Добравшись до второго, еще более темного этажа, Эмма на ощупь направилась вдоль стены с грубыми обоями к двери.
Заперта. Как и другая дверь, напротив.
Этого не может быть.
Эмма пошла дальше, на яркую полоску в конце коридора. Там оказалась еще одна дверь, из-под которой свет проникал в темный коридор, напоминающий ей туннель. Но и эту дверь не удалось открыть.
Эмме хотелось кричать от злости, страха и отчаяния, но это уже делали мужчины на первом этаже.
— ПАААЛАААНДТ!
Не только их крики, но и шаги становились все ближе. Грубые тяжелые сапоги, которые поднимались по ступеням намного быстрее, чем Эмма.
Она подалась влево, потеряв ориентацию и уже не зная, стоит ли в направлении улицы или сада, и подергала за очередную ручку.
Ничего.
В отчаянной последней попытке она со всей силы навалилась на дверь — и почти влетела в комнату.
Запнулась, отпустила дверную ручку, приземлилась коленями на пол, покрытый ковром. В последний момент успела выставить вперед локти, чтобы не удариться головой.
Она тут же поднялась и закрыла дверь изнутри.
«Они слышали меня?»
У Эммы закружилась голова. Пытаясь найти какую-либо опору, она схватилась за комод, рядом с которым и опустилась на колени — не осознавая, что всего несколько часов назад уже пыталась прятаться точно так же.
Спиной к стене, лицом к большой кровати.
Здесь было теплее, чем в остальном доме. Она чувствовала запах пота и еще какой-то другой, немного гнилостный запах.
Либо портьеры здесь были не такие плотные, как в гостиной, либо волнение обострило ее чувства. В любом случае Эмма видела больше, чем просто тени и очертания.
В спальне Паландта, где она, очевидно, находилась, доминировала древняя кровать с балдахином.
Кровать была красиво заправлена, из-под покрывала в стиле пэчворк выглядывали края пышного одеяла.
Подушки всевозможных размеров аккуратно стояли в три ряда в верхней трети кровати.
Как в отеле, подумала Эмма и возненавидела это сравнение.
— ПАААЛААААНДТ?
Мужчины, поднявшись наверх, дергали за ручки и ломились в те же двери, что и она, разве что делали это не так осторожно.
Дерево трещало, петли скрипели.
И Эмма не знала, куда спрятаться.
Под кровать?
Нет. Там они проверят в первую очередь.
Больших шкафов в комнате не было, только платяная штанга на колесиках, вешалка для пиджака у окна и ночной столик прямо перед Эммой, на котором стояло пол-аптеки: баночки с таблетками, спреи, блистеры и прочие медикаменты.
Неожиданно Эмма перестала воспринимать что-либо, кроме монотонного шума в ушах, но вскоре затишье перед бурей закончилось. Дверь спальни распахнулась, ударилась о край комода, рядом с которым она сидела на корточках, и Эмму ослепило.
Резким, ярким светом.
Потолочная лампа беспощадно освещала кровать и все вокруг.
И ее тоже.
Эмма закрыла глаза — не потому, что наивно полагала: раз она никого не видит, то и ее не увидят, а потому, что ошиблась.
Штуковина рядом с окном оказалась вовсе не вешалкой для пиджака, а еще одним манекеном для парика. Но уже не лысым, как тот внизу, в прихожей, — на этой пенопластовой голове был нахлобучен грубо выполненный длинный светлый парик.
«Что я, дура, наделала? Куда я только попала?»
С одной стороны два вышибалы, с другой — извращенец.
Она услышала, как пара сапог вошли в комнату, но все еще на решалась открыть глаза… и вдруг зазвонил ее сотовый.
Громко, пронзительно. Как сигнализация до этого.
Черт, черт, черт!
Пот выступил через все поры, словно это была не комната, а сауна.
Эмма знала, что теперь все кончено. Что она даже не успеет позвать на помощь, когда вытащит сотовый из кармана брюк и ответит на звонок, но все равно попыталась.
Слишком поздно.
Она держала телефон в руке. Смотрела на темный дисплей и проклинала того, кто выдал ее двумя звонками. Раздался грязный смех мужчины с басом бультерьера.
