– Вам это почти сошло с рук, так ведь? – спросил Берлин. – Я тут просто подумал, что должен сообщить вам, что Денвир мертв. Люди из вашего списка на устранение на данный момент в безопасности. И вот как все пойдет дальше. Мы уже успели заскочить в шерифское управление Бакстауна и забрать оттуда улики, найденные в доме Фрэнсиса Эдвардса. Теперь ни вы, ни кто-либо другой не сможет использовать его убийство в своих целях. Средства массовой информации подадут его смерть как трагедию, вызванную горем и психическим расстройством. И это всё. Здесь не будет никакой политической подоплеки. А вот что касается Шипли – ну, тут совсем другое дело. ФБР обязательно найдет в его доме множество атрибутов, указывающих на рьяного сторонника превосходства белой расы. А еще список целей. В котором будете и вы. Примерно через три минуты эта машина въедет на мост через Локсахатчи и упадет в реку. Не бойтесь утонуть – вы будете уже мертвы. Убиты Шипли, отъявленным белым супрематистом. Вы станете мучеником борьбы за гражданские права, губернатор. Как вам такое?

Пэтчетт рванулся вперед, нацелившись скрюченными пальцами в лицо Берлину.

Хлопнул выстрел, и еще один, и еще.

А потом наступили тишина и полная темнота.

На следующее утро

Когда мы с Гарри зашли в закусочную на Мейн-стрит, там было почти пусто. Здоровяк за стойкой, Гас, заметил нас, как только мы вошли.

Враждебности Гас не проявил. Но и радушия тоже. Он едва взглянул в нашу сторону, и, судя по выражению его лица, отнюдь не из неприязни по отношению к нам. Местные СМИ уже сообщили, что судья Чандлер закрыл дело против Энди Дюбуа. Судья Чандлер был, несомненно, редкостным говнюком, но тот факт, что он извинился перед Энди, во многом изменил мнение общества. Здесь того больше не считали убийцей. Однако такие люди, как Гас, в жизни не стали бы извиняться, пусть даже он сгорал от стыда, – это было для него слишком.

Мы заняли столик у окна, с четырьмя стульями. Я заказал официантке блинчики и кофе. Гарри тоже.

– Мне начинает нравиться этот городок, – заметил он.

– Хочешь переехать сюда? Ни в чем себе не отказывай. Тебе уже давно пора нормально выйти на пенсию.

– Я не собираюсь уходить на пенсию. Пока что. В этом городе еще многое предстоит сделать, хотя, я думаю, они тут и сами справятся.

Звякнул колокольчик над дверью; вошли Блок и Кейт, которые присоединились к нам за столиком. Официантка, показавшаяся нам знакомой, подошла с термосом кофе и четырьмя чашками. Сэнди налила нам с Гарри кофе и спросила у Блок и Кейт, что бы они хотели.

– Ты прикинула расходы, о которых мы говорили? – спросил я у нее.

– Да, спасибо. Это много для меня значит, – сказала Сэнди.

Берлин выделил мне пятьсот тысяч на внесение залога за Энди и добавил еще пятьдесят тысяч для Сэнди.

В газетах только и писали, что о нашем судебном процессе, о смерти губернатора от рук шерифа Шипли и о самоубийстве Рэндала Корна, найденного мертвым в своей камере судебного изолятора временного содержания. Департамент исправительных учреждений выступил с заявлением, в котором утверждалось, что Корн прятал на себе кожаный бандаж с иголками и что он был найден с этим предметом у себя на шее. Которым и задушил себя вчера в течение дня.

Я примерно представлял, в котором часу.

Из пятисот штук, которые Берлин выделил для внесения залога за Энди, мы тогда сняли только сто двадцать пять тысяч, которые передали в управление по внесению залога, выдав их за полные пятьсот. В итоге на этом счете оставалось триста семьдесят пять тысяч долларов, о переводе которых я договорился вчера вечером. Блок все устроила. Деньги пошли одной благотворительной организации, финансирующей апелляции заключенных, приговоренных к смертной казни. Вице-президентом которой была приятная дама по имени Джейн. Первым делом в их списке была посмертная апелляция по делу Дариуса Робинсона.

