Она исчезает.

Вместо нее в окне появляется лицо мужчины.

Борода, густые брови. Выглядит он достаточно зрелым, чтобы быть ей отцом, но Мина не питает иллюзий. Похитители часто маскируются под отцов.

Не успев оценить разумность своего поступка, Мина пересекает улицу. Она обязана выяснить, что происходит. Раз и навсегда. Узнать, почему они никогда не выходят, откуда берется серебристый джип. Почему девочка так настойчиво пытается привлечь ее внимание – ведь явно не ради простого приветствия. Этого просто не может быть.

Мина трижды стучит в дверь.

Тишина. Ни шагов, ни приглушенных голосов.

Она стучит снова, громко, раз за разом. Нажимает на кнопку звонка, но тот, похоже, либо сломан, либо отключен.

По-прежнему ни звука.

Она уже готова сдаться и уйти, когда из-за двери раздается мужской голос:

– Уходите.

Мина напрягается.

– Я лишь хотела задать вопрос.

– Женщина, прошу вас, уходите.

– Я беспокоюсь о вас и вашей… дочери. Вам что-нибудь нужно?

– Нет. Я инвалид, но нам доставляют продукты.

Мина не уходит. Она явно вторглась в чужую жизнь, и стоило бы оставить их в покое. Но она не может отступить, не может не сделать еще одну попытку – вдруг здесь, за этой дверью, творится что-то страшное, а она пройдет мимо? Как потом с этим жить?

«Пакстон».

– Разве ваша девочка не должна сейчас быть в школе?

– Сейчас лето, – уже мягче отвечает мужчина.

Точно. Какая глупость. Мина еще не до конца убеждена, что все в порядке, но в очередной раз думает, что, возможно, слишком остро реагирует.

– Ладно. Простите за беспокойство. Я живу в доме напротив. Можете прислать ее ко мне, если вам что-нибудь понадобится. Что угодно.

– Благодарю вас, – доносится шепот из-за двери.

Мина уже собирается уйти, как вдруг что-то цепляет взгляд. Крошечный красный огонек, мерцающий высоко в углу, под свесом крыши. Он так удачно спрятан, что Мина не сразу его заметила. Она встает на цыпочки, вглядываясь пристальнее. Камера видеонаблюдения.

Кинси возвращается в то же раздражающе возбужденное состояние, в котором пребывала, когда Дерек только появился. Эта несносная жажда деятельности.

– Ну как все прошло? – спрашивает она после ухода Грейс и Митча.

– У меня не получится, – говорит Брук.

– Митч наговорил все это, чтобы позлить тебя, – возражает Кинси.

– А что случилось? – спрашивает Дерек, снова потирая руки.

Проклятая боль. Он только-только избавился от зуда.

– Ну, он сказал, что следит за ее семьей.

– У мамы рак, – добавляет Брук.

Дерек молчит.

– Спасибо за сочувствие, – бросает она.

«Ну почему у меня так хреново получается проявлять элементарную вежливость?»

– Боже, прости. Мне жаль, что у твоей мамы… Но если мы не выберемся, она переживет всех нас.

– А у тебя как дела? – спрашивает Кинси у Дерека.

– Мы неправильно поняли Грейс. Я получил еще один удар током через ошейник за то, что приставал к ней.

– Нет, – выдыхает Кинси. – Не может быть. Она тебя хочет. Я же вижу!

– Ну, даже если ты права, она не готова открыться мне или подпустить достаточно близко. И честно говоря, это разумно, потому что я наверняка смог бы свернуть ей шею прежде, чем она нажмет на кнопку. Если бы она расслабилась и отвлеклась.

– Да уж, паршиво, – говорит Кинси и принимается грызть ноготь на большом пальце. – Значит, все зависит от тебя, – обращается она к Брук.

Дерек идет на кухню за стаканом воды. Наливает и для Брук – ужасно узнать такое о матери.

Когда он протягивает ей стакан, Брук вздыхает, но берет. Не благодарит.

– Вряд ли я смогу. Он и так уже столько всего у меня отнял.

Дерек придает голосу мягкости и садится на другом конце дивана:

– Сможешь.

Она должна. Пока что это единственная стоящая идея.

Кинси кивает ему, словно подбадривая: продолжай в том же духе. Продолжай так говорить. Проблема в том, что ему, если честно, хочется наорать на Брук. Встряхнуть ее. Она здесь десять лет и не может переспать с кем-то ради свободы? Но Дерек подавляет это желание. Вступать сейчас с ней в перепалку бесполезно.

