– Эта жара просто убивает меня, – пожаловался профессор, вытирая лоб носовым платком, прежде чем осторожно перешагнуть через ствол упавшего дерева. Маленький фонарик, который он держал в другой руке, светил едва-едва. Пробираясь по лесу, Грубер пытался не отставать от Денвира, который шел впереди, прокладывая путь. Пастор двигался самым последним, вслед за Грубером.

– Почему мы всю дорогу встречаемся черт знает где? – продолжал ворчать Грубер.

– Потому что завтра седьмой день. До расплаты уже всего ничего. Все приготовления практически закончены, и я не хочу, чтобы нас видели вместе. Никто не появляется здесь в такое время суток. Ни охотники, ни рыбаки. Нам нужно все окончательно обсудить. Убедиться, что мы готовы, – сказал Пастор.

Впереди показалась поляна, и, когда они вышли из-за деревьев, местность начала подниматься вверх, образуя нечто вроде крутого берегового откоса.

– Некогда Локсахатчи протекала прямо через эту часть леса, – сказал Пастор.

Грубер промолчал. История этой местности его ничуть не интересовала – то, чего Пастор никогда не понимал. Грубер был человеком науки. Ему нравились цифры, химические вещества, реакции, которые можно было предсказать, основываясь на объективных данных. Личный круг чтения привел его к тому, что он применил свой научный ум к некоторым из самых отвратительных социальных теорий. Был готов обсуждать эти темы часами. Евгеника [321]… Контроль за рождаемостью… И, естественно, в итоге и то, что Грубер именовал «радикальной расовой теорией», хотя, конечно, в этом не было ничего радикального. Только не для Пастора. Для него все это было предельно ясно и продолжалось на протяжении более двух тысяч лет. Белая раса, несомненно, высшая и доминирующая раса на планете. Которая не должна разбавляться кровью других людей. Об этом говорится в Библии. По мнению Пастора, день, когда Соединенные Штаты отменили рабство, был ошибкой. Библия не объявляла рабство вне закона – не называла его грехом. Это был естественный ход вещей.

– Посмотрите-ка туда, – сказал Пастор, посветив фонариком на участок откоса.

В густой траве там виднелось небольшое скопление цветов, которые отчаянно пытались подняться выше окружающих их зеленых стеблей.

– Белые камелии, – сказал Пастор. – Видите, как эта сорная трава пытается их задушить? Мы не можем допустить, чтобы нечто подобное случилось и с нами, джентльмены. Мы должны быть сильными и стремиться к солнечному свету.

– Далеко ли еще? Я нигде не вижу остальных, – сказал Грубер.

– Они на другой стороне, – сказал Денвир, стоя на вершине откоса и светя фонариком в лощину внизу.

– Очень скоро мы все будем вместе, – заверил Пастор.

В «Белой камелии» их было семеро, включая Пастора.

Брайан Денвир, узколобый фанатик, который искренне верил в то, что в Розуэлле действительно побывали инопланетяне [322]; верил в масштабный правительственный заговор демократов, в результате которого «глубинное государство» управляло бандой педофилов из подсобки вашингтонской пиццерии [323], а также в то, что нацисты по крайней мере в чем-то были правы – они просто делали это не так, как надо. После Брайана появился Грубер, а затем еще трое. Ричард Барнс был богатым фермером, выращивавшим арахис, который просто обожал свои стволы и флаг Конфедерации и за всю свою жизнь не нанял ни одного афроамериканца. Следующими были два брата – один врач, а другой юрист. Братья Рид выросли в Мобиле и никогда ни в чем не нуждались. Упорный труд помог их отцу продвинуться по службе в полицейском управлении Мобила до довольно высокой руководящей должности, несмотря на его открытый и очевидный расизм. Братья были сделаны из того же теста. Богатые и влиятельные, они тайно финансировали это дело.

Пастор смотрел, как Грубер поднимается на вершину откоса и заглядывает за гребень.

– Господи, – опешил Грубер. – Что тут произошло?

