Они будут свободны, и, если Дерек выберется отсюда, поможет выбраться Брук и Кинси, это будет своего рода искуплением за все ошибки, которые он натворил. Конечно, уже слишком поздно, чтобы изменить прошлое, но вдруг каким-то образом он соберет осколки своей разбитой жизни. Использует эти события как толчок, чтобы двигаться дальше. Может, даже пойдет к психотерапевту, как советовала последняя бывшая. Разберется с тараканами в голове.

– Где Грейс? – спрашивает Брук Митча, как всегда дерзко.

– Не здесь.

– Я вижу, но почему?

– У нее другие дела.

– А ты зачем здесь? – спрашивает Дерек.

– Подумал, что надо вас предупредить, вы заслужили. – Он засовывает пистолет сзади за пояс и прикуривает сигарету от серебряной «Зиппо». – Она собирается убить вас двоих. Вскоре после Кинси. Может, через день. Я пришел это сказать. Подумал, что вы должны знать. Особенно ты, – говорит он, и его взгляд смягчается, останавливаясь на Брук. – Ты здесь так долго, делала все правильно.

– Не все, – говорит Брук, и выражение ее лица меняется, когда она поворачивается к Митчу.

Теперь это те самые глаза. Тот самый взгляд. Дерек видит, как меняется лицо Митча, и готов поклясться, что Брук могла бы вертеть им как хочет. И получить от него все, что им нужно. Черт, да этот тип, возможно, даже пульт ей отдаст, если она попросит с таким взглядом.

– Насколько я могу судить, – говорит Митч, – ты даже не вмешивалась, когда она убивала других.

Лицо Брук вытягивается.

Зачем он это сказал? Она права. Митч точно знает, как ее задеть. Брук растеряла всю решимость, с которой работала над планом.

Но Митч полностью открыт. Он хочет поговорить.

Ей нужно этим воспользоваться.

Когда Митч не смотрит на Дерека, тот пытается установить зрительный контакт с Брук. Она должна видеть, как близка к тому, чтобы заполучить Митча. Просто нужна комбинация из улыбки и взгляда, и кто знает, что еще он может рассказать? Вероятно, Брук даже не придется поступаться своим достоинством. Она нравится этому типу, и не только как сексуальный объект. Похоже, Митч искренне неравнодушен к ней, и только к ней – по-своему. Когда мужчине нравится женщина, он делает глупости.

Митч поворачивается к входной двери, собираясь уйти, и время как будто замедляется. Кинси строит Брук гримасы, чтобы та не отпускала его. Дерек тоже пытается привлечь ее внимание, как-то сказать, что она почти заполучила Митча.

Митч поворачивает ручку, и Брук опускает руки на бедра, хлопая по ним, словно потеряла надежду. Но ловит взгляд Дерека, и в ней снова появляется огонек. Она справится.

– Эй, Митч, – говорит Брук.

Он оглядывается.

– Я хотела кое-что у тебя спросить, но наедине. Не мог бы ты зайти… – Брук оглядывается вокруг и замолкает. Она ни за что не попросит Митча войти в свою комнату. – В комнату Кинси?

– Зачем?

Брук раздраженно вздыхает. Идеально. Она не смогла бы обработать Митча лучше, даже если бы Дерек стоял у нее за спиной и подсказывал.

– Просто заткнись и иди сюда.

Она входит в комнату, ожидая, что Митч последует за ней.

И он идет.

Зайдя в комнату, Брук сразу переходит к делу:

– У тебя свои желания, у меня свои. Давай найдем компромисс.

– Ты о чем вообще?

Лицо у Митча каменное, но пока он не сбил ее с толку, Брук сможет держаться своей линии.

– Я не собираюсь тебя насиловать, если ты об этом, – говорит Митч, и Брук хочется рассмеяться.

Это он так встал на защиту морали? Притом что он похититель и, вероятно, убийца и, без сомнения, тысячу раз смотрел через камеру, как она раздевается. Но спать с ней – это, типа, ниже его достоинства.

– Тогда чего ты от меня хочешь?

С минуту Митч смотрит на нее молча.

– Это шутка?

– Нет. Я не шучу. Уже много лет. Ты-то должен понимать почему.

– Ну, если ты серьезно, правда в том, что я был бы не против посмотреть на тебя вживую.

Вживую.

