– А где вы служили вместе? – поинтересовался один из парней в форме.

– Я тогда работала во втором райотделе в Мобиле. Один хрен, который удрал из-под залога, устроил вооруженное ограбление на моей территории, а потом свалил сюда. Ломакс хотел найти его до того, как у него кончится бабло и ему взбредет в голову грабить людей здесь. В итоге мы его поймали. Ну, Ломакс поймал.

Они внимательно выслушали все, что она сказала. В Мобиле было более четырехсот полицейских, и никто не знал их всех до единого. Блок говорила как настоящий коп. Она не стала уточнять, что она бывший коп, готовящийся взять Ломакса за задницу.

– Ну да, это похоже на Колта… В любом случае сейчас его здесь нет. Он наверняка дома.

– Жаль, я хотела бы выразить ему свои соболезнования, – сокрушенно произнесла Блок.

– Мы можем передать. Я уверен, что…

– Лично. Иначе это было бы невоспитанно с моей стороны, – добавила она.

Патрульные переглянулись, пожали плечами, и один из них начал объяснять дорогу. Блок поблагодарила их. Они полностью купились на ее манеру держаться, и даже если у них и оставались какие-то сомнения касательно Блок, то они думали, что, даже если они ошибаются, шериф легко справится с женщиной.

На подобное заблуждение Блок и рассчитывала.

Вернувшись в машину, она ввела полученный адрес в спутниковый навигатор, однако результатом поиска оказался лишь примерно очерченный район к северу от города. Блок тронула машину с места, сказав себе, что все равно найдет нужное место. Владения шерифа располагались в нескольких сотнях ярдов к югу от Девил-крик – Дьявольского ручья – узенькой быстрой речки, впадавшей в реку Локсахатчи.

Когда красный значок, обозначающий конец маршрута, уже появился на экране навигатора, дорога из двухполосной превратилась в однополосную, а слева она увидела просвет между деревьями. Вбок отходила грунтовка с почтовым ящиком на правой обочине. Блок остановила машину и сдала назад. На почтовом ящике белой краской было написано имя.

«Ломакс».

Проехав задним ходом еще десять футов, она свернула на уходящую от шоссе колею. Фары у нее уже были переключены на дальний свет, но он все равно не мог пробиться сквозь деревья. Колея резко поворачивала то влево, то вправо, огибая большие дубы, так что ее поле зрения простиралось только до следующего поворота – обычно не более пятидесяти футов или около того. А затем, без всякого предупреждения, грунтовая дорога выпрямилась, и перед Блок возникло что-то вроде старого дома в колониальном стиле. И все же выглядел он слишком уж аккуратным и чистеньким, чтобы быть чем-то иным, кроме нового дома, построенного в старом стиле. Был он белым, с большой террасой по периметру. Подъехав к нему, Блок припарковалась рядом с патрульной машиной шерифа.

Когда она вышла из машины, до нее донеслись звуки сверчков и цикад, поющих свои полуночные любовные песни.

Земля была вся изрыта колесами. Недавно здесь стояло очень много машин. Оглядевшись, Блок увидела повсюду на траве следы шин, некоторые даже вели за дом. Внутри горел свет. По крайней мере, на первом этаже. Вероятно, на кухне и в гостиной. Блок поймала себя на том, что поднимается на террасу, громко стуча ботинками по доскам ступенек, чтобы ее появление не стало неожиданностью. Это было бы неразумно в этом городке, в доме, стоящем особняком от остальных. Особенно ночью. Особенно, когда его хозяин вооружен. И особенно – когда ему нужен лишь совсем небольшой повод, чтобы разрядить дробовик тебе в лицо.

Она сделала шаг к входной двери. Верхняя половина ее была из матового стекла, за которым виднелись занавески, притянутые к косяку прихватами.

Одна половица скрипнула так громко, что это прозвучало почти похоже на вскрик. Еще один шаг, и Блок оказалась прямо у двери. Она подняла руку, сжала ее в кулак, отвела его назад.

Стукнула в дверь.

Второй стук совпал с другим звуком.

Со звуком выстрела из пистолета сорок пятого калибра.

