– Вот именно, – сказала мисс Дженнингс. – И все это только из-за этого.

Вид у мисс Дженнингс был прямо растроганный. Мы все закричали:

– Нет цензуре!

И тогда нам с друзьями пришла суперская идея.

Идея, которая наверняка доставит удовольствие мисс Дженнингс, а главное, приведет к торжеству демократии. Но мисс Дженнингс мы ничего не сказали.

Мы решили сделать ей сюрприз.

Да уж, вышел сюрприз так сюрприз…

До новогоднего спектакля оставалась неделя.

На перемене все ученики только про него и говорили. Директор сказал, что это свободный спектакль, то есть каждый поднимется на сцену и исполнит перед родителями, что хочет. Все спрашивали друг друга, кто что собирается делать. Балтазару хотелось вместо представления громко рыгнуть в микрофон. Нас очень насмешила эта идея, но Балтазар сказал, что если он так сделает, отец наверняка отвесит ему пару здоровенных оплеух, а это уже совсем не так забавно.

– А вы? – спрашивали нас остальные ученики.

Мы отвечали уклончиво:

– Мы что-то сделаем все вместе. Сами увидите.

Время летит быстро, и не успели мы оглянуться, как великий вечер настал! Школьный актовый зал был набит битком. Директор открыл собрание довольно-таки жалкой речью:

– Добро пожаловать, дорогие родители. В этом году новогодний спектакль будет на вольную тему. То есть мы разрешили всем детям показать на этой сцене то представление, какое они сами захотят. Все возможные претензии высказывайте непосредственно детям. Спасибо и веселого Рождества!

Потом ученики стали поочередно выходить на сцену, по классам. Директор занимался тем, что нажимал на кнопку, которая поднимает и опускает занавес. После каждой сценки родители вяло хлопали, Директор опускал занавес, а когда выходил следующий ребенок, опять поднимал. Там были стихи, песенки, много музыкальных номеров, кто-то жонглировал, кто-то решил показать, как он считает в уме, и провалился, а акробатический номер кончился слезами.

А вот Балтазар нас очень насмешил. Он притворился, что микрофон не работает. Поднялся на сцену, взял микрофон, как будто собрался что-то прочитать, и стал молча шевелить губами. Все подумали, что микрофон сломался, и родители стали кричать: «Микрофон! Микрофон!» Директор вышел на сцену, постучал по микрофону, и микрофон заработал. Директор ушел со сцены, и Балтазар опять притворился, будто говорит. Директор решил, что микрофон не работает, и бегом прибежал обратно. Балтазар повторил свой трюк несколько раз. Директор весь вспотел. Папа Балтазара завопил из зала:

– Все дети имеют право на нормальный микрофон, а мой сын, конечно, нет!

– У него тот же микрофон, что у всех! – возразил Директор в микрофон, показав всем, что тот прекрасно работает.

Тут все поняли, что Балтазар просто пошутил. По-моему, сценка у Балтазара была самая забавная и самая интерактивная из всех, но его папа явно держался другого мнения.

– Балтазар, грязная скотина, вот я тебе дома надаю по шее! – заорал он.

Директор, по-прежнему стоявший с микрофоном в руках, так рассердился, что даже покраснел:

– Никто никому не надает по шее! Скоро Рождество, и я требую, чтобы все было тихо и мирно! Иначе я полицию вызову!

Это охладило горячие умы. Видно было, что бедный Директор на пределе. Хорошо, что скоро каникулы. Отдохнет немножко.

А потом очередь дошла до нас. Начинала я. Я поднялась на сцену, и Директор нажал на кнопку занавеса.

У меня живот сводило от страха, но о том, чтобы слинять, не могло быть и речи.

Занавес открылся.

Я была вся в белом. Я стала ходить по сцене и произнесла:

– Я – Демократия. Благодаря мне все люди свободны.

