Поднимаясь на холм к своей улице, она проверяет время в телефоне. Прошел почти час. Завернув за угол, Мина видит в конце улочки машину.

Серебристый джип.

Только припаркован он не у соседей. Он стоит перед домом, загораживая ее внедорожник.

Мина крадется к дому, мысли лихорадочно скачут. Что этот неприятный тип делает у ее дома?

Когда она подходит достаточно близко, чтобы ее было слышно, он стоит на крыльце. Мина машет рукой, улыбается, хотя ей совсем не хочется быть любезной.

– Здравствуйте! Вы что-то хотели?

Он прищуривается и поднимает ключ.

– Приехал, чтобы впустить вас. Вы уже забыли?

Что?! Неприятный тип – это тот грубиян из телефонного разговора?

– А, так вы владеете обоими домами?

Она машет рукой на другую сторону улицы.

– Я не владелец.

– Вы работаете на владельца?

Он кивает.

– Что-то вроде управляющего недвижимостью? – спрашивает Мина.

Он не очень-то разговорчив.

– Типа того, – бормочет он, поворачивает ключ, толкает дверь и входит.

«Какого черта?» – проносится в голове Мины. Почему он заходит в дом? Конечно, дом ей не принадлежит, но все равно это кажется нарушением личного пространства и пугает. Ведь Мина не знает его.

Она стоит на крыльце, ей страшно находиться с мужчиной в доме. Может, он сразу уйдет?

– Эй, дамочка! – кричит он изнутри.

Мина зажмуривается, сжимает телефон, и в голове зарождается мысль.

– Да, приезжай, – громко произносит Мина громко в телефон, подходя к мужчине.

Тот стоит на кухне, не сводя глаз с Мины.

На другом конце линии тишина, потому что на самом деле Мина ни с кем не разговаривает, но она все равно продолжает:

– Отличная мысль. Можно пожарить бургеры на гриле.

Она делает паузу.

– Да. Так сколько тебе ехать, как думаешь?

Снова пауза.

– Пять минут? Ты ближе, чем я думала. Прекрасно. Скоро увидимся. – Мина опускает телефон и говорит мужчине: – Мой брат уже едет. Он живет неподалеку, и мы решили пообедать здесь.

– Гриля нет, – бурчит мужчина.

– Что-что?

– Здесь нет гриля.

– Ох, – Мина шлепает себя по лбу. – Я даже не проверила! Какая идиотка. Но ничего страшного. Придумаем что-нибудь, когда он приедет.

– Конечно, как скажете, – говорит мужчина так, будто не поверил.

В груди вспыхивает паника. Мине хочется спросить, почему он еще здесь, но лучше его не провоцировать, поэтому она вскидывает брови и пожимает плечами, чтобы он почувствовал себя неловко и ушел.

– У вас были проблемы с датчиком угарного газа? Он пищал? – спрашивает он.

Мина хмурится.

– Что-что?

– Предыдущие жильцы жаловались. Я починил, но хотел убедиться, что вы не заметили проблем.

Она раздраженно взмахивает руками:

– Нет, ничего не слышала.

Мужчина заглядывает в гостиную, где на журнальном столике заряжается ноутбук.

– Вы здесь работаете?

Какого черта. Она не собирается ничего о себе рассказывать. Ни за что.

– Вроде того.

– Вы здесь на месяц, – продолжает он. – Проблемы дома?

Грудь пронзает резкий приступ паники. Откуда он знает, на какое время она сняла дом? Ну конечно же, знает. У него есть доступ к информации об арендаторах. Мина распахивает глаза от удивления, но ловит себя на этом и переключается на улыбку. Старается не показывать, что напугана.

– А почему вы спрашиваете?

Мужчина пожимает плечами.

– Такая красотка одна на такой долгий срок. Просто кажется странным.

У нее шевелятся волосы на затылке. Все дело в том, как он это говорит.

Красотка.

Звучит как угроза.

Надо выбраться отсюда. Если не уйдет он, уйдет она.

– Ну, мне пора возвращаться к делам, – говорит Мина и идет к входной двери, молясь, чтобы он последовал за ней.

Уловил хоть какой-то намек.

Мужчина идет за ней, и теперь они стоят на пороге перед широко открытой дверью.

– Будете жарить бургеры с братом, верно? – усмехается он.

