И все равно она попробовала невозможное. Просунула руку как можно глубже, между обивкой и…

Господи, пожалуйста, помоги мне…

Кончиками пальцев она коснулась ключей, протолкнула их на несколько сантиметров вперед, в пространство для ног. Клара чувствовала запах собственного страха, пота, который пропитал ее одежду; она снова подняла голову, посмотрела назад и увидела Хендрика – ему оставалось максимум десять метров. Слишком мало времени, чтобы достать ключи, засунуть их левой рукой в замок, повернуть, освободиться, выскочить из машины и убежать.

Но так как у нее не было выбора, она попыталась еще раз. Нагнулась вперед, со всей силы рванулась запястьем, повисла на нем всем весом, почувствовала, как под наручником порвалась кожа – в самом нежном месте, на артерии, которую она никогда не решилась бы разрезать (уже потому, что хотела избавить нашедшего ее тело от вида крови), – и, наконец, поймала бородку ключа мизинцем и безымянным пальцами. Она снова обернулась, уверенная, что увидит Хендрика в паре метров от машины. Но ошиблась. К ее большому удивлению, позади была только темная улица.

Хендрик – или как бы на самом деле ни звали этого осужденного преступника, который приковал ее наручником в своей машине, – исчез.

Клара посмотрела направо в жутком ожидании увидеть его стоящим рядом с пассажирской дверью, но и там было пусто. Ничего. Кроме елей на опушке леса с окоченевшими на морозе ветвями, с которых сильный ветер срывал снег.

Тут она почувствовала позади какое-то движение. Парень просто споткнулся?

Какого черта?

Клара забыла открыть рот, чтобы закричать, потому что ее мозг был слишком занят вопросом, как это возможно, что тень Хендрика вдруг стала намного длиннее и тоньше и почему он снял шапку и махал ею Кларе. Она не могла закричать и тогда, когда получила ответ на все эти вопросы. Потому что мужчина, который из ниоткуда возник рядом с машиной и с дьявольской ухмылкой размахивал шапкой Санты, как трофеем, был не Хендрик.

– Я тебя нашел, гребаная шлюха! – поприветствовал он ее.

Клара перепугалась. Она хотела достать телефон, но во время ее ерзанья на сиденье тот скатился под ноги. В ужасе она увидела, что экран был темным, очевидно, связь с Джулсом прервалась. Она потеряла контакт с ним – и вероятно, уже навсегда, как и с Хендриком, который просто исчез.

Единственный мужчина, с кем ей придется провести последние часы своей жизни, – это монстр, который через боковое окно прижимал ей к голове пистолет, видимо, отобранный у Хендрика: Мартин.

При этом ее муж, брызжа слюной, выкрикнул ей в лицо угрозу, полное значение которой она в этот момент еще не понимала:

– Вот ты и доигралась, Клара. Я отвезу тебя в загон, мразь!

Джулс

«Я тебя нашел, гребаная шлюха…»

Он правда только что слышал, как какой-то мужчина прокричал это в телефон?

Джулс усилил громкость на гарнитуре, но связи не было.

Проклятье!

Он ее потерял.

Хрупкая – как эмоционально, так и акустически – связь с Кларой прервалась, и вряд ли она перезвонит ему, хотя он и продиктовал ей до этого свой личный номер.

Шлюха…

Он подозревал, что Клара находилась в большей опасности, чем когда-либо этим вечером, как назло сейчас, когда он не мог бросить ей даже телефонный спасательный трос. Джулс чувствовал себя неудачником, кладя свою гарнитуру на край мойки.

Капающий кран, который привел его в ванную, был измазан зубной пастой – обычное дело для квартиры с маленькими детьми.

До пожара на Принцрегентенштрассе, когда Валентин и Фабьенна еще вместе бесились и бегали по слишком маленькой для семьи из четырех человек квартире, пена (с клубничным или малиновым вкусом), которая после чистки зубов должна была оказаться в раковине, обнаруживалась на самых невероятных поверхностях и в самых невероятных уголках. Размазанная маленькими, плохо или вовсе не мытыми руками, которые без устали изучали мир, полный загадок, тайников и приключений.

И смертельных опасностей.

Даже в собственной квартире.

