Кинси отрывает взгляд от Болтушки Кэти и непонимающе смотрит на Брук. Она не улавливает шутку о том, что у Грейс и Митча какая-то извращенная любовная связь.

«Ну да ладно». Не у всех же такое чувство юмора, как у Брук.

Митч похитил каждую из них, чтобы они играли определенную роль, а Грейс верит, что если воссоздаст определенные эпизоды из собственного детства, то исцелится и обретет покой. Поэтому они разыгрывают эти наспех состряпанные сцены, изображая идеальную семью. Никто не знает, происходило ли это когда-либо на самом деле. Да это и не имеет значения.

Только Брук продержалась так долго, и при мысли о последних десяти годах, обо всех погибших людях, все внутри у нее сжимается. Но она не плачет. Вероятно, потому, что уже выплакала все слезы и теперь бережет каждую слезинку для ночной темноты. Для тех мгновений, когда она остается в одиночестве и за ней не следят камеры.

Она бережет слезы для Джесси.

– Ты видела тело Тайсона? – спрашивает Кинси.

Брук каменеет, сжимает зубы.

– Давай не будем об этом. Не будем говорить о Тайсоне. – Она ставит на полку консервные банки с супом и поворачивает их этикетками наружу. – Я не хочу говорить о тех, кто не выжил. Что еще ты хочешь знать?

– В чем секрет выживания? Как тебе удалось продержаться так долго? – спрашивает Кинси, словно у нее заготовлен целый список вопросов.

Брук пожимает плечами.

– Я соблюдаю правила. Это единственный способ.

Кинси задумчиво хмыкает, словно Брук – гуру по выживанию в заточении и обладает глубочайшими познаниями в этой области.

– Например, – продолжает Брук, – ни о чем не проси, когда приходит Митч. Перестань жаловаться и веди себя идеально, когда здесь Грейс.

В прошлой жизни Кинси была элитной секс-работницей. Митч притворился клиентом и накачал ее наркотиками. Вот так просто. Не выяснял, где она живет, не следил за ней в автобусе, не искал обходной путь, чтобы перехватить ее, не прятался в тени, рискуя совершить ошибку. Вот как Митч действует теперь.

В сущности, в последние годы Митч похищал только тех, кого считал бесполезными для общества. Наркоманов, бродяг и тому подобных. Легкая добыча.

Узнав, что Кинси не бродяжка, Брук обрадовалась. Может быть, ее будут искать. Родные, друзья, кто угодно. Но семья давно отреклась от нее за решение бросить юридический факультет и заняться проституцией, и они много лет не общались. Кинси была уверена, что за ней придут ее «девочки», но Брук не особо надеется, что разношерстная группа секс-работниц начнет играть в детективов, какими бы хитроумными они ни были.

Никто не пытался их вызволить. Никого из них.

Через несколько лет Митч сообщил, что у ее мамы и Йена после безуспешных поисков закончились деньги.

Поэтому теперь Брук думает лишь о том, чтобы соблюдать правила Грейс. Это ключ к выживанию, а Брук всегда умела жить по правилам. Как оказалось, когда от этого зависит выживание, ей просто нет равных. Но это не значит, что Брук не заплатила высокую цену за послушание.

Каждый проклятый день она расплачивается собственной человечностью.

А Грейс переменчива. Даже установленные правила порой меняются, и никогда не знаешь, когда она сорвется. С одной стороны, она просто пожилая женщина за семьдесят, но с другой, – психопатка. У нее есть Митч, который поддерживает дом в приличном состоянии и занимается бог знает чем еще в свободное от похищений время. Тоже психопат. Причем хорошо оплачиваемый психопат. Добавьте к этому, что для своего возраста Грейс вполне здорова и бодра. И к тому же очень хочет добраться до финальной сцены, которая, как выяснила Брук, будет означать ее полное внутреннее исцеление. Когда Грейс успешно освободится от детских воспоминаний с помощью свой «труппы».

Полное безумие, но Брук занимается этим так долго, что больше не зацикливается на предпосылках происходящего.

