Блок сидела за рулем огромного темно-синего «Шевроле» с полным приводом, Гарри – на пассажирском сиденье рядом с ней. Я придержал заднюю дверцу для Кейт, она забралась на заднее сиденье, и я последовал за ней. Кондиционер в машине даже не был включен.

– Тебе не трудно включить кондей? Я плохо переношу жару.

Блок ничего не ответила. Гарри принялся поворачивать шишку на передней панели, чтобы настроить температуру. Блок бросила на него сердитый взгляд, вырубила кондиционер, а затем потянула за маленький рычажок, который приоткрыл заднее стекло на два дюйма.

– Кондиционер вреден для здоровья, – отрезала она, после чего вывернула руль, и мы влились в жиденький транспортный поток Бакстауна.

– Когда вы приехали? – спросил я.

– Примерно за час до того, как ты должен был предстать перед судом. Пришлось туго. Хотя Блок все-таки ухитрилась найти нам жилье в городе. Гарри сказал мне, что у вас, ребята, были проблемы с размещением.

– Можно и так сказать. Где мы остановимся?

– Тут неподалеку, – сказала Кейт.

– А кто присматривает за Кларенсом? – спросил я.

– Дениз согласилась взять его к себе.

– Я прихватил тебе вот это, – вмешался Гарри, протягивая мне сэндвич, завернутый в вощеную бумагу.

– Это мой утренний сэндвич с яичницей?

– Я решил, что не стоит его выбрасывать. Он обошелся мне в два доллара, – сказал Гарри.

Я развернул сэндвич, посмотрел на него, опять завернул и полностью опустил стекло, чтобы ветерок из-за него обдул лицо и избавил нас от яичного запаха.

– Ты получил тот отчет у Бетти из конторы Коди Уоррена? – спросил я.

– Конечно, – ответил Гарри. – И, прежде чем ты успел спросить, – я уже поговорил с Кейт и Блок; мы и понятия не имеем, что может означать это «FC». Это не инициалы свидетелей или вообще каких-то лиц, имеющих отношение к этому делу, – просто не представляю. Может, Фарнсворт в курсе… Этот отчет довольно любопытный. Окружной судмедэксперт кое-что упустил при вскрытии тела Скайлар Эдвардс – прежде всего следы у нее на лбу. Эксперт Уоррена явно сделал и фотографии, но у Бетти их не было. Они в машине Уоррена, вместе с остальными документами. В отчете говорится, что на лбу имеются достаточно четкие вмятины. Кровоподтеки хорошо различимой конфигурации.

– Значит, убийца мог использовать какого-то рода дубинку? – предположил я.

– Фарнсворт считает, что это след от узора на кольце или перстне. Я думаю, он прав.

– Хорошо различимый, говоришь?

– В отчете говорится, что он имеет форму звезды. Насколько я могу судить, проверив перечень изъятых вещей в протоколе, на момент ареста у Энди не было никакого кольца.

– Что-что вроде начинает вытанцовываться… Это хорошая основа для защиты, – сказал я, невольно улыбнувшись. – Нам просто нужны эти фотографии.

В машине воцарилась тишина. Ни Гарри, ни Кейт не смотрели в мою сторону.

Блок вздохнула.

– Не хочешь сказать ему? – спросила Кейт.

– Что мне сказать?

– Как ты знаешь, у Бетти этих снимков не было. Они были в машине Уоррена, которая пропала с концами, а самого судмедэксперта мы тоже никак не можем найти. Он не отвечает ни на звонки, ни на письма по «мылу». У меня такое впечатление, что нас просто табанят, – сказал Гарри.

– А ты просил Бетти позвонить ему?

– Ты думаешь, это наше первое дело об убийстве? – обиделся Гарри. – Она теперь тоже от нас бегает. Думаю, что кто-то добрался до нашего эксперта. Без этих фотографий и появления Фарнсворта в суде мы не сможем воспользоваться отчетом, а значит, крыть нам пока что совсем нечем.

– Есть еще хорошие новости? – спросил я.

Тут Блок притормозила напротив «Лисички».

– Да уж, просто замечательно, – заключил я.

