– Фабьенна успокоилась? – спросила Клара после второго припева.

– Да, успокоилась, – сказал он почти с сожалением. Ему захотелось прилечь рядом с дочерью и часами слушать пение Клары. – Вы были правы. Это подействовало.

Ее глаза больше не вращались у него под ладонью. Дыхание выровнялось. Только затылок был влажным от пота ночных кошмаров.

Джулс подождал еще немного, затем, убедившись, что самое тяжелое позади, на цыпочках вышел из детской и аккуратно закрыл за собой дверь.

– Я благодарю вас.

– Не за что.

Теперь, когда Джулсу больше не нужно было говорить шепотом, Кларины фоновые звуки показались ему вдруг очень громкими. Во всяком случае, она все еще находилась в машине, которая только что тронулась и заметно ускорялась.

– Куда вы едете? – спросил Джулс.

– Домой. Песня и на меня подействовала.

– Понимаю. Вы хотите увидеть свою дочь.

– Абсолютно верно.

– Мне кажется, это правильное решение, – сказал Джулс и задумался о своих следующих словах. Если он сейчас сделает ошибку, то настолько испугает Клару, что окончательно потеряет ее.

Он нащупал связку ключей в кармане брюк, подумал о недостающем ноже в подставке и спросил:

– У вас есть чем записать?

– Конечно нет. А, подождите, тут лежит фломастер.

– Пожалуйста, не стесняйся, – услышал он насмешливо-раздраженный голос водителя.

– О'кей, а теперь сделайте как в школе, Клара. Запишите, пожалуйста, номер моего телефона на ладони.

– К чему эта ерунда? Мы и так уже разговариваем.

– По номеру службы телефонного сопровождения. Если соединение оборвется и вы попытаетесь перезвонить, вас могут соединить с другим сотрудником. Я дам вам свой личный номер.

– Вы ведь понимаете, что я уже несколько часов пытаюсь положить трубку и уж точно не буду звонить вам на личный номер.

С каждой минутой Клара становилась все энергичнее. Пришло время направить эту энергию в правильное русло. Иногда, – подумал Джулс, – для этого можно и напугать.

– Вы осознаете, что ваше положение драматически ухудшилось?

– Насколько?

– Клара, только не паникуйте, но вы до этого описали мне водителя, к которому сели в машину.

– И что?

– Объясните мне одно…

Он сделал эффектную паузу.

– …если мужчина рядом с вами возвращается с праздника, а его работа наверняка уже закончилась в такое время, почему он не снял свою бороду Санта-Клауса?

Ничего. Ни малейшего звука.

Кларин ответ, если она его и дала, растворился где-то в эфирной среде.

Пропала связь?

Судя по дисплею телефона, соединение с Кларой не прервалось, хотя после его последнего вопроса она больше не сказала ни слова. Часы, отсчитывающие продолжительность разговора, с каждой секундой приближали неизвестное, опасное будущее; не только для Клары, которая во время своего ночного побега, после Мартина и Янника, возможно, столкнулась с новым источником опасности в лице своего водителя. Джулс тоже чувствовал, что ему угрожает какая-то невидимая сила. Человек, который сумел незаметно пробраться к нему в квартиру. И который – Джулс подумал о блоке ножей рядом с мойкой, – вероятно, вооружен.

И которого он запер с ним в квартире.

Связка ключей в кармане обжигала, словно только что лежала на гриле. По пути на кухню Джулсу показалось, что он чувствует, как ключи прожигают ткань брюк, словно раскаленное железо.

Как быть?

Вернуться в детскую?

Запереть все двери?

Позвонить в полицию?

Джулс задумался, что в такой ситуации сделал бы нормальный человек, и выбрал самое простое. Прежде чем просить кого-то о помощи, он должен был сам удостовериться и полностью проверить квартиру. Не говоря о том, что ни один полицейский не придет по такому вызову: «Приходите скорее, моя дочь и я в опасности. Я слышал звенящую связку ключей, и у меня недостает одного кухонного ножа».

В такие выходные, как сегодня – когда одна только погода спровоцировала в городе чрезвычайную ситуацию, – в районе находилось от силы три патрульных машины, и у тех были вызовы посерьезнее.

