Правый кулак Пастора метнулся вперед, нацеленный в левую сторону шеи Эстер, с громким шлепком угодив в цель. Рот у нее открылся, скрюченные пальцы вцепились в шею, царапая ее, а колени подогнулись. Удар был недостаточно сильным, чтобы сломать ей трахею, но горло у нее свело судорогой, отчего она панически закашлялась, пытаясь отползти от него на коленях и отчаянно силясь втянуть в себя воздух.

Пастор достал из своей сумки пару кожаных перчаток, быстро натянул их, а затем извлек из сумки моток веревки. На конце ее уже была завязана петля. Заступив Эстер за спину, он накинул петлю ей на шею и туго затянул.

Упершись ей левым коленом между лопаток, Пастор заставил ее лечь плашмя и потянул за веревку, полностью перекрыв ей горло. Увидел, как шея у нее становится ярко-пунцовой. Эстер начала издавать какие-то звуки. Это был звук, с которым человек пытается вдохнуть воздух, когда тот не проходит в дыхательное горло. Как будто давилась, пытаясь проглотить что-то.

Ее пальцы суматошно цеплялись за горло, и Пастор, все так же сильно натягивая веревку, стиснул зубы. Он хотел, чтобы эти звуки наконец прекратились. Ему было неприятно их слышать. Чтобы заглушить их, он начал читать «Отче Наш». Эта молитва по-прежнему служила ему утешением. Он произносил ее многие тысячи раз. В том числе еще мальчишкой, в темном и душном ящике на заднем дворе. Обливаясь потом и теряя сознание от жары. От слов этой молитвы ему всегда становилось легче.

К тому времени как он закончил, Эстер перестала сопротивляться. Любые звуки прекратились, все ее тело обмякло. Пастор ослабил хватку на веревке, когда почувствовал что-то мокрое на своем левом колене, упертом в пол. Встал, глянув на пятно на колене, и увидел, что у Эстер опорожнился мочевой пузырь.

Переступив через нее, он взял ее за пояс и повернул на бок. Ухватил за руку. Опустившись на колени, взвалил ее тело себе на плечо и осторожно вышел в прихожую. Пристроив его у подножия лестницы, взял свободный конец веревки и поднялся на второй этаж. Перебросив веревку через перила, а затем накинув петлей на один из столбиков, начал выбирать слабину.

Затем потянул. Это было серьезное испытание, но справился он с ним без труда. Веревка вреза́лась в деревянные перила, оставляя в них светлую борозду, когда он подтягивал ее, перебирая руками, пока Эстер не повисла в трех футах от пола. После этого он закрепил веревку и спустился по лестнице.

Перила над ним поскрипывали, когда тело Эстер слегка раскачивалось из стороны в сторону. Шея у нее ужасно вздулась, лицо и глаза налились кровью. Забрав из кухни свою сумку, Пастор быстро вышел из дома.

Груберу было велено держаться поблизости, когда он забросит Фрэнсиса обратно домой. Быть под рукой, когда приедет полиция, чтобы успокоить Фрэнсиса и проследить за тем, чтобы тот не наделал глупостей – например, не сунул ствол себе в рот.

Зрелище повесившейся жены было именно тем, что сейчас ему требовалось. Последние запреты будут отброшены. Больше ничто не будет его сдерживать. Он станет человеком, которому незачем жить. Человеком, для которого единственным выходом будет присоединиться к своей семье в гробу под землей.

«Отлично», – подумал Пастор.

Сидя на кровати в «Лисичке», я слушал Блок. Она нам кое-что вкратце рассказала, пока возилась с полицейским сканером, который извлекла из своей дорожной сумки. Кейт тоже слушала и рассматривала фотографии, которые я получил от Фарнсворта. Гарри лежал на кровати, закрыв глаза.

– А это не может быть та дама, с которой ты тогда встречалась, – в смысле, которая организовала всю эту кампанию за невиновность Дариуса Робинсона? – спросил я.

– Джейн? Нет. Она никому не рассказывала о разговоре в кондитерской. Я уже позвонила ей и справилась на этот счет, – сказала Блок.

– Значит, это была та продавщица, Дороти Мейджорс, – подал голос Гарри с кровати.

– Нет, с ней я тоже созванивалась, – возразила Блок.

