– Наверняка, – сказала Лори сочувственно. – Но помните, рубить с плеча не обязательно. Можете еще немножко повременить. Просто сдайте все это на хранение и потом взгляните под другим углом уже когда переедете в ваш прекрасный новый дом.

«Где бы он ни был», – подумала Анна. На самом деле, она считала ужасной идеей хранить барахло покойного мужа, поэтому собрала почти все, включая унылый стол у окна гостиной, за которым Джейк писал свой роман, и стулья, на которых они сидели, когда он ел свой последний ужин, – и отправила это в Фонд помощи малоимущим. Еще несколько вещей, слишком замызганных даже для благотворительной распродажи, она выложила на тротуар в День расхламления, и не успела она разложить их, как кто-то уже запостил ее вещи в местном сообществе «Мебель даром». К тому времени как она отправилась ужинать, все вещи разобрали, за исключением одного особенно потрепанного торшера.

В квартире же теперь царила приятная пустота.

Агентам не терпелось спровадить хозяйку, чтобы можно было впустить маляров, поэтому она разобралась с оставшимися вещами и уведомила родителей Джейка, что едет в отпуск на время квартирных показов. Вэнди и Матильде она сказала, что слетает в Сиэтл повидаться с друзьями, а затем отправится в одно уединенное местечко на острове Вашон, чтобы обдумать идею для новой книги.

Как и следовало ожидать, это так их взволновало, что ни одна не упомянула о других вещах, занимавших их.

Свой телефон она выключила и «забыла» в ящике прикроватной тумбочки.

А потом она покинула семейное гнездышко с черным чемоданом на колесиках, старой дорожной сумкой, набитой пятидесятидолларовыми купюрами, и париком мышиного цвета с челкой, который она нашла в бруклинском магазине «Лана-Бьюти» на Ностранд-авеню. И купила за наличные.

Ее последними официальными действиями под именем Анны Уильямс-Боннер стала покупка по кредитной карте билета туда-обратно в Сиэтл и заказ такси в аэропорт Ньюарк Либерти. Оттуда она добралась транзитом из Нью-Джерси до Трентона, а далее автобусом до Филадельфии, еще одним автобусом до Вашингтона и еще одним до Атланты, оплачивая каждый отрезок пути наличными. Поездка была долгой и утомительной, а голова под париком безумно чесалась. Она читала журналы, местные газеты и одну кошмарную книжку в мягкой обложке, оставленную кем-то на сиденье, пытаясь отвлечься на спортсменов и актеров, о которых никогда не слышала, а в случае с книжкой – на страстный роман между дерзкой рыжеволосой женщиной и грубым, но обаятельным пограничником, ведущим ее обоз в Калифорнию.

Она определенно переняла от Джейка некоторое пренебрежение к низменностям литературного пейзажа.

В Атланте она нашла не самый паршивый мотель рядом с автобусной станцией, где не требовалась кредитная карта, и там, после долгого стояния под душем и недолгих, но здравых размышлений, она укоротила свои седые волосы примерно на восемь дюймов. Теперь они спадали чуть ниже линии подбородка, давая парику удобнее сидеть на голове. Она уже ненавидела этот парик. Во второй половине дня она поймала такси и поторговалась о цене поездки до Афин.

