– Почему останавливаемся? – спросил Пэтчетт.
– Похоже, впереди ФБР проверяет машины, – отозвался водитель.
Пэтчетт повернулся к Шипли:
– Ну и каково это?
– Что вы имеете в виду?
– Ты понимаешь, о чем я. Каково это – быть героем, который спас Бакстаун от огненного ада?
Шипли нервно хохотнул.
– Очень даже неплохо.
– Думаю, это окончательно укрепит тебя в роли нашего нового шерифа, – сказал Пэтчетт.
– Хотя, наверное, всего на несколько месяцев… В смысле, должность-то выборная.
– На этот счет не переживай. Я знаю, что Корн помогал Ломаксу. И теперь, когда окружной прокурор в затруднении, нам понадобятся все хорошие люди, которых мы только сможем найти. Я могу с практически полной уверенностью гарантировать, что противостоять тебе на выборах никто не будет. По крайней мере, всерьез. Хотя, конечно, мы можем выставить оппонента, чисто для виду, а затем попросить его снять свою кандидатуру за несколько дней до выборов. Чтобы все выглядело честнее. А теперь, когда мы будем на пресс-конференции, я хочу, чтобы ты улыбался, стоял рядом со мной, но даже не пытался отвечать на вопросы прессы. Это моя забота. Понятно?
– Понятно.
Пэтчетт глянул в боковое окошко и увидел, что они и впрямь практически остановились. Он покрутил на пальце свое массивное золотое кольцо с аббревиатурой «БОП». По привычке, как и всегда, когда был на взводе.
– Эй, а почему бы нам не включить сирену? – спросил он.
– Конечно, губернатор, – отозвался водитель, включая сирену и мигалки и выруливая на полосу встречного движения.
– Ну вот и отлично, а теперь дайте мне минутку. Я просто хочу еще раз пробежаться по своему выступлению, – сказал Пэтчетт.
Листки с текстом его речи лежали у него на коленях. Это была самая важная речь в его жизни, и он изорвал множество черновиков. Теперь она была идеальной. В шесть часов Пэтчетт должен был выступить с ней в прямом эфире по телевидению и не хотел допустить ни малейшей ошибки. Надев очки, он приступил к чтению.
21 мая 1961 года губернатор Алабамы Джон Паттерсон выступил с речью, транслировавшейся телеканалом «Дабл-ю-эс-би». Речь эта послужила ответом агитаторам из других штатов, которые прибыли в Алабаму с единственной целью – вызвать вспышку гражданского неповиновения, сопряженного с насилием. Среди этих агитаторов были преподобный Мартин Лютер Кинг-младший и Джон Льюис. Льюис входил в число так называемых «Наездников свободы» – мужчин и женщин, черных и белых, которые воспользовались решением Верховного суда, объявившим неконституционной практику расовой сегрегации в автобусах дальнего следования и на автобусных станциях. В то время, когда в Алабаме еще соблюдались законы Джима Кроу, эти люди все вместе отправились в Монтгомери с единственной целью – подстрекать к насилию в нашем мирном городе. И встретили достойное сопротивление. Губернатор Паттерсон выступил по телевидению, гневно заклеймив в своей речи Мартина Лютера Кинга-младшего и так называемых «Наездников свободы», спровоцировавших беспорядки.
Как вы знаете, прошлой ночью у нас имела место попытка поджога Бакстауна, предпринятая неким Фрэнсисом Эдвардсом, и в правоохранительных органах мне сообщили, что у него имелись и дальнейшие планы, включая массированное нападение на особняк губернатора. Благодаря героическим усилиям местного шерифа он был остановлен прежде, чем успел осуществить свой план, который мог бы привести к разрушению жилых и общественных зданий и стоить сотен, если не тысяч жизней. Эдвардс был членом радикальной левой группировки, связанной с «Антифа», террористической организацией, которая одержима идеей уничтожения этой страны.
Я пять лет прослужил в полиции, поэтому знаю, какое давление оказывается на сотрудников наших правоохранительных органов. Вот почему, учитывая беспрецедентную угрозу, исходящую от этих группировок, я черпаю силу в действиях Джона Паттерсона в тот день в 1961 году. Сегодня я объявляю военное положение в округе Санвилл. Помимо Национальной гвардии, поддерживающей наших сотрудников правоохранительных органов, я собрал небольшую тактическую группу ополченцев. Состоящую из обычных мужчин и женщин – граждан нашего великого государства, – которые будут вышибать двери, искоренять подстрекателей и предателей среди нас и расправляться с ними при помощи силы. Это ангелы Алабамы. Они будут защищать наши дома, как если б они были самим архангелом Гавриилом.