У нее все внутри переворачивается. Зачем ему это, если он, скорее всего, уже все видел? Брук смотрит на камеру в углу комнаты Кинси.

– Грейс смотрит?

– Нет.

Брук поймет, говорит ли он правду, по тому, что он будет делать дальше. Поведется он или нет.

– Ладно, но, если мне придется раздеваться, ты тоже давай. Хотя бы футболку сними, – говорит Брук.

Она охотится за пультом, висящим на цепочке у него на шее. Пульт всегда заправлен под футболку, и она никогда не видела, чтобы Митч им пользовался. У него есть пистолет, так зачем ему пульт?

Митч усмехается, вызывая у Брук мурашки по коже, но, по крайней мере, ему нравится происходящее. Он снимает футболку, и то, что она принимала за пульт, которым Митч угрожал ей годами, оказывается всего лишь армейскими жетонами на цепочке. Металл покоится на заросшей седыми волосами груди, рядом с крошечными шрамами.

Брук пристально смотрит на жетоны.

– Пульта нет, как я вижу, – говорит она.

– Ты думала, это пульт?

Митч постукивает по жетонам и ухмыляется.

Ей хочется наорать на него за то, что смеется над ней. Но нет, так нельзя. Надо продолжать его обрабатывать. Брук опускает взгляд, изображая стыд.

– Слушай, – с неожиданной нежностью говорит Митч. – Я не позволю ей делать с тобой ничего бесчеловечного. Ты и так от нее натерпелась.

Что это значит? Грейс годами вела себя бесчеловечно, и он никогда не мог ее остановить. В Брук снова вспыхивает искра надежды.

– А что ты можешь? Думаешь, ты вообще способен ей помешать?

Его губы дергаются. Не слишком ли ее занесло? Митч не отвечает, просто разворачивает ее за плечи и тянет вниз молнию.

– Ты сказала, что я могу посмотреть.

Брук внутренне напрягается. Началось, она это сделает. Но Митч не победит в долгой игре.

Платье падает на пол, и она стоит в бюстгальтере и комбинации. Поворачивается к нему лицом. Сжимает зубы.

– Мне всегда больше нравились фигуристые. Есть за что ухватиться, – говорит Митч, проводя языком по нижней губе.

Он тянется к бретелькам бюстгальтера, но Брук отбивает его руку. В голову приходит идея. Шансов немного, но ей хочется завизжать от восторга, что она так хорошо импровизирует.

– Нет. Дай мне что-нибудь взамен.

Он расстегивает джинсы.

– Я не этого хочу.

Руки Митча безвольно повисают, его лицо ничего не выражает. Брук не может понять, нравится это ему или нет.

И тут Митч усмехается и снова тянется к бюстгальтеру.

Брук отбивает его руку, на этот раз сильнее.

– Нет. Пока ты мне не ответишь. Один вопрос за каждый снятый предмет.

«Да, Брук. Гениально».

Он склоняет голову набок и резко пожимает плечами.

Брук должна задавать вопросы по-умному. Только те, на которые он, скорее всего, ответит, потому что у нее есть ровно три вопроса, пока Брук не окажется голой. Бюстгальтер, комбинация, трусы.

– У тебя есть пульт? Или он только у Грейс?

Митч прищуривается, как будто не может понять, в чем заключается игра, но, похоже, не собирается упускать возможность.

– Это два вопроса. Перефразируешь или снимаешь две вещи?

– Перефразирую. Сколько всего пультов?

Она точно знает, что один у Грейс.

– С чего ты взяла, что у меня его нет? Только потому, что ты рассчитывала увидеть его здесь и не увидела? – Митч указывает на свои жетоны.

«Нет, потому что ты сам сказал, что он там, придурок».

– Отвечай на мой вопрос, – говорит Брук.

– Спроси о чем-нибудь другом.

Брук цокает языком. У него нет пульта. Наверное, именно поэтому он так уклончив. Но это было бы так в стиле Митча – запутать ее, хотя у него где-то есть пульт. Она меняет тактику.

– Зачем нужна граница? Почему бы просто не запереть нас в доме?

– Снова два вопроса, но я сегодня щедр. Потому что Грейс хотела, чтобы вы, ребята, чувствовали себя свободными в доме. Чтобы у вас была та же свобода, как и у нее в детстве. До того, как она попала в ловушку брака.