– Да, – он кивнул с чувством. – Потому что я бы вовсе не хотел…

– Чего? – сказала она, глядя ему в глаза.

– Не хотел… показаться неблагодарным…

– Благодарность, – сказала она, насмешливо качая головой.

– Моя жизнь, – сказал Джейк, отчаянно пытаясь подобрать слова, как будто английский был ему неродным языком. – Она… настолько лучше, когда ты рядом.

– Да ну? Я в этом не сомневаюсь в практическом плане. Но должна признать, что надеялась на что-то большее. То есть, – она уже не смотрела на него, – у меня такое чувство, что я с самого начала понимала свои чувства. Признаю, оставить Сиэтл было, наверно, безрассудно, но мы ведь уже прожили вместе полгода. Может, не все могут разобраться в своих чувствах так же быстро, как я, но я думаю, прошло уже достаточно времени. Я к тому, что, если ты еще не знаешь, чего хочешь от меня, может, ты не хочешь ничего. Вот отчего я в напряге, если хочешь знать.

Джейк уставился на Анну, и его охватило тревожное чувство. Восемь месяцев прошло с их первой встречи, полгода они живут вместе, осваивают город, заводят кота, общаются с родней и друзьями Джейка и постоянно знакомятся с новыми людьми… Как он мог не придавать значения всему этому? Неужели какой-то злобный гаденыш из интернета мог настолько завладеть его вниманием, что он не замечал бесконечно важного для себя и совершенно реального человека по другую сторону стола? Этот обед не просто отмечал полгода их совместной жизни, как Джейк сперва подумал, это было окончанием некоего личного испытательного периода для Анны. И Джейк мог запороть его. Если уже не запорол. И точно запорет, если не… что?

Он сделал ей предложение.

Через пару секунд Анна расплылась в улыбке, а за ней и Джейк, и уже через минуту мысль о том, чтобы жениться на Анне Уильямс из Айдахо (а также из Сиэтла, с Уидби-Айленда, снова из Сиэтла и теперь Нью-Йорка), стала вполне естественной и наполнила его воодушевлением и, что еще важнее, уверенностью в себе. Они взялись за руки на столе, и еда показалась им как никогда аппетитной.

– Ух ты, – сказала Анна.

– Ух ты, – отозвался Джейк. – У меня нет кольца.

– Ну, это ничего. То есть мы ведь можем достать его?

– Абсолютно.

Час спустя, осушив еще несколько кайпириний и напрочь забыв об одинокой дороге Джейка, они вышли на улицу, недвусмысленно помолвленными и однозначно нетрезвыми.

Анна не рассчитывала на что-то выдающееся, и они с Джейком не видели смысла тянуть. Они пошли в ювелирный, Анна выбрала кольцо под названием «наследие» (это означало б/у, но оно прекрасно смотрелось у нее на пальце), и не прошло и недели, как они уже сидели рядом с другими парами на жесткой скамье в магистрате, ожидая регистрации брака. После того, как служащая в очках по имени Рэйна объявила их мужем и женой, они прошли несколько кварталов до Чайнатауна, где у них была намечена свадебная вечеринка. (Со стороны Джейка: родители и пара родственниц, и два-три знакомых по Уэслиану и магистратуре. Со стороны Анны: коллега по студии подкаста и пара знакомых женщин по йоге.) Они заняли два круглых столика в задней части ресторана на Мотт-стрит, с «ленивой Сьюзан»[441] в центре каждого. Джейк с Анной принесли шампанское.

На следующей неделе Матильда позвала их отметить начало супружеской жизни в новое кафе «Юнион-сквер», и Джейк, слегка припозднившийся, увидел, как его агент и свежеиспеченная жена о чем-то шушукаются, склонив головы над бокалами с розовыми маргаритами, с таким видом, словно знакомы сто лет.

– Боже мой, – услышал он, присаживаясь рядом с Анной на диванчик.

Он не был уверен, кто именно это сказал.

– Что?

– Джейк! – сказала Матильда с явным упреком, – ты не говорил мне, что твоя жена работает на Рэнди Джонсона.

– Э-э… нет, – признал он. – А что?

– Рэнди Джонсон! Аккомпанемент моего отрочества. Ты же знаешь, я выросла в Бель-вью!

Он это знал? Вообще-то, нет.

