И еще мы знали, что у того, кто устроил потоп, была красная машина с разбитой задней правой фарой и с наклейкой на бампере. А наклейка вела в зоомагазин, где сидела злая дама, которая очень не любит детей.

Может, преступник – это она?

Тогда выходит, что преступник – это преступница.

Джованни возразил, что, возможно, злая дама здесь ни при чем. Раз она раздает наклейки налево и направо, наклеить ее на машину мог кто угодно: работник магазина, покупатель или даже кто-то, кто сознательно хотел ввести нас в заблуждение. Джованни сказал, что в бабушкиных детективных телесериалах это называется «ложный след». Теперь нам предстояло отделить ложные следы от настоящих следов.

Мисс Дженнингс сказала, что сыграть пьесу подставного Деда Мороза – отличная идея. И что это позволит автору из нашего города получить известность. Она поговорила с Директором, и тот тоже решил, что это очень хорошая идея (но на него полагаться особо не стоило).

– Вы проявили отличную инициативу, маленькие проказники, – похвалил он нас. – Отныне мы будем с помощью школьных спектаклей делать рекламу местным талантам!

– Но на родительском собрании вы сказали, что будете ставить обычный рождественский спектакль, – заметила я.

– Ты права, малышка. Но нужно уметь пересматривать свои решения, особенно когда они были приняты в спешке.

Насколько я помнила, он принял это решение не в какой-то спешке, а в актовом зале. Но я ничего не сказала. Не надо высовываться.

Мисс Дженнингс с Директором явно вместе выпили кофе, потому что у них был готов целый план насчет спектакля. До Рождества оставалось мало времени, мы не успеем сыграть пьесу целиком, но мисс Дженнингс достала ее текст в городской библиотеке и выбрала для каждого класса отрывок, короткую сценку. Директор сказал, что это называется «фрагмент». Фрагмент – это лучше, чем ничего. И это все-таки доброе дело, это важно, тогда Дед Мороз вручит Томасу подарок.

А в следующую субботу в нашем расследовании случился решающий поворот.

Каждый год перед Рождеством родители Джованни устраивают дома большой праздник.

Праздник у них бывает потрясный, с официантами и поварами в колпаках, которые суетятся вокруг шведского стола, на котором царственно возлежат целые рыбины, индейки, лобстеры на ледяных скульптурах и потрясающие пирожные. Это и правда похоже на празднование Рождества, разве что родители Джованни называют это все Christmas Party. Мама говорит, что так шикарнее.

На этом празднике всегда бывает много народу. Даже мэр и куча всяких очень важных людей. И еще мы с одноклассниками, нас приглашают вместе с родителями.

Все родители по такому случаю наряжаются суперкрасиво. Думаю, они потрясены, потому что только и делают, что охают и ахают, держатся все вместе и чинно болтают о всяких пустяках. Можете мне поверить: на Christmas Party все ведут себя хорошо, а не как на родительских собраниях. Даже родители Отто не ругаются.

В машине, по дороге к дому Джованни, я прямо подпрыгивала от возбуждения. Мы с друзьями обожаем этот праздник, потому что на детей никто не обращает внимания и можно объедаться печеньем и пряниками и сколько угодно пить гоголь-моголь.

Мама надела украшения, которые никогда не носит, а папа в костюме был просто бесподобен. Когда мы подъехали к дому Джованни, там уже стояла куча машин; по-моему, они были похожи просто на машины, но, наверное, в них было что-то еще, потому что папа, который никогда не смотрит на машины, сказал: «Вы только поглядите, ну и тачки!» – и добавил: «Слава богу, я свою помыл».

Нас поджидал машинный парковщик. Папа оставил свою машину машинному парковщику. Снаружи все было пышно украшено. Деревья на подъездной аллее сверкали тысячей огоньков, а сама аллея, ведущая к парадному входу, была прочерчена десятками свечей. Мы стояли как зачарованные.

Я сказала: «Вау!»

Мама тоже сказала: «Вау!»

