– Янник, – вырвалось у нее при взгляде на эту знакомую ненавистную фигуру.

– Вот это да, – сказал он и засмеялся.

Словно в трансе Клара нажала на значок телефонной трубки на смартфоне и набрала 110. Затем прикинула, сможет ли опередить Янника и сорвать со стены кинжал, но решила не рисковать. Она побежала в прилегающую ванную, мимо водяной кровати, в прозрачном, светящемся уже зеленым светом, матрасе увидела бедренную кость. Ее чуть не вырвало. Но она взяла себя в руки, захлопнула дверь в ванную – и ей повезло: никакого ожидания, на другом конце тут же ответил сотрудник.

– Скорее призжайте, Песталоцциштрассе, 44, четвертый этаж.

Она попыталась закрыть задвижку, но Янник оказался быстрее и пинком открыл дверь.

– Он хочет меня убить.

Она отпрянула назад по кафельному полу.

Янник остался стоять в дверном проеме, как в прошлый раз, когда вышел из ванной, только сейчас он смотрел в ванную комнату, а Клара сидела, скорчившись, в душе. В руке у него ожидаемо был кинжал, который он даже вынул из ножен.

На этот раз он не просто порежет мне ноздри.

Янник смотрел на нее сверху вниз. Разглядывал ее, словно зритель в кино – заинтересованный, как будет дальше развиваться история, но не имеющий понятия, чем закончится фильм.

– Какова причина вашего звонка? – спросил полицейский.

– Мне угрожают, – сказала он, прижав телефон к уху, и Янник насмешливо наморщил лоб.

– Кто же, дорогуша? – прошептал он. Так тихо, чтобы его голос наверняка не был записан вместе с разговором. Поэтому он и держался на расстоянии.

Пока.

– Я ничего тебе не сделаю, – лгал он. – Это даже не моя квартира. Я скроюсь, прежде чем копы успеют выехать.

– У этого типа оружие, – продолжала говорить Клара в трубку. – Он хочет меня убить.

Янник, молча стоявший в дверном проеме, заулыбался еще шире.

– Ты и правда ничего не поняла, тупая шлюха. Я никогда не представлял для тебя опасности. Для меня ты была просто приятным времяпрепровождением. Я никогда бы тебя не убил, но сейчас у меня не остается выбора!

– Вы можете укрыться в безопасном месте? – спросил мужчина на другом конце телефона немного непрофессионально. В голосе слышалось волнение.

– Нет, возможно. Я не знаю, – залепетала Клара, рассчитывая на то, что Янник – или Цезарь, или Джо, как бы ни звали этого психопата – в любой момент вырвет у нее из рук телефон.

Но он сохранял спокойствие. И Клара использовала свой последний шанс и закричала, хотя для этого не было причины, потому что ее шантажист по-прежнему не сдвинулся с места.

И все равно она продолжала кричать:

– О господи, он идет. Он нашел меня, он…

Она потянулась рукой за спину, к ремню, вытащила пистолет Хендрика, который подобрала в паркинге, и засунула за пояс, и вскинула его перед собой.

И трижды выстрелила Яннику в грудь.

– Вы еще там, алло, с вами все в порядке? – Полицейский в трубке стал, разумеется, еще взволнованнее, когда услышал выстрелы.

Клара пыталась дать ему ответ. Открыла рот, двигала языком и слышала себя так, будто говорила откуда-то из-под колокола.

– Да, да, я еще здесь. Но ничего не в порядке, о боже, ничего уже не будет в порядке.

Она сделала шаг вперед, встала перед Янником, который удивленно смотрел на нее. Он осел на пол, прислонившись к радиатору на стене. Его правая рука дрожала. Телефон выпал у него из пальцев и лежал вниз экраном на кафеле, который скоро окрасится в красный цвет.

Клара в панике ловила ртом воздух. Раз, два, все быстрее. Как только ее легкие наполнились, писк в ушах, вызванный звуком выстрела, прекратился.

– Алло? Сохраняйте спокойствие. Мы уже на пути к вам.

– Спасибо! – ответила она и расплакалась. – Это была самооборона, – сказала она, и сама верила в эту ложь, которая не была ложью, потому что если бы она этого не сделала, то лежала бы сейчас на месте Янника. – У меня не было выбора.

