Брэди назвал бы эту предосторожность смехотворной. Но Брэди не женщина.

К нему никогда не подходили случайные люди в продуктовом магазине под предлогом, что им нужна помощь в поиске нужного товара, а потом начинали говорить, какой он красивый. А когда однажды вечером он вышел бы за молоком, за ним не следовал мужчина по пустынной парковке и дальше до самого магазина. Ему никогда не приходилось прятаться за стеллажом, пока тот мужчина решительно оглядывался по сторонам. Никогда не приходилось ждать, пока он уйдет, и только тогда заняться покупками. А потом обнаружить, что тот мужчина сидит в заведенной машине, ожидая, пока ты выйдешь. Ты понимаешь это, потому что его машина выезжает сразу после твоей. Преследует. И тогда ты едешь домой другим путем. Ты решаешь, что, возможно, даже не сразу поедешь домой. Ты просто будешь ездить по городу, оставаясь на виду, пока он не свернет, и молишься, чтобы у тебя хватило бензина продержаться дольше его.

Вот о чем думает Мина, когда ее ноги ступают по мостовой, рев моря становится громче, а неспортивные легкие кричат: «Какого черта? Почему именно сейчас?» Из-за бега дыхание учащается, а может, из-за того, что она до сих пор не обернулась посмотреть, следует ли за ней мужчина из серебристого джипа.

На пляже Мина замедляет шаг до прогулочного, но тело требует отдыха. Она останавливается и упирается руками в колени, свешивая голову так, что длинные светлые волосы почти касаются песка. Она плачет, чтобы выпустить напряжение. Выпустить страх, адреналин от своей реакции «бей или беги» (беги), но дело не только в этом. Почему-то плач похож на горе, как будто то, что Мина пережила столько лет назад с Пакстон, смешивается с паникой. Все это обрушивается на нее, и она всхлипывает, радуясь, что шум океанских волн заглушает рыдания. Туманный морской воздух увлажняет лицо, а волнистые волосы сворачиваются в тугие кудряшки на лбу, смешиваясь с потом.

И тут она вспоминает лицо Пакстон. Светлые кудри, ямочка на левой щеке, большие зеленые глаза. От этого Мина плачет еще сильнее.

На следующий день Митч приезжает без Грейс. Брук это не особо удивляет, потому что он иногда так делает: чинит что-нибудь, привозит все необходимое и так далее.

Он оказывается в доме еще до того, как они успевают сообразить, что он подъехал, и никто не знает, что делать. Дерек снова в костюме, сидит в кресле с газетой. Когда Митч входит и закрывает за собой дверь, он оглядывает Брук, пока та гладит свои платья и рубашки Дерека. Митч вздыхает.

– Тебе не обязательно этим заниматься. Она сейчас не смотрит.

– Ну и пусть, – говорит Брук, продолжая гладить.

Она направила всю свою нервную энергию на уборку, и поэтому все уже сделано. Эти вещи даже не нужно гладить. Но Брук ни за что не поверит ему на слово, что Грейс не наблюдает.

– Вам что-нибудь нужно?

Митч ставит одну ногу перед другой и засовывает пистолет за пояс, как какой-нибудь ковбой из старого вестерна, убирающий оружие в кобуру. Или, может быть, он так стоит из-за коленей. Брук заметила, что его походка стала более скованной, чем прежде.

Они не отвечают. А чего он ожидал? Конечно, им много чего нужно. Начиная со свободы. Зачем он спрашивает?

– Узнаешь меня? – спрашивает Митч у Дерека, не получив ответа. – Я думаю, если бы узнал, то уже набросился бы.

Дерек молчит, и Митч смеется. Брук не понимает, что все это значит, и ей это уже надоело.

– Ты здесь, чтобы узнать, какое мороженое нам купить, раз уж ты собрался в магазин? – спрашивает она, не в силах скрыть сарказм.

Митч смотрит на нее, но Брук замечает стоящую сбоку от него Кинси. Та поджимает губы и качает головой, как бы говоря, чтобы Брук помнила о цели. Надо соблазнять Митча, а не злить его.

Митч подходит ближе к Брук, так что в нос ударяет запах застарелого сигаретного дыма. Она каменеет.

– Я тебя не трону, – говорит он в ответ на ее действия. – Даже не собирался тебя трогать, боже правый.