Пастор тоже посмотрел вниз, на мертвые тела Ричарда Барнса, Коула Рида и Сета Рида. Все они были убиты выстрелами в грудь и голову.

Грубер был умен. В этом не было никаких сомнений. Он мог солгать, мог привести убедительные аргументы в защиту своих взглядов и даже знал, как собрать взрывное устройство, – но никогда не отличался чисто житейской сообразительностью.

Только когда Денвир вытащил свой «Дезерт Игл» [324], до профессора дошло, что случилось с другими членами «Белой камелии», когда их полезность для организации была исчерпана. Он поднял руки, словно сдаваясь, и упал на колени, но, прежде чем успел попросить пощады, пистолет в руке у Денвира коротко дернулся, плюнув огнем.

Денвир столкнул тело Грубера с откоса, затем прицелился и произвел еще два выстрела. Все еще сжимая в руке раскаленный пистолет, он посмотрел на тела внизу и спросил:

– А когда я вам больше не буду нужен, вы тоже меня убьете, как и остальных?

Пастор покачал головой, отыскивая взглядом кирку, которую оставил на берегу.

– Тебе не о чем беспокоиться, Брайан. Они были не такими, как мы с тобой. Мы знаем, что нужно делать, и у нас хватит на это смелости. Грубер мог изготовить бомбу, но у него не хватило духу привести ее в действие. Ты никогда не задумывался, почему те устройства в церквях так и не взорвались?

– Вы хотите сказать, что он специально их испортил?

– Именно это я и имею в виду. Грубер понимал необходимость кровопролития, поощрял его и содействовал ему, но не хотел пачкать руки.

– А как же тот чемодан, что он передал Фрэнсису?

– С этим всё в порядке. Я сам все проверил. Оно точно сработает. У него не было проблем с созданием чего-то, что будет использовать кто-то другой. По его мнению, это снимало с него ответственность. Как я уже сказал, мы единственные настоящие рыцари. Мы понимаем, что революция рождается в крови. Другие были слабы. Но в наших рядах не место слабости. А теперь возьми вон ту лопату и помоги мне, – сказал Пастор.

Денвир кивнул и убрал пистолет в кобуру. Пастор воткнул широкий плоский конец кирки в рыхлую землю на вершине насыпи, налег на рукоятку и насыпал кучку земли на тела, лежащие внизу. Денвир наклонился, чтобы подобрать лопату, но остановился, обошел вокруг и наклонился за ней опять, на сей раз держа Пастора в поле зрения.

– Я же говорил тебе, что можешь не волноваться, Брайан. Итак, у нас все готово к завтрашнему дню? – спросил Пастор, продолжая перекидывать землю через край гребня.

– Все готово, – сказал Брайан.

– И ты знаешь, что тебе нужно сделать?

– Целиком и полностью. И мои парни тоже полностью готовы. Копытом землю роют. Все, чего они ждут, – это моего сигнала.

– Как же долго я мечтал об этом… О расплате. Завтра мы устроим настоящий ад. И тогда наконец вернем себе нашу страну.

Блок въехала на «Шевроле» на стоянку торгового центра на окраине города в самом начале десятого. Набор предприятий тут оказался несколько необычным. Прачечная самообслуживания, закусочная – и пункт проката видео. Блок не могла вспомнить, когда в последний раз была в подобном заведении, однако не слишком удивилась, обнаружив его в Бакстауне. Это место явно застряло в 1980-х годах. А некоторые жители Бакстауна, наверное, считали, что сейчас вообще 1880-е.

Она выполняла поручение Эдди. У него типа как возникла интуитивная догадка. Вообще-то, даже теория. И Блок подумала, что в ней что-то есть. Теперь ее предстояло проверить.

Прямо напротив торгового центра стояло здание окружной администрации. Вместилище законодательной власти округа. Блок перешла через улицу, стараясь не поднимать головы, когда миновала камеры наблюдения на въезде на парковку окружной администрации. Она не хотела, чтобы номера ее машины попали в поле зрения этих камер. Да и вообще что-нибудь, способное насторожить Корна.