Неожиданно у Матса внутри все зачесалось. Слова Клопштока действовали на его сознание, как зудящий порошок.

— Все это не факты, многое я лишь предполагаю или складываю из той информации, которой владею. К сожалению, фрау Клауссен уже невозможно допросить. Она умерла вскоре после посадки от никотинового отравления. Есть еще кое-что, что тяготит меня и что вы должны знать, прежде чем…

Прежде чем — что?!

— С юридической точки зрения я невиновен, но с моральной — очень. Без моего участия всего этого не случилось бы. Потому что именно я во время лечения уговорил Неле связаться с вами, Матс. Чтобы восстановить семейные узы. Видимо, моя жена узнала это из протоколов наших бесед. Я записал даже дату полета, которую сообщила мне ваша дочь. Амели передала сведения Кайе.

Зуд усилился. Матсу хотелось накричать на Клопштока, чтобы он наконец-то перешел к сути.

— Как бы ужасно все ни было, я не могу не отдать должное сумасшедшему гению моей мертвой жены. Ей самой не нужно было применять физического насилия. Лишь синхронизировать действия и манипулировать людьми. Если хотите, она разработала гениальный психологический и, по сути, женский план. На вас с Кайей она воздействовала одними словами. А в случае с Францем Уландтом задействовала постороннего человека, который руководствовался абсолютно иным мотивом. Поэтому доказать связь между этими двумя преступлениями было бы практически невозможно, тем более и вы, Матс, должны были поплатиться жизнью.

Прежде чем Матс успел подумать, действительно ли услышал, как Клопшток плачет, раздался голос доктора Ротха, который по-деловому настойчиво произнес:

— Хорошо. Теперь, когда вы знаете подоплеку, давайте перейдем к основному вопросу, доктор Крюгер: где ваша дочь?

Нет!

Матс знал, что этот вопрос последует, и все равно молился, чтобы его не услышать. Но вот он раздался, и темнота вокруг раскрыла свою мерзкую пасть, чтобы снова поглотить Матса.

О господи, значит, они ее не нашли?

В сознании Матса все завертелось, исчезающая дыра внутри его превратилась в водоворот. Потом он подумал: Боже, ребенок!

Он уже давно должен был родиться.

Или… умереть!

Это слово с такой силой гремело в мыслях Матса, что он едва расслышал вопрос доктора Ротха:

— Вы узнали что-нибудь на борту самолета — возможно, слышали, видели или выяснили другим способом, — что могло бы подсказать нам актуальное местонахождение Неле?

— Он моргнул?

Ротх кивнул Клопштоку. Конечно, сомнений не было. Электроды на ресницах Крюгера зафиксировали моргание. Амплитуда стрелки на мониторе над кроватью это подтверждала.

Ротх стоял рядом с кроватью в отделении реанимации, держа в руке серебристо-серый микрофон, и наблюдал, как глазные яблоки под закрытыми веками пациента двигаются, словно потерявшие ориентацию жуки.

За исключением области глаз и рта, лицо Крюгера было полностью перевязано. С черными наушниками, дыхательной трубкой во рту и проводами, ведущими к пластинкам на голове, он напоминал мумифицированного инопланетянина.

Дренаж на входном и выходном отверстиях от пули помогал выравнивать давление, но долго сдерживать отек не получится, и пациент скоро потеряет сознание. Хотелось бы надеяться, что он не испытывает боли.

Если бы.

Исследования пациентов с синдромом «запертого человека» находились еще в зачаточном состоянии, медицина слишком мало знала об этих тяжелых повреждениях мозга. И тем не менее выяснили, что больные пребывают в сознании и поэтому с помощью акустических сигналов их можно ввести в транс. Но, насколько Ротх знал, доктор Крюгер был первым пациентом, к которому для восстановления памяти был применен метод регрессивного гипноза.

Насколько успешно, сейчас станет ясно.

Доктор Ротх взял свой сотовый, нажав на кнопку быстрого набора, позвонил секретарше и поинтересовался, где полицейский. Он уже двадцать минут назад проинформировал комиссара Хирша, что Крюгер «вышел» из транса.

