Каждая долларовая купюра любого достоинства весит ровно один грамм. И сотня, и всего один доллар весят абсолютно одинаково. Все банкноты, выпущенные в Соединенных Штатах, имеют одинаковый размер – 6,14 дюйма в длину и 2,61 дюйма в ширину. Если подсунуть в пачку однодолларовых купюр по несколько соток сверху и снизу, то никто ничего и не просечет.

Когда Агата закончила пересчитывать первую пачку в пятьдесят тысяч долларов, Блок протянул ей вторую пачку, в которой опять было ровно пятьдесят тысяч долларов. Дальше все пошло как по маслу. Пока Агата, склонившись над столом, орудовала своим резиновым наперстком, Блок доставала из сумки пачку, состоящую из однодолларовых банкнот и десяток с сотками снизу и сверху и за спиной у Агаты незаметно протягивала ее мне. Я убирал их правой рукой за спину и подменял настоящей пачкой, отложенной Агатой в сторону. Настоящая пачка с пятьюдесятью тысячами отправлялась из-за моей спины и за спиной у Агаты прямиком к Блок, которая подкладывала ее в сумку левой рукой, чтобы достать и отдать Агате, когда та будет готова пересчитать новую пачку, не зная, что уже пересчитала ее. Когда Гарри прекращал насвистывать, это означало, что Агата перестала считать и могла заметить, как я подменяю пачки. Пока же он насвистывал, все у нас было пучком. Мы с Блок перекидывали эти пачки у себя за спинами, между Агатой, с ловкостью Халли Брайанта и Уилли Гарднера из «Глоубтроттерс», пока Гарри исполнял их гимн. Агата убрала все десять пачек в сейф, захлопнула дверцу и заперла на ее на ключ.

– Готово дело. Удачи, Гарри. Может, еще увидимся? – спросила Агата.

– Конечно, увидимся за ужином, как и договорились, когда всё тут уладим, – ответил Гарри.

Мы оставили Агату в ее кабинете и с квитанцией о внесении залоговой суммы спустились вниз.

– Эдди, если дело кончится тем, что я опять женюсь, то ты будешь должен пятьсот штук уже мне, – заметил Гарри.

– Не переживай, – заверил я. – Мне такую сумму раздобыть – раз плюнуть.

Вид Энди Дюбуа, когда он на заплетающихся ногах поднимался по лестнице из изолятора, вызвал у меня приступ ярости. Он был настолько изможденным и слабым, что Блок пришлось практически нести его на руках. На лодыжках, локтях и кистях рук у него были ссадины, оставленные соприкосновением с бетонным полом.

Когда Патриция увидела его вблизи, для нее это оказалось уже слишком. Радость от того, что ее сын у нее в руках, и осознание того, в какого изможденного, больного человека он превратился, заставили ее расплакаться от боли и облегчения.

– Почему ты так исхудал? Тебя там вообще кормили? – спросила она в промежутках между всхлипами.

– Я предпочитал там не есть. В моем картофельном пюре было что-то острое. Я порезал язык, да и сзади потом кровь шла, – сказал он.

Она прищурилась, не понимая, что это значит. Я-то прекрасно знал, что это значит, но никогда бы ей этого не сказал. Помощники шерифа округа Санвилл подсыпали Энди в еду толченое стекло. Неудивительно, что он ничего не ел.

Патриция прижала его к себе и почти понесла к входной двери. Гарри ждал их в машине, чтобы отвезти домой. Кейт я рядом с ним не заметил.

Когда я подошел, он опустил стекло.

– Где Кейт? – спросил я.

– Пошла забрать кое-что для меня из отеля.

Потребовалось некоторое время, чтобы окончательно оформить залог за Энди. Наконец все нужные бланки были заполнены, а его имущество возвращено. Открывая дверцу здоровенного «Шевроле», я увидел, как Кейт появляется из-за угла с коричневым бумажным пакетом в руках. «Лисичка» находилась всего в десяти минутах ходьбы от здания суда. Кейт отдала пакет Гарри, который поблагодарил ее и положил его в бардачок. Кейт подсела к нему. Мы с Блок вернулись к моему прокатному «Приусу», чтобы позже встретиться с ними возле дома Патриции.

