— Это сумка или… нет, там кто-то лежит!

Возбужденный звучный мужской голос отдавался в ее ухе скребущимся эхом, словно кто-то царапал ногтем по доске.

Они здесь!

Прямо у машины. И гарантированно пялятся на нее, как она до этого смотрела на них изнутри. Плотно прижавшись руками и лицом к стеклу.

— Это та психованная тетка? — Арецу услышала вопрос одной женщины.

Потом кто-то шикнул, и стало тихо. Только дождь барабанил по крыше, и Арецу казалось, что она сидит под перевернутым ведром, которое забрасывают камнями.

«Что мне делать, если они разобьют стекло?»

Арецу нашла в себе силы нащупать рюкзак, и ее сердце заколотилось еще сильнее. Рюкзак бесполезен, газового пистолета в нем больше нет. Швартц оставил его у себя, потому что она не смогла предъявить так называемое «малое разрешение на оружие», которое якобы необходимо для такого пистолета. Полицейский настаивал на этом, возможно, из мести за то, что Бен оказал на него такое давление. А может, Швартц хотел еще раз дать им понять, что без него они абсолютно беззащитны. В любом случае он оставил у себя пистолет вместе с патронами, охотничий нож и даже перцовый баллончик.

И теперь она, безоружная, оказалась полностью во власти затихшей на время толпы; их разделяли лишь несколько миллиметров металлической обшивки и хрупкие стекла.

Вдруг все закачалось.

Пол, машина, она сама.

Арецу перестала дышать, попыталась сжаться еще сильнее, стать меньше. На мгновение ей снова было тринадцать, и она сидела скорчившись за спортзалом, куда ее загнали одноклассники.

Снова она сидела на корточках рядом с металлическим мусорным контейнером, съежившись, втянув голову в плечи, в ожидании пинков и ударов; в конце вся в крови и слезах или вовсе без сознания.

Тогда, в седьмом классе, они топтали ее. Сегодня скакали на машине, раскачивая ее, как качели. Одни спереди на капоте двигателя, другие сзади на багажнике.

Танец дьявола!

— Эй, открывай! — услышала она хриплый мужской голос.

Арецу представляла себе, что голос принадлежит тому бородачу с морской походкой.

Арецу дрожала — единственное движение, на которое она была сейчас способна. Припадок страха, к сожалению, парализовал только ее руки и ноги, но не чувства и не внутренние органы.

У нее началась изжога. Во рту собиралась невыносимая кислота, которую не получалось проглотить. Кожа на голове чесалась, как будто она не мылась как минимум две недели. Зуд распространился с затылка до самых плеч. А желудок превратился в подобие волынки — он спонтанно сжимался и выдавал жуткую мелодию, которая звучала только в голове у Арецу:

На протяжении десяти часов! Как ей казалось!

Столько времени, если не дольше, отсутствовал Бен, по крайней мере, по ощущениям Арецу. И она не была уверена, сможет ли в одиночку выдержать еще десять секунд. Здесь, в чужой машине. К тому же было неизвестно, не разблокируется ли в любой момент центральный замок.

Что, если владелец такси, который заманил их сюда, откроет свой автомобиль с помощью дистанционного ключа, чтобы впустить толпу?

Или чтобы самому забраться в салон?

Возможно, он уже давно ждет там, снаружи? На самой грустной улице Западного Берлина, которая видела больше ужаса и отчаяния, чем врачи скорой помощи. И на которой сегодня вечером произойдет убийство, если она ничего не предпримет.

Но что?

Одна, без помощи, без… Бена?!

Еще совсем недавно Арецу думала, что Бен несет точно такую же ответственность за опасность, в которой она оказалась. Арецу все еще не была уверена, не обманывает ли он ее и не Оц ли он на самом деле. И все равно мечтала, чтобы Бен вернулся.

У него, как и у нее, было мало опыта противостояния насилию, но с ним Арецу чувствовала себя увереннее.