Какое-то время спустя он проснулся в своей постели. На улице было темно, а снизу доносился какой-то шум. Шаги и вроде как что-то еще. Из сейфа на верхней полке платяного шкафа Ломакс достал свой «Зиг-Зауэр Эй-Си-Пи» сорок пятого калибра, проверил, есть ли патрон в стволе, взвел курок и осторожно вышел в коридор.

Внизу горел свет. Он медленно спускался по ступенькам, поводя дулом пистолета вправо-влево, пока не увидел в своей кухне мужчину со стопкой посуды в руках.

Рэндал Корн вытер руки полотенцем, после чего нажал кнопку запуска посудомоечной машины, предварительно закрыв ее. Вся грязная посуда, оставленная собравшимися на поминки, была убрана.

– Можешь опустить пистолет, – сказал Корн, не поднимая глаз на Ломакса, стоящего на лестнице. – Я тут подумал, что тебе не помешала бы еще пара рук, чтобы прибраться. Похоже, это меньшее, что я могу для тебя сделать.

Ломакс ничего не ответил. Просто спустился по лестнице как ни в чем не бывало, хотя пистолет не убрал. По-прежнему держа его в опущенной вдоль бока руке, он наблюдал, как Корн передвигается по кухне: заливает в кофеварку воду, насыпает молотый кофе и включает ее.

– Люси этого не одобрила бы, – заметил Ломакс.

Корн застегнул пиджак, прислонился к кухонной стойке и сложил руки на груди. Некоторое время он молчал. Заклокотала кофеварка, и запах свежесваренного кофе смешался с едва уловимым запахом гнилой плоти, повсюду сопровождавшим Корна.

– Она бы не хотела, чтобы вы распоряжались на ее кухне, – сказал Ломакс.

– Это больше не ее кухня. А твоя. Сожалею о твоей утрате. Искренне сожалею.

– Чего вы хотели? – спросил Ломакс.

– Выразить свои соболезнования. Естественно.

– Вы уже их выразили.

Корн посмотрел на кофеварку, которая начала выплевывать черную жидкость в прозрачную колбу, прежде чем вернуться к Ломаксу.

– Я подумал, что мы могли бы выпить по чашечке кофе. Поговорить.

– Тут не о чем говорить.

– Нет, еще как есть. Нам так много чего нужно обсудить… Завтра начинается судебный процесс. Я понимаю, что у тебя свои приоритеты, но сразу после похорон ты понадобишься мне в суде. Твои показания имеют ключевое значение. Это твой долг, и я знаю, что ты его выполнишь. Ты хороший человек. Я всегда так говорил.

Ломакс знал, что Корн не представляет собой физической угрозы. И все его опасения по поводу этого человека были напрочь заглушены горем и потоком гнева, нахлынувшим на него после письма Люси. Злости на самого себя и на человека, который стоял сейчас у него в кухне, заражая весь воздух вокруг своей мерзостью. Ломакс положил пистолет на мраморную столешницу – рядом с большим желтым конвертом с мягкой подкладкой внутри, который он надписал пару часов назад и собирался отправить утром. Взгляд Корна упал на конверт, и глаза у него на секунду вспыхнули. А затем он тут же отвернулся. Ломакс прошел через кухню в гостиную, тяжело опустился на диван и обхватил голову руками. Несколько раз резко вдохнул и выдохнул, борясь с переполнявшими его эмоциями.

– Когда-то я и вправду был хорошим человеком… Но это уже давно не так, – проговорил он.

Корн, прихрамывая, вошел следом за ним и поставил кружку с горячим кофе на столик перед Ломаксом. Рядом с креслом в углу стоял еще один маленький столик. Корн сел, поставил на него свой кофе и подался вперед, широко расставив колени и опустив между ними руки со сцепленными пальцами. Такая поза была призвана изображать задумчивость, но при строении тела Корна выглядело это неестественно. Сейчас он больше напоминал какое-то насекомое.

– Понимаю, каким ударом это для тебя стало. Я делал все, что только мог, для вас обоих. Я рад, что у вас имелись средства, чтобы делать все возможное для Люси, – сказал он.

«Средства» было странным способом это выразить. Корн просто давал ему деньги. Кое-что от ограблений, кое-что из своего личного немалого состояния. Он был богат, это точно. За все время их знакомства Ломакс ни разу не видел, чтобы в течение месяца Корн дважды появлялся в одном и том же костюме.