В нем зародилось предчувствие чего-то темного и нехорошего. Того, что весь тот путь, проложенный для него этим психопатом, и те ужасные указатели, которым он следовал, приведут его к таким познаниям, которые окажутся самыми худшими из того, что он только мог себе представить.

— Где мы? — спросил Тилль.

При этом его голос тонул во вместительных шкафах с открытыми дверцами, где ранее, вероятно, хранилась обувь, зимняя одежда и постельное белье. Но сейчас на полках было пусто. И от всего этого Тилля невольно пробил озноб.

Здесь пахло смертью!

— Всему свое время, — заметил Трамниц, пригнув голову, проходя через очередную дверь и сворачивая по коридору направо. — Ты посмотри сначала, что я тут для тебя приготовил!

Теперь Тилль ощущал запах какого-то химического вещества. Что-то едкое раздражало слизистую, и ему пришлось зажать нос.

Несмотря на возраставшее внутреннее сопротивление, от которого ноги стали наливаться свинцом, Беркхофф продолжал следовать за Трамницем. Он не заметил ступеньку за дверью и буквально ввалился в какое-то помещение, походившее на спальню, вероятно предназначавшуюся для гостей состоятельных хозяев этого дома, который никак не мог принадлежать психопату.

«Имущество Трамница уже давно должно было быть конфисковано и продано, — подумал Тилль. — Или нет?»

Двуспальная кровать была застлана светло-голубым покрывалом, но толстый слой пыли на дощатом полу и подоконниках затемненных окон подвала говорил о том, что здесь давно никто не убирался.

— Сюда, — услышал Тилль голос Трамница из соседнего помещения этого гостевого комплекса.

Спальня была отделена от комнаты раздвижной дверью, за которой и скрылся маньяк.

— Иди же! Не бойся! Подойди ближе!

Тилль закрыл глаза, но не смог заставить замолчать внутренний голос, который прямо-таки умолял его не делать этого: «Поворачивай обратно! Не ходи туда! Не смотри на это!»

Но Беркхофф не прислушался к своему внутреннему голосу, а пошел на зов убийцы, как будто его зачаровало пение сирен, выпущенных самим дьяволом.

Не открывая глаз, он сделал шаг вперед и, по его расчетам, оказался в дверном проеме, разделявшем обе комнаты. В это мгновение Тилль вспомнил, как стоял с закрытыми глазами на Рождество и ждал от родителей соответствующего знака, чтобы их открыть.

Только здесь не стояло никакой рождественской елки и подарки под ней не лежали. В помещении отчетливо ощущался запах страданий, мучений и…

— О боже! — воскликнул Тилль, заставивший себя открыть глаза.

Посередине пустого помещения, где отсутствовало даже ковровое покрытие, которым был устлан пол в остальных комнатах подвала, стоял массивный металлический прямоугольный стол, а на нем виднелся какой-то аппарат. Точнее даже, не аппарат, а самое настоящее адское изобретение. В натуре оно казалось еще более отвратительным, чем на фотографиях в газетах.

Деревянный ящик с вырезанными сбоку окошками внешне напоминал аппарат для искусственного дыхания. Подобные допотопные барокамеры Тиллю как-то раз довелось увидеть в музее истории судебной медицины. Отличие заключалось, пожалуй, лишь в том, что в агрегате «Искусственные легкие» голова пациента была открыта, а эта конструкция имела стенки со всех сторон.

— Что это такое? — едва дыша, спросил он.

— Мой отец всегда называл его «Трикси», не знаю почему.

Я же имя своему «инкубатору» давать не стал.

Тогда Тилль подошел поближе и протянул руку к ящику из коричневой прессованной древесины, где в обращенной к нему продольной стенке были проделаны два круглых отверстия величиной чуть больше ракетки для настольного тенниса. Они, как и верхняя сторона ящика, оказались остекленными. Причем у изголовья имелась специальная выемка, тоже из стекла.

— Макс? — потрясенный представшим ему зрелищем, только и смог проговорить Тилль.