Брук играет роль матери Грейс, Хелен Гамильтон. Тайсон, о котором спрашивала Кинси, раньше играл роль Альберта Гамильтона, отца Грейс. Их всегда только трое, плюс-минус, в зависимости от того, кого недавно убрали из «труппы».

Роли бессмысленны и предсказуемы. У Брук – работа по дому; она готовит, печет и убирается. Кинси играет с немногочисленными игрушками – Болтушкой Кэти и жутковатыми куклами-троллями с цветными волосами, еще у нее есть пара детских книжек. В основном она сидит в гостиной и делает вид, что играет, пока Брук убирается или готовит.

Тот, кто играет Альберта, занимается делами на улице – пропалывает сорняки и рубит дрова. В остальное время он должен читать газету. Одну и ту же газету за двадцать третье марта 1962 года.

Время от времени появляется Грейс и вживается в роль юной Грейс, взаимодействуя с Хелен (Брук) и тем, кто в данный момент играет Альберта. Когда она здесь, ошибки и оплошности могут стоить жизни.

Такое уже случалось.

Один случай с Альбертом особенно врезался Брук в память. Это было в первые годы ее пребывания здесь. Он был молод, лет восемнадцати. Новенький. В доме он провел уже несколько дней, но впервые встретился с Грейс. Он не отреагировал, когда та назвала его папой. То ли замечтался, то ли забыл, что должен играть роль. Брук не знала. Грейс вышла из образа и сделала ему одно устное предупреждение. От хмурого взгляда на лбу у нее прорезались глубокие морщины, губы застыли в вечной гримасе. У Брук это вызывало мурашки по коже. От того, как Грейс это сказала. Добрые слова, но без тени доброты. Только ледяные голубые глаза, буравящие парня насквозь.

Когда Грейс опять приехала через несколько дней, все повторилось. Брук была потрясена. У тебя здесь только одна задача – играть хорошо, а он словно не верил, что Грейс настроена серьезно. В считаные секунды в руках у женщины оказался маленький квадратный пульт, пальцы замерли над кнопкой.

Брук ахнула. Она знала, зачем нужен пульт, но парень не подозревал об этом, как выбежавший на дорогу глупый щенок. Грейс нажала кнопку, и через металлический ошейник парня пронзил резкий разряд электричества.

Но лишь для того, чтобы привлечь его внимание.

Брук оцепенела, а Грейс раз за разом била его током. Крошечными разрядами.

Наверное, Брук могла бы вмешаться. Сбить Грейс с ног, набросившись сзади, или что-то в этом роде, но у той был пульт, да и Митч стоял поблизости, положив руку на кобуру пистолета. Что ей было делать? Затем, когда бедняга подумал, что все кончено, и приходил в себя, Грейс улыбнулась, сжав губы. Когда улыбка исчезла, она нажала кнопку, повторяя: «Тебя зовут Альберт. Ты папа. Альберт. Папа. Альберт. Папа». Молодой человек дергался на полу и бился в судорогах, пока не затих.

Грейс приказала Митчу оставить тело на ночь в доме. В назидание остальным о том, что может случиться. Она всегда так делала после того, как «увольняла» кого-то из актеров.

Брук старается не думать обо всех трупах, с которыми провела в доме одну или несколько ночей. Сколько раз она становилась последним свидетелем смерти. Эти мысли преследуют ее каждый раз, когда такое происходит.

«Могла ли я это остановить?»

«Я должна была попытаться».

Но больше она не мучает себя этими мыслями. Какой смысл?

Роль с самой высокой текучкой сейчас получила Кинси: юная Грейс. Можно подумать, будто играть ее легче всего, потому что всякий раз, когда приходит Грейс, юная Грейс должна прятаться в спальне. Это ее единственная задача. Сначала Брук недоумевала, какой смысл в этой роли, если не приходится ничего делать, кроме как сидеть в спальне. Она словно заполнитель на те часы, когда Грейс отсутствует. За годы старуха несколько раз намекала, что единственная настоящая задача юной Грейс – участие в финальной сцене всей шарады. Ей предстоит сыграть решающую роль в последнем акте, а до тех пор она просто должна следовать правилам. Кроме того, две Грейс в одном месте в одно и то же время создадут аномалию, как называет это настоящая Грейс, и сцену придется перезапустить.