Ее губы словно склеиваются. Просто инстинктивная реакция на то, что он вторгся в ее пространство. Она ничего не могла с собой поделать.

Митч стоит так еще минуту, повисает неловкая пауза. Они по-прежнему не знают, зачем он здесь, но, похоже, он и сам не знает.

– Эй, Митч, а глубоко зарыт провод, наша граница? – спрашивает Дерек, и Брук хочется ударить его.

Он что, настолько туп? С чего бы Митчу им рассказывать?

Митч снова смеется.

– Неплохая попытка. Может, спросишь об этом свою женушку? Она расскажет лучше меня.

Затем он с хохотом выходит, как будто это самая смешная шутка на свете.

Брук стискивает зубы.

Дерек бросает на нее взгляд, как будто просит ответа, но тут подает голос Кинси.

– Иди за ним, – говорит она Брук. – Можешь дойти до подъездной дорожки. Это твой шанс его соблазнить, пока нет Грейс.

Брук стряхивает реакцию на комментарий Митча и распахивает дверь. И окликает его.

Он на лужайке, на полпути к подъездной дорожке, но, услышав ее, останавливается и резко оборачивается. У Брук сосет под ложечкой, она понятия не имеет, что говорить.

– Приятно было увидеться.

Она щурится на ярком солнце.

Митч вынимает пачку сигарет, постукивает ею по руке, чтобы достать одну, и прикуривает от зажигалки «Зиппо». Наступает долгая, неловкая пауза, но Брук не считает, что ей лучше уйти. Еще рано.

– Знаешь, почему я подобрал тебя тогда, много лет назад? – спрашивает он, медленно затягиваясь.

У Брук все внутри обрывается, и она совершенно не готова услышать это, что бы это ни было, но подыгрывает, качает головой и улыбается.

– Я подумал: «Если мне придется смотреть на одну и ту же женщину хрен знает сколько лет, пусть это будет она». Кто ж знал, что ты так долго продержишься?

«Ух ты! Как романтично».

Эта фраза действует примерно как пощечина. Но Брук следует новому правилу. Ей надо добиться, чтобы Митч доверился ей и предал Грейс.

– Как мило, – воркует она.

– Мило, как же. Неплохая попытка, – говорит он и идет к машине, не оглядываясь.

Когда Брук возвращается в дом, Кинси стоит, скрестив руки на груди, и сверлит ее взглядом. Но Дерек смеется.

– Как мило, – передразнивает он.

– Заткнись, – рявкает Брук.

– Хм, Дерек не так уж и неправ, – говорит Кинси. – Нельзя сюсюкать, как с Грейс, потому что, очевидно, Митч чует такое. – Затем, обращаясь к Дереку, она добавляет: – Кстати, откуда ты его знаешь? Надо это выяснить и быстро, вдруг мы сможем это использовать.

– Понятия не имею, – пожимает плечами Дерек. – Может, он один из моих информаторов, или я знал его еще в школе. Хотя, кажется, он старше меня. Черт, да я понятия не имею!

– Ну, приложи немного усилий и попробуй вспомнить. – Кинси поворачивается к Брук: – А тебе нужно серьезно поработать над собой. Когда ты в последний раз клеилась к парню?

Брук пожимает плечами. Она не клеилась к Тайсону. У них все было по-другому. А до этого? Может быть, к Йену после колледжа, когда они познакомились. Так что да, она растеряла навыки.

– Проявляй интерес, но ты не должна вешаться на него или вести себя совершенно не так, как обычно. Митч любит, когда ты умничаешь. Он знает, что ты немного стервозная…

– Вот уж спасибо, – перебивает ее Брук.

– Ладно, хорошо, ты не стерва, но и спуску никому не даешь. Он это знает. Ты не можешь внезапно стать сладенькой, как сахарная вата. Я думаю, ты ему нравишься, потому что ты не даешь спуску. Так что нужно соблюдать баланс, чтоб не оттолкнуть его.

Брук кивает. Кинси права. Неприятно это признавать, но она права.

Брук раздражена из-за неудачи с Митчем, но у нее нет времени на капризы. Дереку следует придумать запасной план, потому что ни один из них не добился значительного прогресса со стратегией Кинси.

Граница. Он начнет с нее.

Дерек берет быка за рога.