Жаль, что следователи не смогли разыскать ее. Правда, это неудивительно. Какая девушка из эскорта сообщит на ресепшн свое настоящее имя или скажет, в какой номер ей нужно? Подобные «девочки» были неизбежными, но и невидимыми гостями в фешенебельных отелях.

Хрясь.

В камине с треском перевернулось горящее полено, и если Самсон даже ухом не повел, то Эмма вздрогнула от ужаса.

Она посмотрела в окно, остановила взгляд на ели в саду, которую они каждый год украшали к Рождеству. Ее ветви прогнулись под снегом.

Природа была одной из немногих вещей, которые успокаивали Эмму. Она любила свой сад. Желание снова заботиться о нем было сильным стимулом для того, чтобы избавиться от проблемы в голове. Когда-нибудь она наверняка найдет в себе силы, решится на терапию и позволит другому специалисту проверить медикаментозное лечение, которое сама себе прописала.

Когда-нибудь, только не сегодня.

Эмма нашла в своем электронном ящике, в папке «спам», письмо, которое угрожало блокировкой всех ее кредитных карт, и несколько сообщений о новостях со словом «парикмахер», среди них одну статью в газете «Бильд» и другую в «Берлинер Цайтунг», с которой и начала. Выяснив, что ничего нового не появилось, Эмма скопировала статью в папку «Парикмахер_ТРИ_Расследование_НАТАША».

На самом деле это место Парикмахер предусмотрел для Эммы. Наташа была номером четыре.

«Просто я женщина, которая не берется в расчет».

Для каждой жертвы Эмма создала подпапки «Частная жизнь», «Работа» и «Собственные теории», но папки с информацией по официальным расследованиям были, разумеется, самые важные.

Здесь же хранилась и статья из «Шпигель» о первом профиле, который составил Филипп: преступник характеризовался как нарцисс-психопат. Состоятельный, ухоженный, с высшим образованием. Настолько влюбленный в себя, что не способен на продолжительные отношения. Считая себя идеальным, он винит женщин в собственном одиночестве. Женщин, которые привлекают мужчин и хотят от них лишь одного — денег. Это они несут ответственность за то, что такой видный парень, как он, не может контролировать свои инстинкты. Обривание, и тем самым «обезображивание» женщины, он рассматривает как услугу, которую оказывает мужскому миру.

Возможно, были и другие женщины, которых, как Эмму, после изнасилования лишили «только» волос. Вероятно, он убивал в силу необходимости, если считал своих жертв по-прежнему привлекательными и без шевелюры.

Это размышление привело Филиппа к мысли, что Парикмахер мог использовать во время преступлений прибор ночного видения, чтобы суметь оценить результат. Предположение, которое Эмма сохранила в папке «Теории», как и то, что преступник, возможно, не выносит вида крови. И все же во время бритья он порезал ее. В больнице ей обработали рану надо лбом и удалили запекшуюся кровь. Возможно, это спасло ей жизнь, потому что рана и кровь, видимо, настолько обезобразили Эмму, что Парикмахер посчитал свою миссию завершенной.

Официально Филипп не был допущен к делу, из-за одного только личного интереса, и под словом «интерес» его начальник имел в виду «сбрендившую жену с безумными фантазиями насильственного характера».

Неофициально Филипп, конечно, связывался со всеми источниками, чтобы быть в курсе расследования. Эмма была уверена, что он делился с ней не всем, что узнавал, иначе у нее не перехватило бы сейчас дыхание, когда она открыла домашнюю страницу «Бильд».

Проклятье.

Она поднесла руку ко рту. Моргнула.

Заголовок к фотографии состоял всего из двух слов, но они занимали две трети монитора:

ЭТО ОН?

Ниже зеленоватый снимок с камеры, которая располагалась в углу кабины лифта.

С перспективы дальнего правого угла она видела мужчину в сером свитере с капюшоном. Его лицо было на три четверти скрыто, а все остальное могло соответствовать любому белому взрослому мужчине в джинсах и кроссовках.

Но Эмму шокировал не вид худой фигуры среднего роста, которая собиралась выйти в лобби отеля, в котором жертва номер два рассталась с жизнью.