Разглядеть, имелось ли какое-нибудь движение внутри этого агрегата, достаточно вместительного для шестилетнего, нет, уже семилетнего мальчика, у него не получалось, поскольку все стекла были матовыми и почти непрозрачными. Хотя…

Нет. Стекло было не матовым. Оно оказалось покрытым водяным паром!

Стекло запотело!

Тогда Тилль подошел еще ближе.

Так и есть! Оно запотело изнутри!

Беркхофф наклонился над закрытой крышкой и увидел лежавшее в ящике тело.

— Это… — только и смог выдавить из себя Тилль и посмотрел на стоявшего рядом Трамница, которого сложившаяся ситуация явно забавляла.

Слезы брызнули из глаз несчастного отца.

— Это мой сын? — спросил он.

— Ты его не узнаешь?

— Я… я его не вижу. Стекла так сильно запотели.

«Это уже само по себе является хорошим знаком, поскольку означает, что он дышит. Разве не так?» — подумал Беркхофф.

В ответ Трамниц по-отечески похлопал его по плечу и заявил:

— Подойди поближе и посмотри внимательнее.

— Но как… Как такое возможно?

Тилль зашмыгал носом и провел рукавом халата по стеклу снаружи, что, конечно, было бессмысленно, поскольку конденсат покрывал его поверхность изнутри.

Однако здравый смысл подсказывал Беркхоффу, что Макс не мог целый год провести в этом ящике. Выжить в одиночку, да еще в доме, о котором никто не знал, было просто нереально.

— Ты действительно не знаешь, где находишься? — спросил стоявший рядом Трамниц. — Не узнаешь?

В ответ Тилль замотал головой, как маленький школьник, вызванный к классной доске и не способный решить заданную ему задачу.

— Ты и вправду не понимаешь, что на самом деле произошло? — продолжал спрашивать его маньяк. — Я имею в виду то, что случилось год назад с Максом?

— Нет, — прошептал Беркхофф, чувствуя поднимающийся у него изнутри всеобъемлющий страх.

— Ладно, — сказал Трамниц. — Так и быть, я помогу тебе.

«Кубик льда», — твердил про себя Макс, крепко держа в руках модель космического корабля.

С этой мыслью мальчуган вышел на улицу в холод, который идеально подходил для кодового слова, которое они вместе с отцом придумали прошлым летом.

Они тренировались снова и снова, чтобы кодовое слово четко врезалось в память, используя для этого любой удобный случай, — прогулки по лесу, поездки на машине и даже ожидание автобуса.

— Как ты поступишь, если незнакомый человек скажет тебе, чтобы ты пошел вместе с ним?

— Я спрошу у него кодовое слово.

— А какое кодовое слово?

«Кубик льда», — пробормотал Макс, осторожно спускаясь по ступенькам парадной лестницы в палисадник. Ему ни в коем случае нельзя было поскользнуться — от этого в модели космического корабля могло что-нибудь сдвинуться или вовсе сломаться. А этого допустить было нельзя. По крайней мере, до той поры, пока его творение не увидит Анна. Анна, от которой всегда так хорошо пахло, когда она его ласково тискала.

— Эй, малыш! — окликнул его мужчина, стоявший справа под старым фонарем.

— Да?

— Не подскажешь, где тут дом под номером шестьдесят пять?

Максу вовсе не хотелось задерживаться на своем пути к Анне, а кроме того, с каждой секундой становилось все холоднее и холоднее.

— Какое кодовое слово? — ответил он незнакомцу.

— Не понял, — удивился мужчина и посмотрел на Макса так, как будто тот разговаривал с ним на тайном языке, придуманном в игре вместе с лучшим другом Антоном.

— Не важно, — немного подумав, ответил Макс, решив все же помочь незнакомцу. — Как вы сказали? Дом номер шестьдесят пять?

В конце концов, неизвестный не просил его идти вместе с ним, да и правила применения кодового слова вряд ли подходили к этой ситуации. Ведь перед ним стоял человек в форме почтальона, тянувшего по снегу тачку, доверху нагруженную почтовыми посылками.

— Спасибо, приятель, — попрощался почтальон после того, как Макс показал ему дорогу.