— Чтобы выбить из меня деньги, да.

Он поднял правую руку и ткнул указательным пальцем в сторону Эммы. Его рука дрожала, как при болезни Паркинсона.

— Сначала угрозы были не такие явные, — возбужденно сказал он. Но злость на людей, которые его шантажировали, заставила забыть вежливость. — Эти гнусные типы продолжают посылать мне медикаменты. Все хуже и хуже. Они почти не действуют. Лишь настолько, чтобы я не подох, пока они не получат свои деньги.

Паландт вытер слюну с нижней губы и тут, видимо, заметил напряжение Эммы. Ошеломленная и напуганная неожиданной сменой его настроения, она затаила дыхание.

— Простите, я забылся, — извинился Паландт. Его ярость исчезла так же мгновенно, как и воспламенилась.

Эмма задумалась: не могла ли болезнь Паландта вызвать биполярное маниакально-депрессивное расстройство личности. Решила, что не будет недооценивать его, и попросила рассказывать дальше.

— Ну что мне еще сказать, фрау Штайн? Они всеми средствами пытаются запугать меня. Например, подкладывают в посылку газетные вырезки о жестоких убийствах.

«Или окровавленный скальпель».

— Как предупреждение, что и мое имя может там оказаться, понимаете? Но сейчас они уже не обходятся одними намеками. Они перерывают весь мой дом, угрожают побоями. Я больше не могу запереть входную дверь, потому в прошлый раз они ее сломали. А сегодня приходили снова.

— Почему вы не идете в полицию?

Паландт бессильно вздохнул:

— До сих пор это было бы бесполезно. Я ведь понятия не имею, кто они, где живут. Не знаю, как их зовут. Что должна делать полиция? Сутками следить за домом онкобольного? Боюсь, у них есть дела поважнее.

— Как они на вас вышли?

— Я сделал заказ на одном сайте в Интернете.

— А что значит «до сих пор»?

— Простите?

— Вы сказали, что до сих пор не могли заявить на них. А что изменилось сейчас?

— Ах вот что, да. Шантажисты совершили одну ошибку. Они выронили мобильный телефон.

Он улыбнулся с торжествующим видом, а температура тела Эммы подскочила на несколько градусов.

— Мобильный? — эхом откликнулась она.

— Да. Я нашел его в прихожей. По нему ведь можно как-то узнать номер владельца?

Эмма пожала плечами. Ее правый глаз задергался. «Да, можно. Я послушно сохранила контакт владельца на случай, если потеряю телефон».

Ей стало плохо.

— Вы кому-нибудь уже сообщили о проникновении посторонних в дом?

К облегчению Эммы, он помотал головой:

— Нет. Когда нашел извещение о посылке, я решил сначала пойти к вам и забрать медикаменты. Морфий у меня еще есть, а вот капли на исходе.

Паландт встал.

— Я благодарю вас за то, что вы меня выслушали. И за воду, конечно. Простите, пожалуйста, если напугал вас своим появлением. Вы не дадите мне какой-нибудь пакет?

— Пакет?

Паландт указал на разорванную посылку:

— Для лекарств. Тогда я пойду домой и проверю телефон.

— Зачем? — робко спросила Эмма.

— Понятия не имею. Я сам еще не уверен. Вообще-то мне не очень хочется связываться с полицией. Но, возможно, они смогут что-нибудь сделать, если я сообщу им имя владельца телефона.

Эмма редко оказывалась в такой сложной ситуации, как сейчас. При этом она не чувствовала усталости, хотя сон, из которого ее вырвал сосед, был слишком коротким, чтобы хоть как-то отдохнуть. Но, как и в доме Паландта, страх разоблачения оказывал бодрящее действие.

Эмма не должна допустить, чтобы ее проникновение в чужой дом открылось. Паландту ни в коем случае нельзя звонить в полицию. Что о ней подумают, если выяснится, что из-за неуравновешенной психики она забралась в дом старого, смертельно больного человека? И так большинство людей сомневается в ее вменяемости. Даже Филипп сегодня открыто попросил ее начать курс психотерапии, а лучшая подруга обвинила в том, что Эмма хотела ее отравить.

Если узнают, что она незаконно проникла в чужое жилище, то ее репутация будет окончательно уничтожена. И все скажут, что лучше бы врачи и правда лечили ее принудительно во время эксперимента Розенхана. Потому что ей место только в психушке.

