С того момент, как вошел судья, я продолжал стоять, как и Корн. Тот явно наслаждался каждой минутой этого зрелища.

– Ваша честь, я должен прояснить три важных момента. Во-первых, для вас я мистер Флинн. Во-вторых, я ни на кого не нападал. На меня пока что распространяется принцип презумпции невиновности. А вы, кажется, уже признали меня виновным, даже не спросив у меня, признаю ли я себя таковым. Кстати, я не признаю себя виновным. В-третьих, если меня немедленно не освободят, я подам в суд на управление шерифа, на вас, на это вот чудовище Франкенштейна и вообще на любого другого жителя этого городка, какого только смогу припомнить.

Красные щеки судьи Чандлера начали дрожать. Он был сейчас похож на миску с прокисшим желе.

– Меня еще никогда так не оскорбляли из-за стола защиты… – наконец выдавил он.

– Вам следует чаще высказываться, – парировал я.

– Ваша честь, – встрял Корн, – это вопиющее оскорбление со стороны обвиняемого! Я бы попросил суд рассмотреть вопрос о привлечении мистера Флинна к ответственности за неуважение к суду. Причем не только за нанесенное им оскорбление судье, но и за его неучтивое поведение по отношению к офису окружного прокурора, который я тут представляю.

– Удовлетворено. Мистер Флинн, насколько я понимаю, вы ходатайствуете об освобождении под залог. Надеюсь, у вас есть богатые друзья, иначе вам придется долго охлаждать свою горячую голову в тюрьме штата.

Я уставился в пол, ругнувшись себе под нос. Я позволил этому городишке, этому окружному прокурору и этому судье добраться до меня. Я поступил не слишком-то умно. Это была плохая идея, и Энди Дюбуа здорово пострадает, если я застряну за решеткой до окончания суда над ним.

Мне следовало позвонить Гарри. У человека, который представляет сам себя в суде, клиент – дурак набитый.

И в этот момент я услышал, как позади меня распахнулась дверь. С дальнего конца зала донесся знакомый голос, и шаги стали громче, приближаясь. Туфельки на полудюймовых каблучках. А за ними – тяжелые армейские ботинки.

Мне не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что прибыло подкрепление.

– Ваша честь, Кейт Брукс, сторона защиты, – произнес голос с выговором северного Нью-Джерси, по которому я соскучился гораздо сильней, чем готов был признать.

– А вы являетесь членом ассоциации адвокатов штата Алабама? – поинтересовался судья.

– Мои документы поданы сегодня прямо с утра. Насколько я понимаю, я вправе выступать в качестве гостя местной коллегии, пока мое заявление не будет удовлетворено.

Кейт подошла к окружному прокурору и что-то прошептала ему на ухо. Он позволил ей ознакомиться с обвинительным заключением и заявлением помощника шерифа, которому пришлось приложить лед к яйцам. Кейт все это запомнила. Впитывая детали за считаные секунды. Скорочтение – вообще ее конек. И мозг у нее работал столь же стремительно. Кейт обладала врожденным умением усваивать и использовать новую информацию практически мгновенно. Блок в своих тяжелых кожаных ботинках, узких джинсах и синей спортивной куртке стояла рядом с ней.

Ни Кейт, ни Блок не сказали мне ни слова.

– Ваша честь, нападение на представителя власти носит незначительный характер, а сам факт его легко может быть оспорен. Вообще-то нападению подвергся мой клиент. Вы можете видеть рассечение высоко у него на лбу. Мы немедленно подадим иск о нападении и нанесении побоев против управления шерифа округа Санвилл, требуя возмещения ущерба в размере одного миллиона долларов. Незаконное проникновение в служебное помещение не может быть отнесено к уголовным преступлениям, и при данных обстоятельствах обвинение в подобном деянии представляется нам довольно безнадежным. Помещения отделов полиции и схожих с ними структур являются государственной собственностью, и если только не установлены специальные знаки, четко обозначающие зоны ограниченного доступа, обвинение в незаконном проникновении не может быть предъявлено. Что же касается обвинения в неуважении к суду, то судья, который предположительно стал объектом подобного неуважения, должен будет назначить другого судью, который изучит факты до начала судебного разбирательства. Никто не может быть судьей в своем собственном деле. Это будет противоречить требованиям закона, если этот суд будет рассматривать дело, в котором сам является истцом. Мы ходатайствуем о том, чтобы обвинения во вторжении в служебное помещение и в неуважении к суду были официально отозваны прямо сейчас. В отношении же обвинения в нападении, то, если мистер Корн желает продолжить, ему потребуется альтернативный обвинитель для представления этого дела в иной юрисдикции, поскольку мы добавим офис окружного прокурора округа Санвилл к нашему иску о злонамеренном и противоправном судебном преследовании.

