Вид у этой девушки такой, будто она и воды не замутит, и я ловлю себя на том, что мне хочется верить каждому ее слову.

И еще я чувствую смутный укол зависти. Если она говорит неправду, значит, она упустила свое призвание. Если это так, то Элли Каннинг – актриса такого уровня, какого мне никогда не достичь.

– Легавые.

Мэри раздвинула кухонные занавески и выглянула в окно. Я не ответила: была слишком поглощена поиском колготок без затяжек или брюк, которые не нужно гладить. К тому же вряд ли на это неожиданное заявление моей матери можно было найти какой-то разумный ответ. Собак мы не держим.

Я уже опаздывала, была все еще не причесана, в пижамных штанах и в угги: в такую холодрыгу ужасно не хотелось раньше времени снимать то, что можно снять в последнюю минуту. Сегодня вторник, у Салли выходной, так что перед уходом на работу мне нужно все приготовить для Мэри. Я сделала бутерброды, нарезала фрукты, налила в термос чуть теплого кофе, насыпала в небольшой контейнер радужных колечек «Фрут лупс», выключила на кухне газ и включила конвектор. Драгоценные утренние минуты ушли на попытки впихнуть в себя сухие тосты и черный чай между приступами тошноты, и теперь у меня оставалось ровно две минуты на то, чтобы собрать все необходимое и выйти за дверь, иначе мои восьмиклассники на уроке драмы будут сидеть в классе без учителя целых десять минут – катастрофа невообразимая.

– Легавые, Сьюзи. – Мэри даже тявкнула для убедительности, и довольно натурально. – Интересно, в чем меня обвинят на этот раз?

Она отдернула занавеску полностью и повернулась ко мне. Глаза у нее озорно блестели.

– А может быть, это за тобой. Как думаешь? Я всегда знала, что рано или поздно и до тебя доберутся, мисс Дадли Справедливая. Извиняюсь – миз Дадли.

Ее клекочущий смешок перешел в кашель.

– Нет там никаких… – начала было я, но тут же услышала отчетливый хруст шагов по замерзшей лужайке, скрип на веранде, неразборчивые звуки чьих-то голосов. Три резких удара.

– Что ты хотела сказать, дорогая доченька? – Мэри бросила на меня торжествующий взгляд, шагнула в коридор и, на секунду опередив меня, распахнула дверь.

Это были полицейские. Женщина лет тридцати в полицейской форме и мужчина постарше, в костюме, очевидно главный. Оба держали свои удостоверения раскрытыми.

– Мисс Уэллс? Сюзанна Уэллс? – При этих словах из губ мужчины вырвались клубы белого пара. Мир снаружи был ясный, морозно-хрустящий, обледенелый.

– Только не мисс, а миз Уэллс. Вы из какого века, мистер легавый?

Офицер моргнул.

– Прошу прощения?..

Я протиснулась к двери из-за маминой спины.

– Я Сюзанна Уэллс. Что-то случилось?

При виде полиции в дверях меня вновь затошнило. Сделалось вдруг невыносимо холодно, и дело было не только в погоде.

– Нет-нет. – Полицейский бросил взгляд на свою спутницу. – Ничего, в сущности. Но мы хотели бы с вами поговорить.

Его спутница притопывала ногами. Нос и щеки у нее порозовели.

– Здесь несколько прохладно, мэм. Вы позволите нам войти? Это не займет много времени. Всего лишь несколько стандартных вопросов.

– Знаем мы эти стандартные вопросы, – пробормотала Мэри у меня за спиной. – В прошлый раз легавый мне говорит…

– Конечно. Входите, пожалуйста.

Полицейские задержались у входа, а Мэри, что-то бормоча на ходу, устремилась прочь по темному коридору. Ее серебристые волосы были собраны в свободный узел на затылке, длинный халат элегантно струился по ковру, и со спины она выглядела совсем как гранд-дама в какой-нибудь костюмированной драме из эдвардианских времен.

– Альцгеймер? – шепнула женщина с сочувствием и пониманием в глазах.

– У нее… – начала было я объяснять, но раздумала и пожала плечами. – Да. Что-то вроде.

На кухне полицейские представились как детектив-инспектор Стрэтфорд и старший констебль Мурхауз, а потом неловко стояли, пока я не предложила им присесть и выпить чашку чая. От чая они отказались, но сели. Констебль Мурхауз сняла фуражку и сбросила с плеч кожаную куртку. Рубашка на ней распахнулась в том месте, где не хватало пуговицы, и сквозь прореху выглянуло кружевное белое нейлоновое белье. Мэри взгромоздилась на кухонную стойку, и, хотя истинное состояние ее древнего флисового халата, засаленного и потрепанного, теперь было видно во всей красе, она по-прежнему хранила пренебрежительно-надменный вид. Полицейские поглядывали на нее с опаской.

– Это надолго? – Я застыла в нерешительности. – Мне, наверное, нужно сначала позвонить на работу. Я уже опаздываю.

– Вы преподаете драму, верно? – спросила констебль Мурхауз. – В школе?

– Да. И у меня первый урок в восьмом классе – нужно договориться, чтобы меня кто-нибудь заменил.

– Восьмой класс, говорите? У меня дочь в восьмом. Не завидую вам – то еще удовольствие с ними работать.

Женщина усмехнулась и хотела еще что-то сказать, но начальник ее перебил:

– Вероятно, будет лучше, если вы их предупредите. Мы постараемся закончить как можно быстрее, но вы наверняка задержитесь.

Я быстренько позвонила из соседней комнаты и вернулась как раз вовремя, чтобы услышать, как Мэри со своим американским выговором, приберегаемым для особых случаев, потчует их рассказом о своем аресте в Нью-Йорке после бурных выходных в отеле «Челси» – в обществе Лу Рида, и не только его.

– Вам, молодым, это имя, скорее всего, ни о чем не говорит, так? – Она вздохнула, видя, что ее рассказ не произвел впечатления. – Да еще таким неотесанным. Слушаете, наверное, всякую…

– Мэри, хватит.

Она чопорно поджала губы.

– Ну, знаешь, до сих пор меня еще никто не обвинял в том, что я слишком много говорю. Тем более с легавыми. И ты, конечно, все равно меня не послушаешь, мисс Паинька, но я бы на твоем месте наняла адвоката.

– Я уверен, что адвокат не понадобится, миссис…

– Я мисс Мэри Сквайрс. Вы, возможно, слышали обо мне.

– Я… э-э-э, нет, боюсь, что нет, мэм. Но адвокат вам не понадобится, мисс Уэллс. Это действительно всего лишь стандартная процедура.

– Конечно, мне не нужен адвокат. – Я примирительно улыбнулась полицейскому, бросила грозный взгляд на Мэри, выдвинула стул и села вместе с ними за стол. У старшего констебля Мурхауз был такой вид, словно она изо всех сил сдерживает смех; ее босс нахмурился.

– Так чем я могу помочь?

Стрэтфорд откашлялся.

– Вы, полагаю, слышали о деле Элли Каннинг?

Моя мать издала хриплый тревожный вскрик, и я поспешно, надеясь предотвратить ее дальнейшую реакцию, ответила:

– О той девушке, которую похитили? Конечно.

– И знаете, что ее нашли неподалеку отсюда?