Городок не сильно изменился. Несколько ресторанов в центре сменили вывески, и люди ездили повсюду на электросамокатах. Больше женщин сверкали татуировками, и все залипали в телефонах – сидя, на ходу, даже переходя дорогу – в полной уверенности, что их личный пузырь безопасности сильнее законов физики. Студенты допоздна толпились в барах на Вашингтон-стрит, а затем возвращались в свои закрытые жилые комплексы. Днем все ходили в красных или черных шортах для бега или красно-черных спортивных штанах, словно в любой момент должна была начаться тренировка, но почему-то никак не начиналась. Много лет назад, будучи студенткой, Анна стремилась найти свой стиль, позволявший ей не сливаться с толпой, но и не слишком выделяться, что означало на тот год официальную футболку и спортивную экипировку Университета Джорджии; она была несказанно рада избавиться от этих вещей, переехав на Запад. Но теперь, поселившись в мотеле рядом с публичной библиотекой на Бакстер-стрит, она зашла в книжный магазин напротив стадиона и купила себе штаны с бульдогом и серую футболку с красным мячом по центру. В очереди к кассе она прихватила и кепку, несмотря на то, что в кепке и парике голова зудела еще сильнее. Конечно, теперь она была старше даже той «возрастной» студентки, которой являлась в прошлую бытность в Афинах, но годы, проведенные на дождливом Северо-Западе (и добросовестное использование солнцезащитного крема), благотворно сказались на коже ее лица. В любом другом месте и без седины в волосах она выглядела бы на тридцать с чем-то. Но Афины как раз не были каким-то другим местом. В Афинах располагался крупный университет, а значит, и постоянно обновляющийся контингент хорошеньких восемнадцатилетних девушек, большинство из которых намеревались оставаться восемнадцатилетними как можно дольше. Анна решила держаться все это время так, как если бы она была аспиранткой, супругой преподавателя или, возможно, выпускницей УД, которая не нашла в себе сил расстаться с этим самым потрясающим местом на свете; другими словами, не совсем как все, но и не из ряда вон. Она надеялась таким образом обеспечить себе безопасность на все время, которое она здесь задержится. И еще она надеялась, что задержится ненадолго.

Много лет назад, вернувшись из той неприятной поездки в Вермонт, Анна каждый день посещала публичную библиотеку, чтобы читать онлайн «Ратленд Геральд». Казалось, там ничего не происходило (что беспокоило ее, хотя она знала, что в долгосрочной перспективе задержка пойдет ей на пользу), и в ожидании новостей она придерживалась своего обычного распорядка, приветливо здороваясь с теми немногими людьми, которые знали ее (или думали, что знали), и напоминая себе, что совершенное ею было совершенно необходимо. Ее предыдущее воплощение, Дианна Паркер, игнорировавшая свои потребности, желания и права, действительно была похоронена на том кладбище в Северной Джорджии; следующее воплощение, в котором она забрала свою собственность со стола Эвана (ее стола!) в рабочей комнате Эвана (ее комнате!), а затем убедилась, что он никогда больше не напишет ни слова обо всем об этом… эта женщина намеревалась спокойно заниматься своими делами и ждать, пока кто-нибудь не обнаружит тело ее брата.

В конечном счете на это ушло пять дней. (Обеспокоенный работник таверны? Встревоженная подружка? Неприятный запах из открытого окна? В газете не уточнялось.) Затем последовали обстоятельные причитания, в основном к ее удобству, на Фейсбуке[381]. Примерно через месяц назначенный судом адвокат по фамилии Гейлорд предпринял попытку связаться с Розой Паркер через Университет Джорджии, и она получила письмо на свой адрес, не имеющий отношения к кампусу, хотя она незадолго до того снялась с регистрации. Только после этого Роза Паркер самостоятельно выбрала себе адвоката из местных.

Артур Пикенс, эсквайр, на тот момент уже имел проблемы с Ассоциацией адвокатов Джорджии, в основном из-за жалоб некоторых клиенток, а также из-за вождения в нетрезвом состоянии, свидетельства чего он, естественно, пытался подчистить. Ей также не составило труда установить его причастность к скандалу с мошенничеством, связанным с его студенческим братством. Эти прекрасные качества сделали его самым желанным кандидатом на работу по продаже ее фамильного дома в Центральном Вермонте, хотя она, естественно, надеялась, что ей не придется применять их против него. Сама сделка была потрясающе прямолинейной; основная часть работы ложилась на все того же назначенного судом адвоката из Вермонта, так что даже юрист с такими скромными способностями, как Пикенс, должен был справиться с простой процедурой продажи дома и бесспорным процессом наследования, не переходя на личности. Пикенс, к его чести, не напортачил с оформлением документов, а единственный подкат к ней был поистине джентльменским – он «удивил» ее, заказав обед прямо в офис, когда однажды она пришла к нему подписать документы, которые (поразительно!) еще не прибыли. В общем и целом она предвкушала радужную перспективу никогда не вспоминать о нем и не иметь с ним контактов.