Джулс размышлял, с какой комнаты начать обход, когда завибрировал его мобильный.

Ни приветствия, ни вступления. Его отец сразу перешел к делу:

– Так, я кое до кого дозвонился, что в это время было не просто, как ты можешь себе представить. Но у меня есть премиум-контакт с одной первоклассной медсестрой.

Ага. Премиум-контакт.

Значит, вот как он называл сегодня свои сексуальные эскапады. Джулс, тем временем уже добравшись до кухни, удивлялся, что все еще находилось достаточно молодых и в основном даже привлекательных женщин, которые велись на «развод» этого постаревшего плейбоя, представлявшегося частным детективом. Может, их привлекало его темное нутро, которое временами просвечивало, как морщины из-под смазанного макияжа. Как-то раз на Рождество отец слезно уверял его, что стыдится своего прежнего жестокого поведения. И что вымещал ярость за свою никчемную жизнь на сыне, после того как побоями выжил мать из их совместной жизни. Но Джулс никогда не верил в его раскаяние. Для него это были уверения алкоголика, который рассказывает всем, что хочет раз и навсегда остаться трезвым, а сам уже нашел наркологическую клинику недалеко от своей любимой пивнушки.

– Что у тебя для меня есть? – спросил Джулс и развернулся. Ему показалось, что в матовой поверхности хромированного холодильника мелькнула какая-то тень, но кухня была пустой.

– Два слова: забудь это!

– Больше ничего?

– Я тебе говорю: забудь эту дамочку. Она не совсем в себе. Да, она находилась на лечении в клинике «Бергер Хоф», но не как участница эксперимента, а потому, что действительно страдает диссоциативным расстройством, или как это называется, когда не можешь отличить иллюзий от реальности.

– И?

– Что «и»? Что еще тебе нужно, чтобы понять: у тебя просто бзик. Поставь свой синдром помощника на паузу. Если уж хочешь спасти мир, сконцентрируйся на реальных людях. И об этом Йоханнесе Кифере никто ничего не слышал. Там не было и нет врача с такой фамилией.

Джулс придвинул к себе барный стул и сел к кухонному острову. Отсюда через открытую дверь кухни хорошо просматривался коридор. Если кто-то приблизится к детской, он это увидит и услышит.

– Проверь еще раз под именем Янник. А что с Керником?

– А, да, точно, тут вообще слов нет. Я разговаривал с ним лично.

– Он жив?

– Живехонек. Что означает: врач-ассистент никогда не прыгал из окна, как уверяет тебя твоя сказочница.

– Странно.

Джулс открыл верхний ящик кухонного острова. Из находящихся внутри принадлежностей для выпечки (формы, скалка, вощеная бумага) он не мог смастерить подходящее вооружение против какого-либо преступника, если таковой вообще находился в квартире.

– Это не странность, а сумасшествие. Просто положи трубку и забудь ее. Я иду спать.

– Нет, не идешь.

Джулс должен был согласиться, что вывод его отца был логичным: у него бзик. Но уже просто из принципа не хотел отступать.

– Ты выяснил фамилию Клары?

– Нет. Адрес тоже не узнал.

Что?

– Откуда тогда медсестра знала, о ком речь?

– Потому что все хорошо помнят эту сумасшедшую курицу, которая с криками бегала по клинике и утверждала, что врач покончил с собой. Даже там такое не часто бывает.

Джулс покачал головой. Это не могло быть правдой. Его отец устал и просто не хотел заниматься конкретными поисками.

– Дай угадаю: у твоего источника посреди ночи не было доступа к базе данных с информацией о пациентах?

– Бинго.

– Хорошо, тогда продолжай искать. Я хочу знать, с кем разговариваю. А, и ты должен сходить вместо меня в Le Zen.

– Отель?

– Точно.

– Что мне там делать?

Джулс прищурился, что было нелепо, потому что его насторожил не визуальный раздражитель, а хруст. Хотя это могли быть и старые окна. Снаружи все еще шел мокрый снег, и порывистый ветер сотрясал все, что попадалось ему на пути. Неудивительно, что в квартире время от времени что-то кряхтело и трещало в перекрытиях и стенах.