Будьте уверены, что я, как ваш губернатор, приму все необходимые меры, чтобы сделать наш штат безопасным и великим вновь.
Машина замедлила ход, и Пэтчетт оторвался от своей речи.
– Дорога опять перекрыта, останавливают все машины, – доложил водитель.
Несколько автомобилей и люди в бронежилетах с надписью «ФБР» перегородили проезжую часть, проверяя каждую машину. Водитель сбавил скорость и остановился, когда один из агентов махнул им рукой вниз.
Прежде чем он успел хоть что-то сказать, к губернаторской машине подошли двое мужчин. Один из них был высокий, в темном костюме и белой рубашке. Другой, заметно меньше ростом, снял панаму, открыл переднюю пассажирскую дверцу и сел в машину.
– Я Александр Берлин из Агентства национальной безопасности; добрый день, губернатор, – произнес он.
– Что тут происходит? – недовольно поинтересовался Пэтчетт.
– Мы получили информацию о высокой вероятности покушения. И будем сопровождать вас отсюда. В Монтгомери вас доставит мой коллега мистер Андерсон.
Распахнулась водительская дверца, и высокий мужчина в черном костюме подождал, пока растерянный водитель Пэтчетта не выйдет из машины. Потом сел на его место, захлопнул дверцу и взялся за руль. Заграждение впереди убрали – машины ФБР раздвинулись по сторонам, пропуская автомобиль губернатора.
– Вообще-то в этом нет никакой необходимости… – начал было Пэтчетт, но тут же осекся. Преуменьшать угрозу не стоило. Как раз на это он сейчас и ставил. – Водитель у меня опытный, и со мной шериф в качестве охраны. Мне не нужно…
– Вы правы, – отозвался Берлин, обернувшись к заднему сиденью. Шериф Шипли сидел прямо позади него, а Пэтчетт – за Андерсоном. – Шериф, как у вас дела?
Тот стиснул зубы, ответил:
– У вас здесь нет полномочий, мистер Берлин.
Человек, которого звали Берлин, на мгновение обернулся, чтобы оглядеться, и увидел, что они находятся на пустом шоссе, вокруг никаких машин. Все движение намертво застряло на контрольно-пропускном пункте, устроенном ФБР. Согласно указаниям Берлина, там не должны были пропустить ни одного транспортного средства еще в течение получаса.
Развернувшись на своем сиденье к Шипли, он сказал:
– Насколько я понимаю, сейчас мы уже за пределами округа. Ясно тут одно – это у вас здесь нет каких полномочий. А теперь передайте мне свое табельное оружие. Медленно.
Пэтчетту показалось, будто его позвоночник превратился в ледяную глыбу, когда он увидел, как над спинкой переднего сиденья поднимается рука Берлина с пистолетом.
– Вы что, серьезно? – проговорил Шипли.
– Угроза может исходить от кого угодно, шериф. Даже вы можете оказаться убийцей. А теперь отдайте мне свой ствол.
Плечи у Шипли поникли, когда он понял, что имеет дело с представителем федеральных правоохранительных органов и что в крутизне с Берлином ему лучше не меряться. Вытащив свой пистолет из кобуры, он передал его Берлину, который взял его, а затем незамедлительно направил на Шипли, нажал на спуск и вышиб ему мозги, уделав ими заднее стекло.
– Господи Иисусе! – вскрикнул Пэтчетт.
– Успокойтесь, Пэтчетт, – сказал Берлин, убирая свое собственное оружие и направляя на него пистолет Шипли.
И тут он кое-что заметил. Устроившись на пассажирском сиденье боком, подтянув к себе колени, спиной к ветровому стеклу и лицом к заднему сиденью, под этим углом случайно увидел кое-что.
Пошарив свободной рукой в щели между сиденьем и центральной консолью, Берлин вытащил оттуда розовый «Айфон». Телефон Скайлар Эдвардс, который Пэтчетт так и не сумел найти ни у нее в карманах, ни в сумочке после того, как избил и задушил ее.
