– Может, он справится с Митчем, – говорит Ангелочек и добавляет: – Брук, можешь подойти и помочь?

Эта кроха все еще пытается оттащить его от человеческих останков, но попросту буксует на месте.

– Не-а, мне и так хорошо, – отвечает Брук, прислоняясь к дверному косяку.

На ней светло-голубое платье до колен, а поверх белый фартук. Темные волосы, собранные сзади в пучок, открывают острый подбородок и высокие скулы. И такой же металлический обруч на шее. У нее большие карие глаза, и, видимо, Дерек теперь видит значительно лучше, потому что замечает ее длинные темные ресницы. Она хорошенькая.

– Да брось. Он же не виноват, что очутился здесь.

– Я тоже не виновата.

И тут Дерек узнает Брук, хотя никогда ее не видел. Никогда в жизни с ней не встречался. Но этот тон, манера держаться, эта поза – скрещенные на груди руки, сжатые зубы. Она здесь главная. Или думает, что главная.

– И к тому же, – продолжает Брук, – ему здесь ничего не грозит. Просто оставь его в покое, пока он не сможет самостоятельно передвигать свое измочаленное тело.

– Мы же не можем оставить его здесь с…

Ангелочек не заканчивает фразу.

– Ну, не знаю, – пожимает плечами Брук, и ее голос меняется, становится чуть мягче. – Мне, в общем-то, нравится мысль, что у Коди будет компания.

– Брук… Но ведь Коди – скелет.

Брук машет рукой и разворачивается, бросая на ходу: «Да и пофиг».

И скрывается.

Дерек не знает, какой вопрос задать первым, но ему надо установить хоть какую-то точку отсчета. Лучше начать с этого:

– Где я?

– В летнем домике Грейс Уэйкфорд, – отвечает Ангелочек. Слова вылетают из нее, словно подпрыгивая. – Также известном как настоящая глухомань – на много миль вокруг нет никого, кроме нас.

Ответ не особо помогает, а говорить пока больно. Дерек снова пытается встать, и на этот раз ему удается подняться, но его шатает. Ангелочек подставляет под его руку свои тощие, как зубочистки, плечи, обеими руками обхватывая только половину его запястья. Ее попытка поддержать Дерека достойна восхищения, но бесполезна. Оба падают на пол, и мужчина приземляется прямо на нее.

Девушка вопит, и на крик возвращается Брук.

– Какого черта? – орет она, стаскивая Дерека.

Брук на удивление сильная, и ей удается его сдвинуть, хотя ростом она ненамного выше Ангелочка. Правда, формы у нее более округлые. Как только девушка выкарабкивается из-под Дерека, Брук отпускает его, и он шлепается задницей на пол.

– Просто оставь его в покое, Кинси. Он сам выберется из комнаты Коди. Рано или поздно.

– Но по-моему, ломка у него уже прошла.

– Ну ладно, но сил еще явно недостаточно, чтобы справиться самостоятельно.

Ломка.

Несмотря на весь дурдом вокруг, именно это слово окончательно отправляет Дерека в штопор. Он ощупывает себя в поисках заначки.

Пусто.

– Где мои вещи?

Дерек хочет, чтобы это прозвучало как требование, но в голосе слишком явно сквозит паника.

Никто не отвечает, пока наконец девушка по имени Кинси не произносит:

– Митч забрал. Придется теперь быть трезвым. Вот же мерзость.

– Что?! Почему?

– Потому что Альберт Гамильтон был трезвее холодного душа.

– Что еще за хрен этот Альберт Гамильтон?

Брук громко стонет и снова выходит из комнаты, но Кинси любезно отвечает:

– Ты. Теперь Альберт Гамильтон – это ты.

«Я не мужененавистница», – напоминает себе Брук, выходя из комнаты Коди на кухню. Потому что это правда. Ненависти нет. Но что-то в этом парне безумно ее раздражает. Напоминает Йена, а еще тот случай, когда она впервые узнала, что не настолько привлекательна, как ее лучшая подруга Сара.