Тетка, изображающая тут портье, все еще держала сигарету в уголке рта, а желтая от никотина табличка «Не курить» затрепыхалась под потоком воздуха, когда Блок закрыла входную дверь. Она вприщур смотрела на нас, пока мы поднимались по лестнице, направляясь к двум комнатам, которые сняла Блок. Кто бы ни разнес весть о моем появлении в этом городишке, он явно не выполнил свою домашнюю работу до конца. Кейт Брукс не значилась в черном списке Бакстауна, и было уже слишком поздно опять втирать ей, будто все номера заняты. Мы вошли через одну из дверей в комнату с письменным столом, одним стулом, лампой и двумя односпальными кроватями, хотя на самом деле это оказались две смежные комнаты, разделенные дверью, такой сопливой, что открыть ее можно было бы и простым плевком. Эта дверь была открыта, и Гарри уже разложил все бумаги по делу на двуспальной кровати в соседней комнате. В этой комнате имелись только кровать, туалетный столик и ванная. И никакого тебе письменного стола.

Кофеварки ни в одной из комнат не нашлось.

– Если мне в ближайшее время не принесут чашечку кофе, я кого-нибудь тут прикончу, – пригрозил я.

Не говоря ни слова, Блок повернулась и направилась к двери.

– Сливки и побольше сахара, – крикнул я ей вслед. На выходе Блок с улыбкой показала мне средний палец.

– Что собираешься теперь делать? – спросил Гарри.

– Хочу еще раз перечитать все материалы по делу. А затем составить ходатайство об освобождении под залог. Нам нужно вызволить Энди оттуда. И может, получится сегодня вечером навестить его маму.

– Я тоже почитаю, – сказала Кейт.

– Когда ты закончишь, нам нужно разработать план. Мы должны спасти этого парнишку. Прямо сейчас я не вижу способа, как это сделать.

– Мы найдем способ, – заверила меня Кейт.

Гарри кивнул и принялся за работу.

Мне хотелось быть более оптимистичным, но в данный момент казалось, что нам всем предстоит попотеть на этом процессе по делу об убийстве, только чтобы увидеть, как Энди Дюбуа выносят смертный приговор. Я просто чувствовал это. Эта комната, весь этот чертов городок казались враждебной территорией. Где-то в глубине глаз у меня нарастало давление, и вовсе не из-за удара полицейской палкой по голове.

Жизнь Энди Дюбуа висела на тоненькой ниточке. И в тот момент я не знал, как его спасти.

Подъехав к химчистке «На скорую руку» на Четвертой улице, Корн заглушил двигатель своего «Ягуара» и опустил стекло. В ночной жаре цикады отбивали свой мерный ритм, постепенно сливающийся с биением его сердца. В химчистке все еще горел свет. Было почти полночь. Время закрытия.

Остальные магазины в квартале затворили свои двери уже несколько часов назад. Бар в четырех кварталах отсюда был единственным признаком жизни в городе. По обе стороны дороги было припарковано с полдюжины машин, но все они были темными и пустыми. Уличные фонари отбрасывали на асфальт тусклый желтый свет. Корн поднял стекло и вышел из машины как раз в тот момент, когда в химчистке погас свет. Он пересек улицу, постукивая каблуками своих мокасин «Брукс бразерс».

Дверь химчистки открылась. Патриция Дюбуа достала из кармана фартука связку ключей и принялась запирать за собой дверь.

– Добрый вечер, миссис Дюбуа, – сказал Корн.

По-прежнему стоя к нему спиной, она передернула плечами. А потом медленно повернулась. В ее испуганных поначалу глазах появилось холодное выражение. Патриция плотно сжала губы, ставшие совсем тонкими, и кивнула. Это было признанием его присутствия и исходящей от него угрозы. Некоторые люди, в первую очередь женщины, были способны каким-то образом заглянуть прямо внутрь Корна и увидеть там его гнилую, темную душу. И все же он знал, что она никогда не узнает об истинной глубине ненависти и тьмы внутри него. Никому это было не под силу.

– Рад, что застал вас, – продолжал он.

– Вам меня ни на чем не подловить. Я не нарушала никаких законов, мистер. Как и мой Энди. Вы здесь, чтобы сказать мне, что собираетесь его отпустить?

– Боюсь, что нет. Может, я мог бы еще что-то сделать для вас и вашей семьи? Могу я подвезти вас домой?

На улице все еще было выше тридцати градусов тепла. В помещении химчистки наверняка еще жарче.