Но она все равно схватила рацию (моя прелесть, — всплыл в памяти голос Голлума), чтобы сказать этой невозмутимой женщине, что она, видимо, у воды; предположительно у какого-нибудь озера.

— Алло, Фрида? Вы там?

В трубке что-то щелкнуло, когда Йола отпустила переговорную кнопку. Штеффен наверняка добавил бы «конец связи», как делал раньше, когда они еще играли с его детской рацией, но сейчас это показалось Йоле глупым.

— Алло? Фрида?

Сердце у нее упало, когда Фрида не ответила. Затем и вовсе ушло в пятки, когда она услышала незнакомый голос.

— Йола, ты меня слышишь?

Низкий мужской голос.

— Да, да, кто вы?

В возбуждении она посмотрела вверх. Птицы взметнулись, испугавшись какой-то невидимой опасности, которую могут почуять только животные.

— Не бойся, — сказал мужчина со странным акцентом. — Меня зовут Джеймс Эдвардс. Я друг твоего отца. Мы уже едем с мамой и папой, чтобы забрать тебя.

Я боялся. До смерти — не за себя, мое благополучие меня не интересовало, а конечно же за Йолу, которая — если умрет — заберет с собой в могилу и смысл моего дальнейшего существования.

Я незначительная фигура. Всего лишь человек, который имел успех с одной-единственной книгой, так и не сумев понять, чем же этот успех заслужил и почему не смог его повторить.

А теперь я еще облажался и не смог защитить свою дочь от злодеев.

Дочь, которая — признал я в момент глубочайшего отчаяния — не была моей плотью и кровью, даже это мне не удалось, хотя и у самых больших идиотов получается размножаться. Я беспомощный неудачник, что, наверное, неудивительно, когда вырос в такой сомнительной семье. Со вспыльчивым чудовищем-отцом и братом, который из-за педофильных наклонностей принимал медикаменты.

Парадоксально, но именно Космо вырвал меня из этих мрачных мыслей.

После того как Спук снова накинул нам на головы мешки и затянул на шее бечевкой, мы ехали около пятнадцати минут, и тут Космо задал мне такой вопрос, который сначала заставил меня сомневаться в его вменяемости.

— Ну так что? Когда мы наконец обсудим мои замечания, братишка?

— Ты ведь сейчас говоришь не о моей книге?

— Именно о ней.

Я помотал головой и не сразу осознал, что Космо в своем мешке не видит меня.

— Ты с ума сошел? — спросил я его тогда.

— Да. Иначе бы ты не забирал меня сегодня из психушки. Итак… значит, вчера вечером ты даже не взглянул на то, что я написал на полях?

— Нет, черт возьми, конечно нет.

— Жаль, очень жаль. Вообще-то у меня один-единственный вопрос.

— И мне на него плевать.

Однако это не остановило Космо.

— Знаешь, почему «Школа крови» твоя лучшая книга?

Я рассмеялся:

— Космо, серьезно. Нас похитили, как и Йолу вчера. Моя рожа в крови, у нас на головах мешки. Ты считаешь, сейчас подходящее время для заседания читательского кружка?

Он зашуршал рядом со мной, наверное, пытался повернуть голову в мою сторону, хотя для нашего разговора это было абсолютно не нужно. Напротив меня прочистил горло парень с дредами. Еще один побочный эффект от мешков. Ты быстро забываешь, что не один.

— Я серьезно, Макс. И я бы не спрашивал тебя сейчас, не будь это важно. Ты знаешь, почему все остальные книги уже не продавались так хорошо?

— Ты что, и правда ждешь от меня ответа?

— Потому что «Школа крови» такая аутентичная, — сказал он. — Ладно, кое-где ты выставил себя в лучшем свете, чем был на самом деле, но на твоем месте я, наверное, поступил бы точно так же. Но в целом ты близок к действительности.

— Аутентичная? — прохрипел я, потому что комментарий показался мне смехотворным. — Близок к действительности?

— Да. Во многом роман даже автобиографичен.

— Как? Что, ради бога, может быть автобиографичного в этой ужасной истории о мальчике, чей отец после оживления девочки-подростка приобрел сверхъестественные силы?