Судья Чандлер посмотрел на Корна. Какое-то время оба таращились друг на друга, оценивая свои возможности. Кейт не оставила им выбора. На распашных дверях, ведущих в офис шерифа, не было предупреждающей надписи «Посторонним вход воспрещен». И если б имелась видеозапись того нападения с камеры наблюдения, то на ней было бы видно, что усач повел себя агрессивно, врезавшись в меня всей своей тушей, а затем меня повалили на пол, шмякнув дубинкой по башке.

Блин, Кейт сработала просто отлично.

Наконец Корн кивнул и сказал:

– Учитывая обстоятельства, мы снимаем обвинения в незаконном проникновении на служебную территорию и нападении. Дело о неуважении остается на усмотрение суда.

Чандлер провел серым языком по зубам. А затем медленно произнес, и каждое его слово было словно пропитано ядом:

– Я откажусь от обвинения в неуважении, если Флинн извинится перед судом и окружным прокурором. Немедленно.

Кейт промолчала.

Я тоже промолчал. Просто нацелился взглядом прямо в судью Чандлера.

Он уставился на меня в ответ. Челюсть у него сжалась.

– Эдди… – прошептала Кейт.

– Что ты здесь вообще делаешь? Я думал, у тебя важное дело о разводе.

– Вчера поздно вечером мы всё уладили. А сегодня утром позвонил Гарри. Сказал, что мне нужно срочно ехать сюда, чтобы спасать твою задницу. Так что я здесь. И спасаю твою задницу. Просто проглоти это и извинись. Это ничего не значит. Нам нужно действовать умней. А не жестче.

– Мне не нравится этот городок. Мне не нравится этот судья. И я просто ненавижу окружного прокурора и этого его толстожопого помощничка!

– Я все это знаю, но речь сейчас не о тебе. Речь об Энди Дюбуа.

Я кивнул. Она была права, но легче от этого не стало.

– Ваша честь, приношу извинения за свои предыдущие замечания, – сказал я.

– Дело закрыто, – объявил судья, после чего сразу же встал и вышел. Его правая рука, крепко сжатая в кулак, заметно дрожала.

Корн собрал свои бумаги и, уходя, бросил:

– Я надеюсь, у вас не возникнет дурацких мыслей касательно того, чтобы попытаться защищать Энди Дюбуа.

– Как я уже сказал, Энди невиновен.

– Энди обязательно поджарят, – заверил Корн. – Так или иначе.

В пять часов пополудни, потного, всего в ссадинах и засохшей крови, несущего свои пожитки в прозрачном пластиковом пакете, Кейт вывела меня из здания суда навстречу последним часам атомного солнца.

– Спасибо, – сказал я.

– У вас с Гарри есть склонность вечно влезать во всякие истории. Я знала, что в этом деле их будет предостаточно, просто не думала, что это произойдет так скоро. Это, должно быть, новый рекорд, даже для тебя, – сказала она.

– Я стараюсь совершенствоваться при каждой подвернувшейся возможности.

– Тебе следует стараться не высовываться! Гарри уже посвятил нас в подробности дела Энди Дюбуа. Этому парню нужна вся помощь, которую он только может получить. Так вот феерически злить судью, который будет председательствовать на процессе Энди, – это не лучший способ вести дела.

– Я знаю, но мне нужно было увидеть Энди. А кроме того, мотать судьям нервы – это типа как в моем духе. Как еще прикажешь получать удовольствие?