После переезда в новой квартире Джулса было намного больше места, но уже никакой беготни, после того рокового, смертельного дня, когда Даяна заперла детей, чтобы навсегда погасить горевший в ней огонь; огонь, который он считал достаточно ярким, чтобы освещать путь другим, и даже достаточно сильным, чтобы другие могли им согреться.

Как я мог так ошибаться?

Джулс избегал смотреть в зеркало над раковиной, потому что знал, каким уставшим и неухоженным он выглядел, с темными кругами под глазами и сухой кожей на лбу, носу и вокруг рта. Он задавался вопросом, сколько раз он ошибался только за последние пару часов.

Клара действительно была в опасности? Она страдала от домашнего насилия? Или большая часть того, что она ему рассказала, существовала лишь в ее фантазии, как утверждал его отец?

«Забудь эту дамочку. Она не совсем в себе. Да, она находилась на лечении в клинике „Бергер Хоф“, но не как участница эксперимента, а потому, что действительно страдает диссоциативным расстройством – или как это называется, когда не можешь отличить иллюзий от реальности».

Сегодня вечером она действительно сидела в своей машине и пыталась покончить с собой? Ехала ли она сейчас с переодетым Санта-Клаусом незнакомцем?

А этот кран уже давно капает?

У Джулса был хороший слух. Когда он хотел заснуть, в квартире должна была стоять тишина. Даяна посмеивалась над его слухом летучей мыши, когда он обыскивал спальню в поисках пищащего прибора в режиме ожидания или в сто первый раз спускал воздух из батареи, потому что бульканье сводило его с ума. Поэтому он не мог себе представить, что не услышал капанье в ванной комнате. К тому же в эмалированной раковине не было брызг – признак того, что кран открывали недавно и потом закрутили не до конца.

Или все-таки нет?

Джулс почувствовал, как его сердце забилось быстрее, когда он взялся за вентиль, чтобы его закрутить. При этом он думал о связке ключей в кармане брюк, о недостающем ноже в подставке и о словах своего инструктора в пожарной части: «Всегда слушайте свою интуицию, парни. Шлемы, спецодежда, все снаряжение мира не сможет защитить вас так хорошо, как ваш внутренний, наученный жизненным опытом голос. И если он говорит вам „Здесь что-то не так“, то обычно действительно что-то не так».

Джулс непроизвольно кивнул. Здесь было что-то не так. Внутренний голос не просто говорил, а кричал в его истощенное лицо: «ТЫ НЕ ОДИН!»

Он прижал обе руки к вискам, но это не помогло заглушить голос, наоборот, из-за возникшего давления тот словно стал еще громче: «ВЫ ОБА НЕ ОДНИ. ТЫ И ТО ЧУДЕСНОЕ СПЯЩЕЕ СУЩЕСТВО, КОТОРОЕ ТЫ ВООБЩЕ-ТО ХОТЕЛ ОГРАДИТЬ ОТ НОЧНЫХ КОШМАРОВ, А ТЕПЕРЬ ПОДВЕРГ ОПАСНОСТИ!»

Потому что не послушал Клару. Потому что не положил трубку, когда она его об этом просила.

«Он не поверит, что это была ошибка. Что я случайно набрала ваш номер. Черт, если он узнает, что я вам позвонила, он и к вам придет».

– ХВАТИТ УЖЕ! – закричал Джулс и ударил кулаком по зеркалу, которое сухо треснуло в своей деревянной раме. Этот неприятный звук непоправимого разрушения помог Джулсу остановить карусель мыслей и заставил замолчать внутренний голос.

Какая чушь!

Не было никаких демонов, которые сначала покушались на жизнь Клары, а после удачно выполненной миссии отправились к нему.

Джулс покачал головой и посмеялся над своей глупостью и иррациональными страхами из-за звона ключей, который мог быть спровоцирован сквозняком или тяжелыми шагами в соседней квартире. При трезвом подходе, его мысли были абсурдными, как и страх собственного отражения, который он сейчас преодолел. Трещина в зеркале делила его голову на две несимметричные части, но, разумеется, там не было никакой тени, исчезнувшей у него за спиной, никакого лица, неожиданно появившегося и перекошенного в гримасе, и он не ощущал никакого холодного дыхания в затылок.