— Ты не знаешь, — озадаченно сказал Космо, — ты просто не знаешь.

Нет. Я не знал. И дал понять это своему брату категоричным резким ответом:

— Слушай, мне сейчас начхать на мой успех автора-однодневки. Как будет начхать и на все в моей жизни, если я не верну Йолу. Но, чтобы ты наконец заткнулся: нет, я не знаю, что так понравилось людям в моей первой книге. И уже не хочу этого знать, понимаешь?

Рядом со мной снова зашуршало: видимо, Космо кивнул.

— Именно в этом прелесть «Школы крови», — сказал он. — Книгу писал не ты, а твое подсознание. Ты просто осмыслял так всю свою боль.

О Господи.

— Ради бога, это сейчас обязательно? — вздохнув, спросил я. Видимо, да.

— Сверхъестественный ужас всего лишь обрамление. По сути, ты писал об отце, который терроризирует свою семью.

— Да, после того как он посмотрел в зеркало дьявола, — сказал я в надежде доказать бессмысленность его тезиса.

Но Космо и не собирался униматься.

— Причина насилия ведь не важна. В случае с нашим отцом мы ее тоже не знали. И ты ее выдумал.

— Да, точно так же, как я выдумал те школьные занятия.

— Ты уверен?

— Конечно. — Я чуть было не рассмеялся.

В самой важной части романа, определившей его название, отец главного героя устраивает в маленькой деревянной хижине школьную комнату и проводит для обоих своих сыновей-подростков особый вид занятий. Он открывает «школу крови», где его дети должны научиться тому, чего не преподают в обычной школе: охотиться, читать следы, убивать.

— Все это фикция, выдумка. Пожалуйста, не пытайся, как все эти критики, разглядеть в каждом предложении скрытый намек на биографию автора.

— То есть ты считаешь, что «школы крови» не было? — спросил Космо.

— Была, но только у меня в голове.

Космо прищелкнул языком.

— Ты не помнишь тот поход с одним отцом, без мамы?

— Нет, о чем ты говоришь? — спросил я со странным чувством. Как если ты сидишь в такси на пути в аэропорт и вдруг не уверен, выключил ли плиту.

— А что с островом? — Космо продолжил свою вереницу вопросов.

— Каким островом?

Неожиданно в нос мне ударил запах дизеля, наш автофургон накренился на повороте, но это раскачивался уже не наш автомобиль, а лодка, в которой я сидел, и дизель приводил в движение не машину, а лодочный подвесной мотор. Воспоминание, захлестнувшее меня, было выцветшим, как старая пожелтевшая фотография с эффектом сепии. Не успел я запечатлеть его, как воспоминание стерлось из моего сознания — причиной этому послужило также то, что наш автофургон резко остановился, задние двери со скрипом открылись, и со словами «Сейчас вы, гады, попляшете» Спук освободил нас от оков.

— Вы говорите, речь идет о похищении ребенка?

— Да, именно. Отца зовут Макс, точнее, Максимилиан Роде, дочь — Йола. Она патронажный ребенок, поэтому я не знаю, какая у нее фамилия, но, если введете в своей системе приемного отца, у вас наверняка сработает сигнал тревоги.

— Хм.

Дама из службы спасения — с нейтральным голосом, как в автомобильном навигаторе — действительно что-то печатала на компьютере, потом сказала:

— И у вас есть информация по этому случаю?

— Я только что разговаривала с дочерью. Она жива, но серьезно ранена. Есть один погибший.

Фрида закатила глаза. Все это она уже объясняла этой кулеме. Вообще-то хотелось бы рассчитывать на то, что люди, отвечающие по телефону 110, соображают быстрее.

— А вы сейчас находитесь…

— Перед «Макдоналдсом» на Скалицерштрассе, да.

Она посмотрела через дорогу на парковку перед храмом фаст-фуда, где припарковала свою машину рядом с мусорным баком.

— Мне приехать к вам?

— Нет, нет. — Женщина на другом конце снова принялась печатать. — Я направлю к вам патрульную машину. Пожалуйста, до ее приезда оставайтесь рядом с вашим автомобилем и ни к чему там не прикасайтесь. Сейчас это место преступления.