Эмма широко открыла глаза, почти ощущая дыхание смерти, но там никого не было.
И смех стал тише, удалился от спальни, вглубь коридора, вместе со стучавшими по половицам сапогами второго мужчины.
Лишь когда оба спустились вниз, до Эммы дошло, что звонил не ее телефон, а телефон бультерьера.
С таким же стандартным рингтоном, как у нее. Звонящий рассмешил мужчину, и, видимо сказал обоим нечто, что заставило их прервать поиски.
«Сваливайте, мы нашли Паландта».
Или:
«Забудьте про соседа, появился другой заказ».
Или:
«Привет, это я, Антон Паландт. Меня еще называют Парикмахером. Я знаю, что вы вломились ко мне домой, но не могли бы вы быстро подъехать в другое место? У меня тут проблемы с одной умирающей проституткой».
Что бы то ни было, Эмма чувствовала себя так, словно позвонивший спас ей жизнь.
Пока.
Она поднялась, держась за край комода, и задумалась, не схватить ли с тумбочки одну из баночек с таблетками — сейчас, при ярком свете лампы, она разглядела надписи предположительно на кириллице. Но претворить это решение в дело у нее уже не получилось.
Прямо перед ней колыхнулись подушки.
Покрывало изогнулось, образовав в нескольких местах бесформенные выступы, как живот беременной, внутри которого толкается малыш.
Затем из-под одеяла высунулась рука, и лысый, худющий мужчина сел в постели.
Глава 23
Своим голым костлявым торсом он напоминал изголодавшегося пленника.
В его широко раскрытых глазах стояли слезы. Он ни разу не моргнул.
Ни тогда, когда повернул голову к Эмме.
Ни тогда, когда пристально уставился на нее.
Ни даже тогда, когда она издала пронзительный крик и выбежала из комнаты. Вдоль по коридору, вниз по лестнице к выходу, прямо в руки мужчинам, как Эмма сначала думала. На самом деле она просто задела в прихожей манекен для парика и свалилась при этом сама. Но тут же поднялась и помчалась на улицу, уже не думая о соседях или других свидетелях. Несколько раз поскальзывалась на обледеневшей булыжной мостовой, но уже без падений.
Эмма бежала, бежала и бежала… Пугаясь гравия, который хрустел у нее под ногами. Пыхтения, которое вырывалось из легких.
Она прижала ладонь к боку, где особенно сильно закололо, и поспешила дальше, пока не добежала до своего дома. Единственного во всей округе отдельно стоящего здания, которое Филипп защитил, как банк, электронными замками, открывающимися с помощью транспондера. Это круглый, напоминающий монету чип, который нужно поднести к замку и дождаться, пока тот не пропищит два раза, — его-то Эмма и доставала из кармана джинсов, поднимаясь по клинкерной лестнице.
И который чуть не выронила, когда увидела, что светодиодная лампочка в замке горит зеленым. К тому же через занавеску в дверном окошке пробивался матовый свет.
Нет. Этого не может быть, мысленно закричала Эмма.
Это невозможно!
Кто-то отключил сигнализацию, открыл дверь и зажег внутри свет.
И это не Филипп, потому что его машина не стоит на улице.
Глава 24
— Ты куда?
Эмма, которая уже развернулась на пятках и безуспешно пыталась нащупать свой сотовый, чтобы при необходимости набрать 110, почувствовала безграничное облегчение, услышав за спиной голос лучшей подруги.
Она повернулась к открывшейся двери:
— Господи, Сильвия. Ты меня напугала.
Вместо того чтобы извиниться или, по крайней мере, поздороваться, как положено, подруга просто оставила ее стоять на лестнице, а сама, не сказав ни слова, исчезла в доме.
Эмма последовала за ней с чувством полного изнеможения. Самсон, проникновение в дом Паландта, вломившиеся туда же парни, обратный путь, стоивший ей последних сил, — все это измотало ее. Еще одна проблема — а на это указывало странное поведение подруги — была ей совсем ни к чему.
Она закрыла дверь.
Дрожащими пальцами повесила пальто на вешалку, стянула мокрую от снега обувь и прошла в гостиную. От резкой перемены температур кровь прилила ей к щекам.
