Не сходились они во мнениях и по поводу романтических связей. Хонор настоятельно рекомендовала Элли держаться подальше от любых отношений, серьезных или нет, – по крайней мере до того, как начнется слушание дела в суде. Но она не могла следить за подопечной каждую минуту, а возможности у той подворачивались на каждом шагу. Для какой девушки не станет соблазном всеобщее внимание? Молодые люди были в равной степени очарованы как красотой Элли, так и внезапно свалившейся на нее популярностью.

Особенно встревожилась Хонор, когда Элли начала проявлять интерес к журналисту Джейми Хемаре – красавчику из Новой Зеландии, связанному с печально известным своей скандальностью порталом «Сто восемьдесят градусов». Маргинальный сайт, черпающий информацию из анонимных источников и демонстрирующий беззастенчивое искусство выборочного цитирования, был одним из самых непристойных во всей сети. Он пробавлялся сплетнями о знаменитостях и политическими скандалами. В отношении него без конца проводили расследования, грозили судебными процессами – за неуважение к суду, клевету, воспрепятствование осуществлению правосудия. Страну происхождения и владельца сайта установить было невозможно, и судебные преследования, судя по всему, каждый раз оканчивались ничем. Когда в дело вмешивался закон, ту или иную статью приходилось удалять, но было поздно: к тому времени их уже успевали растиражировать тысячи читателей. Подпись «Джейми Хемара» лишь изредка появлялась под немногочисленными достоверными материалами, однако ни у кого не возникало сомнений, что и грязь тоже по большей части на его совести.

Когда Хонор узнала о «новом бурном романе» Джейми и Элли (естественно, через посты в соцсетях), она, работавшая в тот день допоздна, тут же позвонила Элли, чтобы предупредить ее. Она мягко заметила, что двадцативосьмилетний Хемара староват для нее, к тому же он известный сердцеед и заядлый тусовщик с серьезной зависимостью от кокаина. Однако Элли уперлась.

– Ничего серьезного у нас не будет, – сказала она. – Мне же всего восемнадцать. Но он мне нравится, Хонор. И мне нужно какое-то общение. Что же мне делать? Сидеть дома и каждый вечер смотреть «Нетфликс»? Это становится уже скучновато.

Хонор вздохнула. Это была битва, в которой она не могла рассчитывать на победу, но нужно было хотя бы попытаться.

– Сейчас мужчины – опасная роскошь для тебя, Элли. А мужчины-журналисты тем более. Ты должна быть осторожной.

– Вы хотите сказать, что он хочет меня использовать?

Смешок Элли был одновременно пренебрежительным и недоверчивым.

– Я не сомневаюсь, что он от тебя в восторге, но журналист есть журналист. Они всегда в поисках материала. Если бы ты была его бабушкой, он бы уже планировал пристроить тебя в какой-нибудь убогий дом престарелых, чтобы потом написать о нем разоблачающую статью. Ничего личного. Я сама была такой и отлично знаю, как это работает.

Договориться с Дугалом оказалось потруднее.

– Я просто не понимаю, почему она должна жить здесь, Хонор, – возразил он, когда жена сказала ему, что хочет предложить Элли пожить с ними. – Она что, не может просто снять номер в отеле или еще где-нибудь?

Для Хонор такая реакция оказалась неожиданной. Все эти годы муж крайне редко высказывал собственное мнение, когда дело касалось ее клиентов. В тех нечастых случаях, когда ему приходилось сопровождать жену на то или иное мероприятие, он мог отозваться о каком-то клиенте неприязненно или, реже, с интересом и восхищением, но в основном просто дистанцировался.

– А я не понимаю, почему тебя это так беспокоит, – ответила она. – Это же временно. Я тебе уже объясняла. – Она подавила раздражение и заставила себя говорить спокойно. – Для начала ей нужен хоть какой-то твердый доход, а его пока нет.

– Ну так почему бы тебе не выдать ей какой-нибудь аванс? Помоги ей найти квартиру. Обычно же ты так и делаешь?

Было субботнее утро, Элли еще лежала в постели, а Дугал сидел за завтраком с раскрытой утренней газетой и чашкой чая – ни дать ни взять старомодный отец семейства. Он смотрел на Хонор поверх очков, чопорно поджав губы. Она вдруг в смятении увидела, что он выглядит на все свои шестьдесят пять.