Уже вчера, когда Крюгера доставили в больницу, комиссар вел себя глупо, настаивая на том, что должен «допросить» преступника.

— Он на другом конце города, — сообщила его ассистентка. — Ему понадобится некоторое время.

Ротх поблагодарил, положил трубку и решил не ждать, а самостоятельно продолжить «допрос» своего пациента.

— Могу себе представить, что вы сейчас думаете, доктор Крюгер. Прошло много времени, и в случае похищения шансы найти жертву живой уменьшаются с каждым часом.

Ротх специально резал правду в глаза. Было важно, чтобы пациента занимала не собственная ужасная судьба, а исключительно судьба его дочери.

— На вашем телефоне мы обнаружили фото с пытками вашей дочери, которое сделали похитители. Официальные поиски Неле пока не увенчались успехом.

До недавнего времени мы также не знали, что происшествие на борту и возможное похищение как-то связаны. Это стало понятно лишь после заявлений профессора Клопштока, который добровольно связался с полицией после установления личности его жены. Он рассказал нам все, что знает. Теперь вы единственный свидетель, для допроса которого мы готовы на любые издержки, расходы и хлопоты, потому что хотим спасти вашу дочь, вы это понимаете?

Ротх с удовлетворением зарегистрировал моргание.

— Хорошо. Я сейчас попытаюсь с помощью вопросов «да/нет» выяснить, что вы пережили и что нам, возможно, поможет в поисках вашей дочери. О’кей?

Матс просигнализировал свое согласие, и Ротх пожал пациенту руку, хотя тот уже не мог этого почувствовать. Такая эмоциональная форма контакта стала у главврача Парк-клиники неосознанной привычкой. Он считал, что должен помогать не только словами и таблетками, но и проявлять человеческую симпатию.

— Вы знаете, где находится ваша дочь? — Сначала Ротх задал самый прямой и важный вопрос.

Матс моргнул. К удивлению Ротха, не один или два раза, а сразу шесть раз подряд.

— Что он делает? — спросил Клопшток.

Ротх понятия не имел и сначала подождал, будет ли Крюгер снова моргать после небольшой паузы.

Когда ничего не произошло, он как можно громче и четче спросил своего пациента:

— Вы специально моргнули шесть раз?

Матс моргнул один раз.

Значит — да.

Потом Матс моргнул пять раз и снова сделал паузу, после чего его веки дернулись двенадцать раз.

— Момент, дайте нам немного времени, — попросил Ротх и взял планшет с зажимом для бумаги, лежавший в изножье кровати.

— Он использует азбуку Морзе? — предположил Клопшток.

— Нет, для этого моргание недостаточно ритмично.

Ротх сделал поспешные записи, перепроверил свое подозрение, пересчитав кое-что на пальцах, и наконец решил, что разгадал загадку.

— Это буквы?

Он зафиксировал взглядом глаза Крюгера.

— Алфавит. Вы моргаете буквы алфавита?

Слабое, едва заметное движение век.

— Да! — взволнованно воскликнул Клопшток у него за спиной.

Ротх, не менее возбужденный, попросил Матса начать сначала.

Тот снова моргнул шесть раз.

F

Потом пять.

E

— Двенадцать, — громко считал Клопшток, а Ротх записал:

L

Наконец, Крюгер моргнул девять раз.

I

— Кто такая Фели? — спросил доктор Ротх у Клопштока.

— Фелиситас Хайльман. Одна коллега.

Ротх отключил микрофон.

— Вы имеете в виду подругу доктора Крюгера?

Клопшток кивнул:

— Она приходила вчера ко мне и рассказала, что у Неле проблемы. И что Матс летит в самолете из Буэнос-Айреса в Берлин. В тот момент меня впервые посетила догадка. Я знал, что Амели находится в том самолете с Зуцой, якобы возвращаясь из отпуска. Когда Фели пришла ко мне в клинику на Кудамме, у меня появилось плохое предчувствие, что Амели могла реализовать свой план.