От улыбки его лицо становится в десять тысяч раз более жутким.

Мина с трудом растягивает губы в улыбке, и мужчина выходит, небрежно махнув рукой и не оглядываясь.

Она заходит внутрь и запирает дверь, прислоняется к ней и дважды проверяет, заперты ли окна.

Брук уже вся извелась, готовясь всерьез взяться за Митча, но день прошел впустую – похоже, ни он, ни Грейс сегодня не появятся.

Теперь придется еще сутки жить с этим сосущим под ложечкой беспокойством. Нервы на пределе, как будто перепила кофе. Не сидится на месте, но, как обычно бывает в такие моменты, все дела переделаны, и нужно срочно занять руки, чтобы переключить голову. Может, написать письмо Джесси?

Глаза Брук наполняются слезами, она смахивает их.

«Нельзя. Нельзя думать о Джесси».

Но дело не только в этом. При мысли о прощании сердце сжимается от тоски. Она не готова.

Странно. В конечном счете она не хочет признавать поражение. Эта интуитивная реакция означает, что Брук все еще надеется сбежать. Наверняка именно так, и от этой мысли хочется плакать еще сильнее, потому что побег невозможен.

Ладно, никакого прощального письма. Да и кто его вообще найдет? Может, испечь печенье? Глупость какая-то, когда через несколько дней твоей жизни конец, да и не любит она печенье. С другой стороны, плевать. Когда-то Брук пекла печенье для девочки, которая играла юную Грейс, и это всегда успокаивало. Может, и сейчас успокоит.

Придется делать с изюмом, потому что шоколадной крошки нет, а Митч вряд ли пойдет за покупками до… свадьбы. Последнего дня Кинси. А после этого ее собственная жизнь превратится в большую черную дыру.

«Об этом тоже нельзя думать».

Дерек входит в дом и идет за стаканом воды. Брук пытается увернуться от него, потому что кухня маленькая, а он и не думает посторониться – просто прет напролом, как все здоровяки. Все пространство принадлежит им. Брюки ему коротки, доходят только до лодыжек, и Брук рассмеялась бы, если бы не была так взвинчена.

– Я тут подумал, – начинает Дерек. – А что, если попробовать перенастроить пульты? Чтобы они не взрывали ошейники, а наоборот, отпирали.

Он ставит стакан на столешницу прямо там, где готовит Брук.

– И где ты тут видишь инженера?

Дерек выдыхает. Это попытка изобразить терпение, и Брук задумывается, не слишком ли она с ним резка. Он пытается сделать хоть что-то. Но все равно ведет себя как все здоровяки – будто им принадлежит все вокруг. Дерек и не подумал подвинуться, хотя Брук тянется мимо него за миской, которую отставила. Как будто он считает, что может находиться где угодно, а все остальные – побоку. Небось, хорошо быть на вершине пищевой цепочки.

– Нигде. Просто подумал, – говорит Дерек.

– Сначала надо как-то отобрать у них пульты, – говорит Брук. – Одно это уже нереально.

– Но если мы сумеем, то сделали бы шаг к побегу. Потом осталось бы только обезвредить их.

– У Митча пистолет, – напоминает Брук.

Она не пытается зарубить идею на корню, но Дерек не очень реалистично смотрит на вещи.

Он запускает пальцы в волосы.

– А у Грейс чертов нож.

– Угу.

– А где Кинси? – внезапно спрашивает Дерек.

– Кажется, на заднем дворе. Пока она там делает вид, что читает свои книжки, Грейс это устраивает.

Одной рукой Брук прижимает миску к себе и привстает на цыпочки, чтобы выглянуть в окно и найти Кинси.

– Кстати, а ты что делаешь?

Дерек смотрит, как она снова начинает месить тесто.

– Печенье. – Брук бросает взгляд на камеру. – Кстати говоря, ты тоже мог бы заняться чем-то полезным, а не просто стоять тут и путаться под ногами.

Раскрасневшаяся от солнца Кинси входит в парадную дверь.

– Да что с вами двумя? – Дерек грохает кулаком по столешнице, и Брук вздрагивает, злясь на себя за такую реакцию. – У нас два дня до смерти Кинси. А потом умрем и мы. А ты загораешь! – Он тычет пальцем в Кинси. – А ты? Печешь печенье как образцовая домохозяйка из рекламы!