— У вас все в порядке? — задал вопрос Паландт, когда она вернулась из кухни с пакетом. — Вы такая бледная.

— Что вы говорите? Э-э-э… нет, все хорошо. Я просто задумалась.

Она передала Паландту пакет, и он подошел к письменному столу. Эмма осталась стоять у камина.

— О чем? — поинтересовался ее сосед, складывая в шуршащий пакет одну за одной упаковки таблеток.

«Я даже не предложила ему снять пальто», — подумала Эмма, уставившись на его тощую спину. Вдруг ей в голову пришла идея.

— Вы к нему уже прикасались? — спросила она Паландта.

— Простите?

Паландт обернулся к ней.

— К телефону, — пояснила Эмма. — Вы уже брали его в руки?

— Честно говоря, да. А что?

— Ну, мой муж полицейский.

Такой странный ответ, казалось, ничуть его не смутил.

— Вот как?

— Да, Филипп часто имеет дело с подобными случаями шантажа, — лгала она. — В основном, они связаны с организованными преступлениями.

Паландт закашлялся, потом сказал:

— Могу себе представить. Те, которые заявляются ко мне домой, наверняка входят в какую-нибудь организованную банду. — Он засунул последнюю упаковку в пакет и собрался уходить.

Эмма встала у него на пути.

— Я психолог и иногда работаю вместе с мужем, когда необходима психологическая экспертиза, поэтому немного в курсе его работы. К сожалению, вы осложнили расследование.

— Из-за моих отпечатков пальцев? — Паландт снял очки и потер уставшие глаза.

— Да. У них хорошие адвокаты, у этих мафиози. Вероятно, они даже были в перчатках, и ваши отпечатки окажутся единственными на телефоне.

— Но это же не важно, если отследить номер, станет ясно, что телефон принадлежит не мне, — ответил Паландт, но уже не так уверенно.

— Только если преступники идиоты и оформили договор с сотовым оператором. Но я уверена, что они используют предоплаченную карту.

— Хм.

Половицы скрипели под его сапогами, когда Паландт переносил вес с ноги на ногу. Его глаза смотрели по-прежнему дружелюбно, но выражение лица было напряженным. Похоже, стоять ему было больно.

— Ну, как бы то ни было, попытаться можно, — проговорил он, надел очки и хотел пройти мимо Эммы, но она пересилила себя и коснулась его руки.

— Честно говоря, я бы поостереглась. Паландт снова остановился.

— Почему? Что может произойти?

— Ну, вы позвоните в полицию. Они приедут, посмотрят телефон, проверят набранные номера, но не смогут ничего доказать. Но, проверив номера, полицейские вспугнут этих крыс, господин Паландт, и в итоге вы ничего не добьетесь, кроме того что дилеры лекарств обозлятся на вас еще сильнее.

— Хм.

Ее слова достигли своей цели. Они начали работать в его голове.

— Вероятно, вы правы. Я не хочу еще больше проблем и оставлю все, как есть. С другой стороны… — Он неуверенно посмотрел Эмме в глаза. — Проклятье, я хочу, чтобы это прекратилось. Они наверняка вернутся, чтобы забрать его? Я не могу просто терпеть и надеяться, что все само собой разрешится.

— Я понимаю, — сказала Эмма, не зная, какой выход из этого тупика предложить Паландту, чтобы и самой выпутаться из переплета.

— Отдайте его мне, — предложила она ему и развила свою идею: — Благодаря мужу я знаю один полицейский прием, чтобы выяснить, зарегистрирован телефон или нет. У каждого производителя есть такая скрытая функция.

Разумеется, это была наглая ложь от начала и до конца, но она подействовала.

— Вы сделаете это для меня?

— Конечно.

«Чего я только не сделаю, чтобы ты не узнал, чей это телефон».

Эмма посмотрела в окно, в которое бились снежные хлопья, словно в лобовое стекло автомобиля. Прикинула, может ли попросить Паландта принести ей телефон. Но прежде чем тот передумает, лучше не терять времени.

— Ну, тогда… — Эмма потрогала свой пропотевший и теперь влажный халат. — Я только надену что-нибудь теплое, и мы можем пойти.