверенный. – Элли вскоре опубликует свой ответ на голословные обвинения, выдвинутые мистером Ли, и мы обсудим это с главным государственным обвинителем. Я нисколько не сомневаюсь, что мою клиентку похитила и удерживала в своем доме Сюзанна Уэллс. Мы разберемся в этих абсурдных претензиях, и моя клиентка будет оправдана.

– А как насчет показаний Салли О’Хэллоран, Хонор? Это правда, что вы были в доме Сюзанны накануне того, как Элли нашли?

– Вы навещали Салли О’Хэллоран?

Хонор холодно улыбнулась.

– Обе эти женщины были мне знакомы до появления Элли Каннинг, и оба этих визита никак не связаны с этим делом.

– Что вы делали в подвале, Хонор?

Она издала резкий смешок.

– Думаю, мисс О’Хэллоран что-то слегка напутала.

Группа защиты вышла из зала, а следом за ней Сюзанна, Чипс и Мэри, и это спасло Хонор от дальнейших расспросов. Она смотрела, как толпа поднимается по ступеням. Сюзанна подняла на нее взгляд, и две женщины встретились глазами. Хонор торопливо отвернулась, но успела увидеть на лице Сюзанны жгучий гнев. И недоумение.

Нельзя сказать, что она это как-то специально планировала. Девушка подошла к ней возле офиса под вечер, когда Хонор уже собиралась домой. Вначале Хонор была раздосадована, решив, что у нее сейчас начнут вытягивать деньги на наркотики. На первый взгляд девушка выглядела именно как наркоманка: заморенная, полуодетая, голова давным-давно не мыта и не чесана.

– Вы Хонор Филдинг, да?

Выговор, типичный для среднего класса, никак не вязался с видом девушки.

– Да, но откуда вы меня…

– В прошлом году вы выступали с речью в школе Эбби. Я там учусь. Я Элли. Мы с вами тогда говорили. Вы дали мне свою визитку – сказали, чтобы я позвонила вам, когда окончу школу. – Она слабо улыбнулась. – Ну вот, я и окончила.

Хонор вспомнила тот разговор, уверенную манеру девушки, ее смелое признание.

– О господи! Я тебя помню. Что случилось?

– Мне нужна ваша помощь, – сказала девушка. Теперь было ясно видно, в каком она отчаянии. – Мне очень нужна ваша помощь.

Бедственное положение девушки безотчетно тронуло Хонор. Она мгновенно приняла решение – на сей раз не задумываясь о мотивах и возможных последствиях – и повела ее к припаркованной машине. Поехала прямо домой. Девушка отключилась рядом с ней, впав в наркотическое оцепенение. Хонор осторожно разбудила ее и повела к лифту, на котором они и поднялись прямо в пентхаус. Дугал уехал играть в гольф, и Хонор планировала ленивый вечер с ужином из сыра и крекеров и достаточным количеством вина, чтобы утопить в нем недавнее унижение. Вместо этого пришлось ухаживать за этой несчастной глупой девчонкой. Хонор приготовила кофе, усадила Элли у камина, накормила подогретым минестроне и горячим ароматным хлебом с маслом. Налила ей выпить – холодного белого вина, большой бокал. И стала ждать, когда та расскажет свою историю.

К плану воссоединения матери с дочерью Элли отнеслась с осторожным оптимизмом. Ее мать только что вышла из реабилитационного центра и написала, что уже три месяца не пьет. Устроилась в хорошей квартире в Серри-Хиллз и хочет видеть Элли. За письмом последовал телефонный звонок. Судя по голосу, мама чувствовала себя хорошо, лучше, чем когда-либо на памяти Элли. Они даже поговорили нормально. Мама спрашивала, как дела в школе, и выслушивала ответы. Когда Элли сказала, что ей нужно ехать в Сидней на собеседование в колледже Святой Анны, мать стала уговаривать зайти к ней и предложила остаться на каникулы.