На сцену вышел Отто. Он налепил на одежду страницы пьесы подставного Деда Мороза, а в руках держал сумку.

– Я – Пьеса! – выкрикнул Отто.

– Идем со мной, подруга Пьеса, – сказала я. – Я тебя защищаю. Благодаря мне ты свободна! Что у тебя в сумке, подруга Пьеса?

– У меня в сумке одно слово, – ответил Отто-Пьеса.

– И твое слово я тоже защищаю.

Потом на сцене появились Джованни, Арти и Йоши в седых париках на голове и с палками в руках. Они закричали (все, кроме Йоши):

– Мы – родители, и нам не нравится демократия!

Они притворились, будто меня убили. У меня была в кармане бутылка кетчупа, и я полила им везде свою белую одежду, чтобы зрители как следует поняли, что я умерла. По-моему, это было гениально. Но настоящие родители сидели с какими-то странными лицами.

Потом подставные родители (Джованни, Арти и Йоши) притворились, что только сейчас заметили Отто-Пьесу.

– Нападем на эту пьесу! – закричали они.

Отто-Пьеса громко завопил:

– На помощь! На помощь! Они убили Демократию! Теперь некому меня защитить!

Тут подставные родители напали на Отто-Пьесу со своими палками и сделали вид, будто срезали сумку, которую он держал, а потом показали ее публике, словно добычу.

Отто-Пьеса простонал:

– Они срезали мою драгоценную сумку для слов!

Я сделала вид, что не совсем умерла, и, приподняв голову, спросила страдальческим голосом:

– Какие слова были у тебя в сумке, подруга Пьеса?

– Гениталии! – закричал Отто-Пьеса. – Я пьеса, но не целая, потому что мне отрезали гениталии!

Потом Отто-Пьеса встал на колени перед подставными родителями и взмолился:

– Отдайте их мне, пожалуйста! Отдайте мне мои гениталии!

– Нет, – сухо ответили подставные родители. – Потому что гениталии – это запрещенное слово!

И подставные родители стали водить хоровод вокруг Отто-Пьесы и затянули надоедливую песню: «Запрещенное слово! Запрещенное слово! У нас нет демократии!»

А потом мы все выстроились в ряд перед публикой и закричали:

– Что нельзя сказать, то можно показать!

И разделись догола.

А Отто-Пьеса потряс своей пипкой и обратился к зрителям:

– Смотрите на мои гениталии! Во имя демократии, смотрите хорошенько!

И добавил на публику:

– Друзья, идемте все голосовать, чтобы спасти демократию!

Тут появился Томас в костюме каратиста и с огромными накладными усами под носом, как у его отца. И сказал:

– Ну нет! Я не хочу голосовать! Лучше я буду ворчать в своей студии карате!

Вот. Наш спектакль был окончен.

В зале стояла гробовая тишина.

Ни единого хлопка.

По-моему, родители были огорошены. Мы все-таки поклонились, потому что все актеры так делают после представления. Потом Директор опустил занавес. Кажется, он был в полном ужасе.

Наши родители выходили из зала со странными лицами. Отто здорово отругала мать за то, что он заляпал клеем одежду, а мне мама тоже устроила выговор, потому что мое красивое белое платье было все в кетчупе, а пятна от кетчупа не отстирываются. Я решила, что это не так уж важно: каждый раз, надевая это платье, я буду вспоминать, какая у нас была классная пьеса.

– Не так уж важно? – перебила меня мама на кухне. – Думаешь, я тебе позволю надеть платье, когда оно все в пятнах?

Я между делом отъела еще немножко морковного пирога.

– Новогодний спектакль был на прошлой неделе, – сказал папа. – Хотелось бы знать, что могло произойти всего за неделю, чтобы сегодняшний поход в зоопарк обернулся такой катастрофой?

– Это из-за того, что я увидела, когда после спектакля выходила из зала, – объяснила я.

– А можно узнать, что такое ты увидела? – нетерпеливо спросил папа.