Патриции пришлось подсаживать Энди на заднее сиденье. Он прошел всего каких-нибудь пятьсот ярдов и был уже весь в поту. Но не от солнца. Энди привык к солнцу. Это было вызвано чисто физическим напряжением от перемещения тела без капли топлива в баке.

Сидя за рулем «Приуса», Блок следовала за Гарри, пока он, попетляв по каким-то закоулкам, выехал на шоссе, а затем опять углубился в путаницу разбитых грунтовок с какими-то давно заброшенными строениями на них, окружавших Бакстаун.

К дому Патриции мы подъехали как раз в тот момент, когда солнце начало опускаться за высокие деревья, обступившие ее владения. Никакой тебе торжественной встречи со стороны копов или каких-нибудь гопников из числа белых националистов. На данный момент Энди мог спокойно чего-нибудь поесть и немного отдохнуть.

Энди и Патриция вместе с Блок сразу зашли в дом. Выбравшись из машины, я подошел к Гарри и Кейт. Кейт стояла возле «Шевроле», просто дышала воздухом. Гарри по-прежнему сидел за рулем, опустив боковое стекло.

– Что это там в бумажном пакете? – полюбопытствовал я.

– Лучше бы тебе не знать, – ответила Кейт.

– Ну что ж, теперь мне уж точно нужно знать. Как вышло, что это тебе пришлось забирать его?

– Потому что Гарри не зарегистрирован в отеле. Ему нужно было указать имя кого-то официально проживающего там, прежде чем курьерская служба согласилась принять это к пересылке.

– Гарри, что вообще происходит? – спросил я.

Он наклонился к бардачку, достал сверток и развернул его. Внутри была шкатулка из розового дерева. Ручной работы, размером примерно со сложенный номер «Нью-Йорк таймс». Гарри открыл крышку, за которой обнаружился «Кольт-1911» [297] и запасной магазин к нему, лежащие в фигурных углублениях внутренней вставки из какого-то вспененного материала.

– Сегодня утром я позвонил Дениз. Попросил ее срочно передать мне это с курьером, – сказал Гарри.

– Ты позвонил ей сразу после того, как мы осмотрели место обнаружения тела Скайлар, насколько я понимаю?

Гарри ничего не ответил. У него опять было то выражение лица. Такое же, как сегодня утром.

– Смотрю, это тебя всерьез зацепило.

– Это мой табельный ствол, – сказал Гарри. – Он старше тебя, но куда надежней. Я чувствую себя лучше, когда он при мне. Мы с этим пистолетом побывали во многих переделках в джунглях.

Он закрыл глаза, вынул пистолет из коробки, зарядил его и передернул затвор. И как только услышал, как затвор загоняет патрон в патронник, плечи у него опустились, он выдохнул и медленно открыл глаза.

– И давно ты в последний раз пользовался этой штукой? – спросил я.

– Давненько. И все же не так уж и давно.

– Гарри, может, тебе стоит вернуться в Нью-Йорк? Пересидеть эту ситуацию, – сказал я.

– Думаешь, я слишком стар?

– Нет, я знаю, что ты слишком стар, но проблема не в этом. Это не какая-то там критика – ни в коем случае, – но есть дела, которые пролезают тебе под кожу и надолго остаются там. Ты знаешь это лучше меня. Я вижу, как сильно это тебя задевает, и…

– Ты все неправильно понял. Я не расстроен этим делом. Мне страшно. Как должно быть и тебе. И всем вам. Человек, убивший Скайлар Эдвардс, отправил тем самым совершенно четкое послание.

– Какое еще послание? – спросила Кейт.

Когда Гарри заговорил опять, взгляд у него был устремлен куда-то вдаль, а на лице выступили капельки пота, которые стекали на губы.

– В главе двенадцатой Книги Откровения женщина остается в живых после столкновения с дьяволом – тот низвержен, на небесах разгорается война. А в главе пятнадцатой Бог заканчивает эту войну, отправив на землю семерых ангелов с семью язвами, которыми оканчивалась ярость Божия. Смерть Скайлар Эдвардс – это не конец чего-то. Это только начало.

Какое-то время мы с Кейт молчали. Пальцы ее нервно отбивали какой-то ритм по капоту «Шевроле», а затем она потянулась внутрь машины и положила руку Гарри на плечо.

– Это просто какой-то псих, Гарри. Мы обязательно найдем того, кто убил Скайлар, и проследим, чтобы он оказался за решеткой.