– Нет, не получится, – говорит Брук. – Даже когда я пытаюсь, он делает это невозможным, нажимая на мои болевые точки. Он чудовище.

– Так ты позволишь ему забрать твою жизнь?

Дерек сам удивляется, насколько ровным получился тон голоса. Каким-то чудом, не иначе, он вновь обрел «голос следователя». Тот, который приносил успех, чтобы выжать информацию из свидетелей, чтобы они осознали ошибочность своих суждений и приняли его точку зрения. Прошло много времени с тех пор, как он говорил этим тоном. Но Дерек не может даже думать об этом. Не может смотреть в лицо волне вины и сожаления, накатывающей следом.

Кинси молчит.

Брук поднимает на него взгляд, слегка отодвигается и делает такое лицо, словно откусила лимон.

– Знаешь, я вообще-то не думала об этом в таком ключе.

– Да ты издеваешься, – фыркает Дерек.

Опять этот ее сарказм, а его терпение и без того на исходе.

– Нет. А если я ему отдамся, но он все равно не скажет ничего полезного?

Дерек пожимает плечами. Конечно, такая вероятность существует.

Несколько минут проходят в молчании.

– Я должна постараться, – говорит Брук.

– Это дерьмово, но остальное в этой ситуации тоже не лучше, – отвечает Дерек. – Я пойду поброжу снаружи, вдруг узнаю что-нибудь о границе.

– Будь осторожен, – говорит Кинси.

– Да-да.

Дерек машет рукой и выходит наружу.

Начинает моросить дождь, но это же орегонское побережье. Более характерная погода, чем жара, стоявшая в последние дни. Дерек слышит гул контактного провода.

Он держится поближе к дому. Он видел, как Кинси гуляет снаружи, и довольно часто, и они говорили, что граница проходит перед подъездной дорожкой. Кроме того, Дерек знает, где копал Тайсон, когда наткнулся на провод. Так что у него есть некоторый запас. Он подходит к месту, на которое указала Брук. Пинает ногой землю и сорняки.

«Давай придумай что-нибудь».

Почему в голове полная пустота, стоит только подумать о побеге? Дерек всегда считал, что сумеет выпутаться из любой ситуации. Но есть только несколько способов выбраться отсюда. Во-первых, снять или выключить ошейники.

«Пока что это не представляется возможным».

Во-вторых, пересечь границу.

«Способ Тайсона не сработал, а крылья у нас не вырастут, чтобы перелететь через нее».

И последнее – отключить провод. Именно этот вариант они пытались проработать с помощью Митча, но, боже правый, это ни к чему не привело.

Дерек мог бы просто сбить Грейс с ног, но у Митча есть пистолет.

«И пульт!»

Брук сказала, что у Митча тоже есть пульт, хотя Дерек его не видел.

В любом случае, если он бросится на Митча, его либо застрелят, либо Грейс поджарит током.

Они втроем могли бы сообща одолеть двоих. Но малейшая оплошность – если Брук не сумеет отобрать пульт у Грейс или Дерек не доберется до Митча одновременно с ней, – и все пропало. Слишком велик риск ошибки.

Пока что ему придется помогать Брук сблизиться с Митчем. И возможно, в голову придет другая, более удачная идея.

Его мысли переключаются на Брук. Любопытно, как она бросает ему вызов. Совершенно не боится. Все остальные женщины в его жизни, включая собственную мать, подавляли свою личность до такой степени, что и узнать их было тяжело. Вскоре негодование по этому поводу выливалось наружу, но оно зрело слишком долго, чтобы можно было что-то исправить. Это всегда разрушало отношения.

Дерек просил их так не делать, поговорить с ним, прежде чем сходить с ума. Но они словно не могли иначе. Всегда хотели быть идеальными рядом с ним, боялись, что любое их действие может вывести его из себя. Но это было не так. Его приступы ярости не были направлены на них. В нем просто копится огромная энергия, гудящая внутри, и он не знает, что с ней делать. Правда, он никому в этом не признавался. Дерек просто живет на пределе, и его безумно раздражает, что окружающие – и женщины, и мужчины, если честно, – постоянно неправильно его понимают и приписывают ему дурные намерения. И не могут быть собой рядом с ним.