Для нее до сих пор остается загадкой, как она умудрилась дотянуть до девятого класса, не ведая об этом. Брук винит маму, которая всегда внушала ей, какая она красавица. Но когда шоры спали, оказалось, что она всю жизнь ходила с расстегнутой ширинкой и все об этом знали, но никто не говорил. Она никогда не считала себя подходящей для работы супермоделью. Дело было в комплекции. Брук была всегда чуть-чуть полновата. Но каким-то непостижимым образом, вопреки здравому смыслу, она об этом не беспокоилась. До того самого дня в старших классах.

Мальчики-старшеклассники придумали рейтинг «Богини красоты». Сара получила «БК-10» – высший балл. Она была стройной блондинкой, недавно сняла брекеты и была капитаном баскетбольной команды. Других девушек ребята оценивали как «БК-7», «БК-8» или «БК-9», но только Сара получила десятку, а ниже семерки вообще не ставили. Из милосердия. Остальные просто остались без рейтинга.

В тот день Брук как раз заворачивала за угол, к шкафчику, который делила с Сарой, и тут услышала свое имя из уст здоровяка футболиста Скотта, в которого была влюблена. Он учился с ней в одном классе по английскому и всегда вел себя так мило, что Брук не могла не влюбиться.

Оставшись невидимой, она застыла и прислушалась к разговору.

– Ну, не знаю, – сказал Скотт. – Брук ничего, но не «десятка», как ты.

Ее сердце бешено заколотилось. Сара знала, что Брук тайно влюблена в Скотта. Почему они говорят о ней?

Сара невинно рассмеялась.

– И сколько же у нее баллов?

В последовавшее мгновение тишины Брук прижала к пышной груди учебник по математике, прислонившись спиной к стене за углом, чтобы остаться незамеченной, но при этом все слышать.

– Без рейтинга, – объявил Скотт.

На глаза навернулись слезы, наверное, в тот момент Брук следовало уйти, но она не смогла заставить себя сдвинуться с места. С каким-то мазохизмом она жаждала наказания, хотела услышать все.

– Да ладно, Брук отлично выглядит, – сказала Сара.

– У нее милое личико. Но ей нужно поменьше налегать на пончики.

Пончики? Брук даже не ела пончики. Она не любила сладкое. Вообще-то мама кормила ее здоровой едой. Она обожала салаты. Брук посмотрела на свою фигуру, возненавидев ее за то, что стоит между ней и Скоттом.

– Это жестоко, – сказала Сара с неловким смешком. – Ну, не настолько же она толстая.

«Вот уж спасибо».

И тут кровь прилила Брук к лицу – она поняла, что Сара наслаждается происходящим. Она не только не заступается за подругу, но и, вероятно, сама заговорила о рейтинге Брук – или его отсутствии.

– Ладно, ладно, – сказал Скотт. – Если приставить пистолет к виску… Наверное, я дал бы ей отсосать.

– Скотти! – Сара рассмеялась, теперь уже громче, и Брук услышала игривый шлепок ладони.

Наверняка о рукав кожаной куртки Скотта.

Брук не знала, что делать. Подойти к ним и прервать разговор казалось унизительным, даже если притвориться, что ничего не слышала.

Но ведь она слышала.

Сара не виновата, что родилась красавицей, точно так же как Брук не виновата в своем лишнем весе. Каждый рождается с тем или иным телом. Но зачем Сара наслаждалась злобными комментариями Скотта? В тот же день Брук перестала разговаривать с подругой. Возможно, реакция чрезмерная, но она чувствовала себя настолько униженной, что даже не объяснила, почему поменяла шкафчик. Почему не отвечала на звонки Сары.

До конца года Брук игнорировала Скотта, но это не помешало ей в тот же день сесть на диету. Однако никакая сила воли и никакие ограничения на свете не могли сдвинуть отметку на весах до нужной цифры. А ежедневный бег, силовые упражнения, питание одними яблоками, энергетическими батончиками, салатами и арахисовым маслом без сахара привели лишь к безумному голоду и усталости.

Через неделю, когда Брук ковырялась в тарелке с ужином, мама спросила:

– Почему ты не ешь?

Брук расплакалась. Рассказала маме о рейтинге «БК», о Саре и о словах Скотта.

– Подростки бывают жестокими. – Мама потянулась через стол и взяла Брук за руку. – И незрелыми. У тебя прекрасная фигура. Женственная и совершенная. Ты сильная и всегда была сильной.

Слова мамы помогли ей примириться со своим телом на следующие несколько лет.