– Короче говоря, кто-то предупредил Корна, что у нас есть компромат на Ломакса, чтобы развернуть его в свою сторону. Больше в магазине никого не было, так что это могут быть только Дороти или Джейн, – сказал я.

– Я думаю, все-таки дело в письме, – сказала Кейт.

Блок кивнула.

Кейт успела купить в магазине электротоваров на Мейн-стрит принтер, который подключила к своему лэптопу, что позволило Блок распечатать фотографии письма Ломаксу от его покойной жены.

– Я думаю, что такого рода письмо способно всерьез поменять человека, – сказала Кейт. – Только подумайте: Ломакс любит свою жену, она заболевает раком, он долгие годы ухаживает за ней, а потом она кидает в него такую бомбу из могилы… Все сходится.

– Возможно, – отозвался я, быстро проглядывая письмо еще раз. Я знал, что с этим письмом связано что-то важное, хотя пока не понимал, что именно.

– Ладно, допустим, он вдруг резко поменял свои взгляды на жизнь. И объявил окружному прокурору, что собирается его сдать? Признаться во всем и утянуть Корна на дно за собой? Зачем ему было предупреждать об этом?

– Я думаю, Ломакс просто недооценил, насколько далеко тот способен зайти, – сказала Кейт.

Мы еще немного поговорили, а затем примолкли, поскольку Блок наконец отыскала радиочастоту шерифского управления округа Санвилл. Она не стала сообщать о смерти Ломакса, поскольку незаконно вторглась на его территорию и шарилась на месте преступления. Ей не хотелось насторожить своих бывших коллег, но она все равно чувствовала себя виноватой из-за того, что не поставила их в известность. Блок была уверена, что кто-нибудь из управления обязательно заглянет туда, хотя бы даже просто для того, чтобы выразить свои соболезнования, и хотела знать об этом ровно в тот момент, когда это произойдет.

Я сидел на кровати рядом с Гарри, подперев подбородок кулаком и внимательно рассматривая фотографию перстня Райана Хогга, сделанную Кейт. Гарри храпел рядом со мной, а Кейт мерила шагами комнату.

Помимо прослушивания радиоканалов, Блок пыталась прислушиваться к тому, как мы с Кейт вполголоса обсуждаем это фото кольца на руке у Хогга.

– На этой звезде могут быть еще и буквы… В смысле, там явно что-то есть, только я никак не могу это разобрать, – сказал я.

Кейт забрала у меня телефон, повертела его перед глазами и сказала:

– Нам нужен снимок получше. Дай-ка мне глянуть те фото, что ты получил от Фарнсворта.

– Я тоже их еще не видела, – сказала Блок.

Кейт кивнула ей и сказала, что сейчас покажет, а пока что держала фотографии, сделанные на вскрытии Фарнсвортом, и свой телефон перед собой в разных руках, попеременно в них заглядывая.

– Не могу ничего сказать, – наконец произнесла она.

– Дай-ка я гляну, – попросила Блок.

Сначала она внимательно изучила фото кольца Хогга на телефоне, а затем снимки медэксперта. И как только переключила внимание на них, я заметил, как натянулась кожа у нее на лбу.

– Что такое? – встрепенулся я.

– Ты все неправильно понял, Эдди, – сказала Блок. – Углубления в виде букв на лбу у Скайлар Эдвардс – это не «FС». «C» – это только часть символа. На звезду нанесены буквы «F, «O» и «P».

У Кейт отвисла челюсть.

– Откуда ты это знаешь? – спросил я.

– Потому что теперь я точно знаю, какое кольцо было на пальце у убийцы. Мы все ошибались. Пятиконечная звезда в данном случае не имеет никакого отношения к оккультизму. Она символизирует правоохранительные органы. Звезда – это щит. В БОП нет членских билетов. Вместо этого ее члены носят кольца.

– Что такое БОП? – спросила Кейт.

– Братский орден полиции [316], – объяснил я. – Лоббистская группа и общественная организация, представляющая сотрудников полиции по всей стране. Человек, убивший Скайлар Эдвардс, – полицейский.

– Или раньше был полицейским, – добавила Блок. – И это ставит нас перед другой проблемой. Такое кольцо далеко не уникально. В обращении могут быть тысячи экземпляров.