Только что он может сделать?

Выйти навстречу рассвирепевшей толпе?

Арецу заставила себя открыть глаза, и качка вдруг прекратилась. Возможно, она прекратилась еще раньше, этого Арецу не знала.

Она подняла голову и рискнула выглянуть на улицу.

Никого!

Арецу выпрямилась, все еще дрожа и опасаясь, что ошибается. Но куда бы она ни посмотрела, никого не было видно. Толпа ушла, банда исчезла. Все из-за непогоды?

Снова зарядивший дождь прогнал с улицы наркозависимых проституток. Но лишь потому, что в такую слякоть ни один клиент не станет искать себе внезаконную добычу, чтобы отыметь за двадцать евро и вышвырнуть.

Внезаконная добыча.

Именно то, кем они с Беном сейчас являлись, и в первую очередь по ее вине. Даже если она начала эксперимент не без причины. Это она запустила вирус страха, думая, что справится с последствиями, но переоценила свои силы. При этом у нее не получается контролировать даже себя.

«Может, их интересует Бен? А не я?»

Вдруг что-то вспыхнуло, на этот раз не в небе, а прямо у нее перед глазами в машине.

Она вскрикнула и выронила телефон. Это включился бортовой компьютер в центральной части приборной панели. Экран размером с небольшой планшет показывал что-то белое, нечеткое, напоминающее снежный ландшафт, который быстро превратился в улицу. Арецу не сразу поняла, что такси оборудовано камерой ночного видения, которая снимает окрестности. По всей видимости, камера была установлена на крыше, — возможно, в табличке «Такси», — и поворачивалась на триста шестьдесят градусов, потому что давала идеальный круговой обзор Фробенштрассе, пусть и в серо-зеленых тонах. И то, что увидела Арецу, напугало ее куда сильнее, чем тот факт, что она является безвольной марионеткой незнакомца.

Люди. Много людей. Слишком много людей, которые, как демонстранты, стекались со всех концов улицы к одному-единственному месту. Ее такси.

Первая группа никуда не ушла.

Она была лишь в авангарде.

А сейчас подошло подкрепление.

В ногах запищало, и Арецу нащупала выпавший сотовый. Сумасшедший, который использовал ее как игрушку, подтвердил наихудшие опасения:

Затем пришла еще одна эсэмэска. Одно-единственное слово:

Когда Арецу перелезла на переднее сиденье, охотники были уже в десяти метрах, стена теней распалась на отдельных людей.

Она открыла бардачок.

Услышала нечто похожее на боевой клич. Улюлюканье, смех, крики. Шаги.

И в отчаянии закрыла лицо руками.

— В первый раз? — шепотом спросил хорек и облизнул губы.

Бен, не имевший ни малейшего желания разговаривать со своим, похоже, подвыпившим соседом, лишь кивнул.

Леди Нана покинула сводчатый подвал. Но в помещении осталось что-то от ее авторитета, как невидимая тень. Словно Бена посадили в класс с запуганными школьниками, которые ждут появления директора. Никто не решался говорить в полный голос или подняться. Большинство смотрели на накрахмаленную скатерть или на потолок; все избегали зрительного контакта. Только хорек был разговорчив.

— Странно, — прошептал он, и Бен подозревал, что сейчас последует. — Ваше лицо почему-то кажется мне знакомым.

Дверь, через которую он только что зашел, открылась, и Леди Нана снова вошла в подвал. В руке она держала предмет, который Бен в первый момент ошибочно принял за плетку.

На самом деле это был собачий поводок. И тянулся он к самому жалкому существу, какое Бену когда-либо приходилось видеть.

Обнаженная девочка лет семнадцати, хотя ее возраст сложно было определить из-за синяков, которые покрывали все тело. Самый большой синяк — над полностью заплывшим правым глазом. Фиолетового цвета, который жутким образом гармонировал с лиловой прядью в волосах длиной до подбородка.