У нее началась истерика. Это была не шарада, не актерская игра. Накопившиеся за все эти годы негативные эмоции выходили из нее. Она думала о Мартине, о том видео в Le Zen, о сломанных костях, синяках, унижениях; о том, что сегодня он ее «продал». Груз прошлого свинцом лежал на ее слишком слабых плечах. Она с трудом переступила через умирающего мужчину под ногами, который переспал с ней, чтобы затем ее же кровью написать на стене дату ее смерти. А когда она вернулась в спальню и увидела плавающие в водяной кровати останки жертв «календарного убийцы», ее словно прорвало.

Клара заикалась, мямлила, кричала и плакала, шипела, как дикая кошка, и захлебывалась, как утопающая. Все, что она говорила, не имело никакого смысла.

– Мы скоро будем у вас, – попытался успокоить ее полицейский из службы 110, но не его голос заставил Клару остановиться.

А постукивание в ее мобильном, которое она сначала спутала с собственным бешеным сердцебиением.

Клара утерла рукой слезы и посмотрела на дисплей.

Даже ведро ледяной воды возымело бы менее отрезвляющий эффект.

Она знала: если в такое время, сильно за полночь, звонит этот номер, то случилось что-то еще более ужасное, чем то, что она сейчас пережила.

– Алло, фрау Вернет?

– Да.

Клара уже мчалась. Прочь из квартиры, обратно в подъезд. Она не слышала никаких сирен, значит, у нее еще был шанс убежать.

С одного места преступления на другое.

– Что случилось?

Клара торопилась вниз по ступеням. Мимо женщины в ночной рубашке, которую, видимо, разбудили выстрелы и которая сейчас, белая как мел, отпрянула в свою квартиру, когда Клара промчалась мимо нее.

– Элизабет Хартмут, я мать Виго, – представилась женщина без надобности. Клара сохранила ее контакт как «БЕБИСИТТЕР». Виго с матерью жили во флигеле.

– Что с Амели? – торопила Клара.

Фрау Хартмут была очень добрая, но ужасно нерасторопная женщина. Все, что она делала, происходило практически с невыносимой медлительностью. Она медленно говорила, медленно ходила, и Мартин часто злословил, что Виго обгоняет ее и в мыслительном процессе.

– Ну, это тоже является причиной моего звонка. Я не уверена, мне кажется, я должна позвонить в полицию.

– Почему? Что случилось?

Клара снова стояла на Песталоцциштрассе. По-прежнему никаких сирен. Никаких мигалок. Только легкий моросящий дождь, который замерзал на тротуаре и превращал каждый шаг в скольжение.

– Виго просто вне себя. Он прибежал вниз босиком, на руках и одежде повсюду кровь. Виго, что… нет, пожалуйста, не надо…

Очевидно, шестнадцатилетний парень не послушал свою мать, и телефон теперь был у него. Он проинформировал Клару намного быстрее и яснее, чем его мать:

– Вы должны срочно прийти домой, фрау Вернет.

Клара повернула на углу улицы, поскользнулась на непосыпанной дорожке, поднялась, побежала дальше. Идущая навстречу веселая парочка пыталась, хихикая, удержаться на ногах, но оба замолкли, когда увидели Клару. Плачущую, хромающую, все еще с пистолетом в руке – она заметила это, лишь когда увидела свое отражение в витрине по дороге. Кларе приходилось сдерживаться, чтобы не кричать в телефон.

– Что с Амели? – задала она единственный вопрос, который еще имел значение.

И получила от Виго один из самых жутких ответов, какой может услышать мать:

– Я не знаю.

Клара остановилась. Уставилась в ярко освещенную витрину бутика с кашемиром, в котором не найдется такого пальто, которое смогло бы ее согреть, если подтвердятся ее самые страшные опасения.

– Она была в постели уже около восьми, – сказал Виго. – Я прилег в гостевой, в одиннадцатом часу меня напугал громкий звук. Сначала я подумал, что Амели выронила стакан. Поэтому я поднялся и хотел пройти на кухню, но там стоял незнакомец и говорил по телефону.

– Кто?

– Я не знаю. Вор, наверное. Сначала я подумал, это ваш муж или друг, но потом он сказал: «Все здесь обречены на смерть». К счастью, меня он тогда еще не заметил.