Так или иначе, это было всецело ее решение. Подумаешь, большое дело. Если бы она оставила все как есть, Дэниел Уэйбридж, вероятно, продолжал бы флиртовать с ней и тешить ее самолюбие, пока она бы не уехала из дома, после чего он бы просто пожал плечами и переключился на дочку другой уборщицы или на саму уборщицу. И чем больше Саманта об этом думала, тем больше склонялась к этой идее. В практическом плане Дэниел Уэйбридж вполне ее устраивал, тогда как из школьных мальчишек ей никто не нравился. Опять же, он был взрослым и отцом троих детей, из чего следовало, что он будет знать, что с ней делать. Опять же, в отличие от ее одноклассников, физически не способных держать язык за зубами, на Дэниела Уэйбриджа можно было положиться, что он никому ничего не скажет. И наконец, когда она позволила ему показать ей номер «Феннимор-люкс» (и часа не прошло, как в нем прибралась ее мать), он заверил ее, что сделал вазэктомию после того, как породил цветущего отпрыска номер три. Это главным образом и решило дело.

Так что, может быть, Саманта была вовсе не такой умной, какой все ее считали, и уж точно не такой умной, какой она сама себя считала. Она понятия не имела, как решить свою проблему. Она даже не знала, сколько у нее осталось времени, чтобы найти какое-то решение. Знала только, что слишком мало.

– Ты же знаешь, – услышал Джейк по телефону, – что мне не нравится быть таким настырным агентом, но…

Матильда по сути своей до кончиков ногтей была таким настырным агентом, и именно поэтому Джейк много лет спал и видел, чтобы она стала его агентом. Закончив «Сороку» (то был самый лихорадочный писательский опыт в его жизни), он обратился ни к кому иному, как к Матильде Солтер, с самым тщательно составленным деловым письмом:

В ответ Матильда – или, скорее, ее помощница – попросила прислать рукопись, и все завертелось с восхитительной скоростью. Для Джейка это стало не просто волнующим приключением, но и возмещением всех прежних неудач; авторы Матильды были сплошь звездными лауреатами Пулитцеровской и Национальной книжной премии, бессменно представленными в лучших книжных магазинах (вплоть до аэропортов) и обласканными литературной элитой – другими словами, олимпийцами писательского мира, которые могли спокойно почивать на лаврах до конца своих дней.

– Но? – сказал Джейк в трубку.

– Но мне звонила Вэнди. Она с ребятами из «Макмиллана» гадает, когда ты установишь срок сдачи новой книги. Они не хотят давить на тебя. Качественная вещь важнее, чем быстрая. Но качественная и быстрая будет лучше всего.

– Это да, – промычал Джейк.

– Потому что, ты же знаешь, пупсик, сейчас кажется, что такому не бывать, но когда-нибудь это случится. Может, просто потому, что в стране уже не останется никого, кто бы не читал «Сороку». И наступит момент, когда все эти люди захотят прочесть другую книгу. Мы просто хотим, чтобы это была твоя книга.

Джейк кивнул, словно она могла его видеть.

– Я знаю. Я работаю, не волнуйся.

– Да я не волнуюсь. Просто интересуюсь. Ты видел, у нас будет допечатка?

– Э-э… да. Это хорошо.

– Лучше, чем хорошо, – сказала Матильда и замолчала; Джейк услышал, как она что-то говорит помощнице. – Окей, пупсик. Удовольствуюсь этим. Не всем так везет с издателем, как тебе.

Джейк поблагодарил ее и закончил разговор. После чего двадцать минут просидел с закрытыми глазами на диване, словно медитируя наоборот, наполняясь тревогой и страхом. Затем он встал и пошел на кухню.

Прежний владелец квартиры не только придал кухне благородный вид за счет серых гранитных столешниц, но и оснастил по последнему слову техники, заметно превзойдя поварские притязания Джейка. Строго говоря, он еще ничего там не готовил (разве что разогревал), а холодильник у него занимали одни контейнеры с полуфабрикатами, частью пустые. Усилия Джейка обставить новую квартиру не пошли дальше того, чтобы найти место старой мебели, а его скромные планы по обустройству – установить изголовье кровати, заменить старый диван, повесить шторы в спальне – были задавлены в зародыше свалившимся на него Талантливым Томом.

Не в силах вспомнить, что привело его на кухню, он налил себе стакан воды и вернулся в комнату, на диван. За это время Анна успела прислать два сообщения.

И через несколько минут:

Джейк написал:

Через пару секунд:

Джейк улыбнулся.

Очевидно, Анна была в отпуске. И могла выбрать любое время.

Джейк отпил воды.

Вообще-то, он не мог.

Они договорились, что она прилетит к нему в конце месяца, на неделю, и после того, как они попрощались, Джейк открыл интернет и заказал изголовье для кровати и шторы для спальни. Это оказалось совсем не сложно.

Анна прибыла в конце ноября, в пятницу, и Джейк вышел на улицу встретить ее. Перед его многоквартирником в Вест-Виллидж уже вторые сутки стояли полицейские ограждения, и Анна окинула их тревожным взглядом, выходя из такси.

– Кино снимали, – сказал Джейк. – «Закон и порядок»[429]. Вчера вечером.

– Что ж, это радует. А то я подумала: не успела приехать в Нью-Йорк и оказалась на месте преступления?

Они неловко обнялись. Затем еще раз, уже не так неловко.

Она подстриглась на пару дюймов, и эта едва заметная перемена намекала на ее готовность к превращению из сиэтлской неформалки в столичную штучку. На ней был свободный плащ, черные джинсы и серый свитер, чуть светлее волос, а на шее единственная жемчужина-уродец на цепочке. Джейк, несколько недель пытавшийся представить, что почувствует, снова увидев Анну вживую, пребывал в эйфории. Она была прекрасна. И так близко.

Он повел ее в один бразильский ресторан, который ему нравился, а после она захотела прогуляться: они прошли мимо места, где когда-то высились башни Всемирного торгового центра, к востоку от Саут-Стрит-Сипорта[430]. Джейк плохо знал этот район и шел, полагаясь на интуицию; Анна же восторженно глядела по сторонам. Оказавшись в Чайнатауне, они зашли в пустой бар и заказали нечто из ледяной стружки с восемью посыпками, включавшими сусальное золото. Потом Джейк предложил отвезти Анну в отель.