Папа сказал: «И все это благодаря сортирной подтирке!»

Мама сказала папе: «Тс-сс!»

В доме, внутри, праздник был в разгаре. Прямо вихрь музыки и разговоров. Всюду уже были люди, а между ними разгуливали официанты с большими подносами. Любезная дама взяла у нас пальто, и мы присоединились к остальным гостям. Как и каждый год, родители пошли к родителям, а я – к одноклассникам.

Мы сразу решили совершить налет на шведский стол. Все выглядело очень вкусно. Мы как раз накладывали себе полные тарелки, и тут обнаружили Директора, он тоже пришел. Он стоял совсем один, чистил лобстера и мазал майонезом галстук. Похоже, ему не хотелось общаться с нашими родителями, и он увязался за нами.

– Ку-ку, маленькие проказники, вы не видели мисс Дженнингс? – спросил он.

Мы ответили, что мисс Дженнингс никогда не ходит на Christmas Party, и вид у него стал ужасно огорченный. И еще он спросил:

– А вы не знаете, что ей подарить на Рождество, чтобы ей понравилось?

Мы понятия не имели, а главное, нам было совершенно до лампочки. Мы держали на прицеле шведский стол и вовсе не желали вести разговоры со взрослыми. На Christmas Party взрослые держатся со взрослыми, а дети с детьми. Раз Директор не хочет общаться с нашими родителями, а мисс Дженнингс здесь нет, пусть найдет себе других приятелей.

Вытащил нас Джованни: он сказал Директору, что нам надо отнести десерты его бабушке и что невежливо заставлять старушку ждать. Услышав это, мы бросились к стойке с десертами, навалили на тарелки побольше пирожных и сластей и смылись, петляя между официантами, чтобы оторваться от Директора.

Мы с Джованни дошли до маленькой бабушкиной гостиной. Она, как обычно, сидела в кресле, не отрываясь от телевизора и покуривая сигареты. Казалось, Christmas Party ее совершенно не интересует.

– Мои любимые гости! – улыбнулась она нам.

– Мы подумали, что ты, наверное, хочешь есть, – сказал Джованни.

Мы поставили перед ней тарелки. Она осмотрела их с подозрительным видом, потом горделиво выпрямилась:

– Нет, спасибо, мои милые. Но вы единственные, кто обо мне заботится.

– Вы не хотите пойти на праздник? – спросила я.

– Знаешь, дорогая, я уже не в том возрасте, чтобы заниматься всякой ерундой. К тому же не хочу пропускать сериал.

Здорово, наверно, быть старым, можно целыми днями смотреть телевизор.

Бабушка закурила новую сигарету, выпустила гигантский клуб дыма, от которого мы закашлялись, а потом спросила:

– Как ваше расследование? Продвигается?

– У нас новый подозреваемый, – сказала я.

– Уже не учительница, кто-то другой?

– Другой.

Я подробно рассказала, как мы вышли на противную даму из зоомагазина, которая стала нашим новым подозреваемым номер один.

Потом Джованни поделился своими сомнениями относительно виновности злой дамы:

– Она всем раздает наклейки из своего магазина. Любой мог иметь у себя на машине такую наклейку, – и добавил, что в сериалах всегда есть злодей, у которого злодейский вид, но который на самом деле не злодей.

На бабушку наши находки произвели большое впечатление. Она объяснила, что в любом расследовании сперва собираются какие-то факты, которые указывают на нескольких возможных подозреваемых, а потом появляются неопровержимые доказательства, которые позволяют отсеять ненужное и в итоге разоблачить виновного.

Действительно, вначале все были немножко виновны: мисс Дженнингс, сторож, главный пожарный, владелец здания, которым на самом деле была мэрия. По мере того как появлялись новые улики, эти виновные оказывались невиновными. У сторожа было алиби, у мэрии отсутствовал веский мотив и вообще какая-то выгода от этого потопа, главный пожарный был реально тупой, а машина у мисс Дженнингс была не красная, без всяких наклеек и без разбитой фары.