– Я один раз с ним встречалась, – продолжала Матильда. – Попала на его шоу с подругой, потому что мы организовали благотворительный забег ради какого-то благого дела. Вообще-то, если разобраться, благим делом было пролезть в одну из школ Лиги плюща, но не стоит об этом. На радиостанцию нас привез мой папа. Не думаю, что это была та, где он теперь.

– Вероятно, Кей-эй-зед-кей, – сказала Анна.

– Ну, да, может. Короче, он клеился к нам обеим, по очереди. Прямо в эфире! Нам было шестнадцать!

– Тот еще кобель, – заметила Анна.

– И мой папа там был, в студии!

Она всплеснула руками с прекрасным маникюром, и ее золотистые волосы, шикарно уложенные, плавно качнулись. Вся она, от ногтей до кончиков волос, являла собой деловую, самодостаточную и обеспеченную леди с Манхэттена. Рядом с ней Анна со своей серебристой косой, ненакрашенными ногтями и в обычном свитере, прямо с работы, казалась заметно моложе и несравненно менее изысканной.

– Сегодня он бы, наверно, уже не решился, – сказала Анна. – Дождался бы, пока папа уйдет в туалет.

– Ума не приложу, как такого типа до сих пор не засудили за домогательства?

– Ну, думаю, это еще впереди. Хотя кое-что уже было. Еще при мне была какая-то история с одной практиканткой. Но она забрала заявление и как бы спустила все на тормозах. У него же статус. Извини, Джейк. Будь снисходителен к нашей болтовне.

– Я только познакомилась с твоей женой, – сказала Матильда, – и мне хочется болтать с ней до бесконечности.

– Я очень рада, – сказала Анна. – А мне всегда говорили, вы такой прагматик.

– О, еще какой! – сказала Матильда, а Джейк между тем попросил официанта повторить заказ. – Но только на работе. Это мой секрет. Меня бы окрестили Росомахой, не будь эта кличка уже занята. Не то чтобы я любила лезть на рожон просто так, но клиентов моих в обиду не дам. Клиентов моих я люблю. А в данном случае, рада признать, я люблю и их жен, – она подняла бокал за счастливую пару. – Я просто в восторге, Анна. Не знаю, откуда ты взялась, но рада, что ты здесь.

Женщины чокнулись бокалами. Джейк за компанию отпил воды.

– Она из Айдахо, – вставил он. – Из маленького городка…

– Ну да, скукотища, – сказала Анна, сжав Джейку ногу под столом. – Хотела бы я вырасти в Сиэтле, как вы. Как только я попала туда, в колледж, я такая сразу… Да. Вся эта техника и энергетика.

– И еда.

– И кофе.

– Не говоря о музыке, для меломанов, – сказала Матильда. – К которым я не относилась. Никогда не умела носить фланелевые рубашки. Но шумиха была нешуточная.

– И вода. И паромы. И закаты над гаванью.

Женщины переглянулись, очевидно, признав друг в друге родственные души.

– Расскажи о себе, Анна, – сказала Матильда.

И большую часть вечера они говорили о жизни Анны на Уидби и о работе на радиостанции, где она взяла на себя миссию привнести какое-то культурное содержание – литературу, исполнительные искусства, идеи – в затхлую студию Рэнди Джонсона. Они говорили о книгах, которые нравились Анне, о винах, что она предпочитала, и о том, чего она успела достичь в Нью-Йорке за прошедшие месяцы. Матильда, как оказалось (что может быть естественней?), слушала не меньше двух подкастов, которые Анна помогала продюсировать; Джейк смотрел, как жена достает телефон, чтобы записать названия еще нескольких подкастов, какие ей стоит послушать, а также контактные данные одного из клиентов Матильды, которому не терпелось завести собственный подкаст, а, стало быть, и умнейшего продюсера с железной волей.

– Свяжусь с ним завтра, – сказала Анна. – Я с колледжа читаю его книги. Ужасно заинтригована.

– Ему нереально повезет заполучить тебя. И ты не станешь мириться с его закидонами.

Анна усмехнулась.

– Не стану, спасибо Рэнди Джонсону, королю закидонов.

Джейк слушал их не без интереса и узнавал своего агента с новой стороны. Этот обед стал первым за все три года, что он знал Матильду, когда единственным или хотя бы основным предметом их разговора не был Джейкоб Финч-Боннер. Только когда пришла пора заказывать десерт, Матильда, похоже, вспомнила о нем и не придумала ничего лучше, чем спросить, когда будет готова правка второго романа.