А то, что мужчина держал в руках, когда выходил из лифта.

«На этой фотографии вы видите неизвестного мужчину, который выходит из отеля в ночь убийства Ларианы Ф.», — значилось в подписи. Так как было неясно, действительно ли это убийца, информацию все это время скрывали от общественности, но сейчас решили обнародовать за отсутствием альтернатив.

Для тех, кто мог сообщить какую-либо информацию, были указаны номера телефонов полиции.

«Господи. Может, я ошибаюсь? Неужели это…»

Эмма поискала на письменном столе бумажный пакет, чтобы подышать в него, но не нашла и подумала, не сходить ли за ним на кухню, но все же решила сначала увеличить фото.

Приблизила руки мужчины, все еще в латексных перчатках.

Пальцы.

Предмет, который они сжимали.

«Полиция считает, что Парикмахер держит в руках трофей, который забрал с собой», — сообщал навязчивый текст ниже.

Волосы? В свертке!

Эмма отвела глаза. Ее взгляд блуждал по столешнице. Потом вернулся к фотографии.

Маленький, упакованный без затей в обычную коричневую бумагу.

Примерно такой же лежал перед ней. Анонимная посылка, которую Салим оставил у нее для соседа.

А. Паландт.

Она никогда не слышала этой фамилии.

Эмма почувствовала, как капелька пота сорвалась с затылка и скатилась по позвоночнику. Потом услышала рычание Самсона, еще до того, как сработала сигнализация в мансарде.

Что это было?

Эмму охватил страх, но она заставила себя не паниковать, а выяснить причину.

Для пронзительного шума, который подняли бы датчики движения, шорох был слишком тихим и далеким. Попав в поле действия инфракрасных детекторов, одно-единственное движение вызвало бы оглушительный интервальный сигнал тревоги. Во всем доме, а не только на одном из верхних этажей.

К тому же звук был слишком чистым, почти мелодичным.

Как…

У Эммы мелькнуло предположение, но тут же вылетело из головы. Мысль исчезла почти одновременно с сигналом, который оборвался так же резко, как и начался.

— Что это было? — спросила она уже громко, но Самсон лежал неподвижно и даже не поднял голову со своих толстых лап, что было нетипично для него, и Эмма забеспокоилась, что звук ей просто показался.

«У меня начались уже и акустические галлюцинации?»

Она захлопнула ноутбук, отодвинула стул от письменного стола и встала.

Паркет заскрипел под ее ногами, обутыми в домашние тапочки-балетки, поэтому к лестнице она пошла на цыпочках. Прислонившись к деревянным перилам в прихожей, прислушалась, но не услышала ничего, кроме тихого шуршания в ушах: звук, который знаком каждому, если сосредоточиться на собственном слухе.

Эмма отключила датчики движения на панели управления рядом с входной дверью.

Потом осторожно поднялась на второй этаж, где находились спальня, гардеробная и большая ванная комната.

Эмма забыла включить свет на лестнице, а здесь наверху (от первого этажа ее отделяли всего две ступени) рольставни были еще опущены (иногда, когда начиналась мигрень — побочное явление психотропных средств, — она весь день не впускала свет), и восхождение ее было равносильно дороге во тьму.

Черт, если бы она пошла в подвал, то могла бы, по крайней мере, вооружиться огнетушителем, который висит там на стене.

— Самсон, ко мне! — крикнула Эмма, не оборачиваясь, потому что ей вдруг стало страшно, что кто-то может появиться из черной дыры и выйти ей навстречу на лестницу. И действительно, словно Филипп установил для безопасности еще и датчик голоса, команда снова спровоцировала сигнал тревоги.

«Господи!»

Она прикусила губу, чтобы не закричать что есть силы.

Конечно, это может быть просто совпадение, что она снова слышит сигнализацию, но вот он, загадочный звук. И она его не выдумала.

Высокий звук, теперь чуть громче, потому что она приблизилась к источнику, который находился определенно не на втором этаже, а выше, в мансарде. И вместе с этим звуком к Эмме вернулась та потерянная мысль. И возникли сразу несколько ассоциаций.