– Но она сейчас в таком уязвимом состоянии, к тому же еще почти ребенок. Ей только что исполнилось восемнадцать. Она жизни совсем не знает.

– А почему она не может снять квартиру вместе с кем-то? Со своими ровесниками?

– Ей не с кем вместе снимать – ее подруги еще в школе учатся.

Дугал приподнял бровь, явно не убежденный ее доводами.

– Так будет проще всего, поверь мне, – сказала Хонор. – Мне удобнее, когда она здесь: так она, по крайней мере, у меня на глазах, хотя я и не могу держать все под контролем. Но могу проследить, чтобы она не уходила из дома каждый вечер, не напивалась, не принимала наркотики и не тусовалась с неподходящими людьми. Она должна быть в идеальной форме – с ней же столько людей хотят поговорить. У нее такие перспективы, обидно было бы слить все в унитаз! Сейчас ей нужен ответственный взрослый, который присмотрит за ней. – Она глубоко вздохнула. – Дугал, я не понимаю, в чем проблема. Она же не доставляет никаких хлопот.

– Мне просто… – Он помолчал, подыскивая другие слова для того, что собирался сказать. – Просто неловко, когда она здесь.

– Неловко? Какая же тут неловкость? Я думала, ты будешь рад, что в доме есть кто-то из молодежи. Для меня это удовольствие.

Он наклонился к ней, понизив голос.

– Я ей не доверяю. Не могу даже сказать почему, но что-то в ней такое есть.

– Это потому, что она не из хорошей обеспеченной семьи? Боишься, как бы она не утащила твое фамильное серебро? – Она со смехом взяла со стола чайную ложечку. – Ради бога, Дугал. Ты такой сноб.

Она покачала головой, легонько похлопала его ложечкой по руке.

Приличия ради он принял несколько смущенный вид.

– Не в этом дело, конечно. Просто… Ты права. Она именно такая, как ты говоришь: умная, серьезная, вежливая. Вчера купила мне два рогалика в том магазинчике на Кросс: оказывается, слышала, как я тебе говорил, что это мои любимые. А потом у нас вышел весьма увлекательный разговор о книге, которую я недавно читал, – об истории гитлеровского вторжения в Чехословакию. Оказывается, она довольно много об этом знает. А потом не прошло и пяти минут, как я услышал ее разговор с тем журналистом, с которым она встречается, – знаешь, этот маори. Она говорила, как… ну, я не знаю… – Он подыскивал определение. – Как те женщины, что занимаются сексом по телефону.

– Сексом по телефону? – Хонор вновь не смогла удержаться от смеха. – Дугал! Ты не только сноб, ты настоящий старый ханжа. Она просто молодая девушка.

– Не глупи. Ты же знаешь, мне нет никакого дела до ее сексуальной жизни. Дело в самом умении переходить от одного к другому с такой легкостью. Только что вела себя как благонравная школьница – прямо идеальная внучка, – а через пять минут включает вавилонскую блудницу. И да, я знаю, что ты на это скажешь – что все девушки такие, а я, старик, уже забыл, как это бывает. Но я ничего не забыл. У этой девушки все чересчур. Чересчур идеально. Слишком уж она хорошая, так не бывает. – Он выдержал долгую паузу, а когда заговорил, голос у него был необычайно серьезный. – И она опасна.

– Дугал, дорогой! Элли не опасна, она же еще ребенок.

– В этом-то и дело, Хонор. – В его глазах была жалость. – Она уже не ребенок… и ты ей не мать.

Меня разбудил телефон Чипса. Было еще темно. Я снова закрыла глаза и уткнулась лицом в подушку, пытаясь вернуться в сон.

Должно быть, я как-то сумела задремать, пока Чипс разговаривал по телефону, потому что, когда наконец открыла глаза, он уже снова полулежал в постели, прислонившись к спинке кровати, запрокинув голову, с закрытыми глазами и сердито сжатым ртом.

Я легонько тронула его за руку.

– Чипс? Кто это был? Что случилось?

Прежде чем ответить, он глубоко вздохнул, все так же не открывая глаз и не поворачиваясь ко мне.