Подкрепившись, в основном в молчании, мы покинули закусочную. Кофе и блинчики были просто божественными.

А потом мы поехали к зданию суда, где встретились с Энди и Патрицией. Оба явно нервничали.

– Я думала, что дело закрыто, Эдди, – сказала Патриция.

– Да, просто нужно уладить кое-какие бумажные дела, – сказал я.

Мы зашли в офис суда, и Гарри переговорил со служащей из отдела залога. Вернулся он с двумя листами бумаги в руке.

– Эта тетка говорит, что ей позвонили из банка, – сказал Гарри. – Похоже, что, когда она вносила сумму залога в размере пятисот тысяч долларов наличными, они насчитали только сто двадцать пять тысяч.

– Странно… Должно быть, служба залога где-то обсчиталась, причем больше чем на триста тысяч, – предположила Кейт.

– Именно это я ей и сказал, – сказал Гарри, помахав одним из листков. – Потому что у нас есть квитанция на пятьсот тысяч.

– Верно, – согласилась Блок.

– А что на другой бумажке? – полюбопытствовал я.

– Ее номер телефона. Я ей нравлюсь. Она уже пообщалась с судьей и поделилась с ним моим мнением о пропавших деньгах. Я сказал ей, что у покойного окружного прокурора Рэндала Корна нашлось достаточно денег, чтобы шантажировать присяжных, и что он мог забрать деньги, внесенные в качестве залога за Энди, из сейфа в офисе суда. Судья списывает триста семьдесят пять тысяч в убытки, как вероятно украденные Корном.

– Поехали в банк, – сказал я.

Мы подъехали к банку, припарковались и вошли внутрь. Я подошел к окошку кассы вместе с Патрицией и Энди.

– Эти добрые люди хотели бы открыть совместный счет на фамилию Дюбуа.

Кассирша записала их данные, а Патриция все это время вопросительно смотрела на меня. Она не понимала, что происходит.

– Надо внести какую-то сумму, чтобы открыть счет, – сказала кассирша.

Гарри сунул мне квитанцию. Я передал ее кассирше.

– Вот судебное постановление о перечислении пятисот тысяч долларов из денежных средств суда на имя Энди Дюбуа. Это деньги, внесенные в качестве залога, которые сейчас ему возвращаются. Этого должно хватить.

На выходе из банка Энди пришлось поддерживать Патрицию. Она не хромала. Она брякнулась в обморок прямо перед кассиршей.

К тому времени, как мы добрались до машины, Патриция уже чувствовала себя намного лучше.

В самолете, летевшем в аэропорт Кеннеди, я размышлял обо всем, что произошло за последние несколько дней. Как близко мы были к цели. И насколько нам повезло. Берлин явно начнет бухтеть по поводу того, что выделенные для внесения залога полмиллиона долларов так и не были возвращены, но он вполне сможет спрятать эту пропажу где-нибудь в своих бухгалтерских книгах. Он вообще мастер скрывать все, что угодно.

Прежде чем мы отправились в аэропорт, Кейт проследила за тем, чтобы временно исполняющий обязанности окружного прокурора Вингфилд прекратил дело о наркотиках против Дэмиена Грина, того продавца с бензоколонки. А еще поговорила с Тейлором Эйвери – познакомила его с юристом по недвижимости, который позаботится о том, чтобы никто не наложил лапу на его ферму.

Тейлор Эйвери…

В итоге все наши уловки в суде не имели абсолютно никакого значения. Мы говорили правду. И именно благодаря Тейлору Эйвери Энди оказался на свободе. Тейлор слушал. А потом встал и использовал свой голос. Он высказался в защиту другого человека, потому что именно так и надо было поступить. И ни политика, ни деньги были тут не при чем.

Он совершил правильный поступок, не оглядываясь на то, во что это могло ему обойтись.

И если когда-нибудь наступит момент, когда я понадоблюсь ему, то я буду рядом.

Чтобы высказаться в его защиту.